Грин Элис - Алмарэн

— Лес мудр. После меня родится новый хранитель. Я живу слишком долго, Рэн. Я устала. Мой срок уже подходит к концу. Я должна была умереть, когда в меня попали те копья. Присоединиться к кругу жизни и смерти. А ты спас меня. И вся моя оставшаяся жизнь — только для тебя. Я не говорила тебе раньше, чтобы ты сильно не зазнался, но сейчас, ты совсем взрослая человеческая особь, и должен воспринять мои слова всерьез.

— Алма, — кажется, я захлебывался воздухом, — почему ты говоришь такие вещи, вот так просто, без предупреждения? Вот так спокойно?

Между нами снова возникло недопонимание. Ее сапфировые глаза непонимающе замерли, глядя в мои.

— Я говорю тебе правду, Рэн. Всегда. Ты дал мне имя, дал столько нового и интересного, что я бы не узнала и за еще одну тысячу лет. Так что, когда придет твое время, ты будешь не один. Ты никогда не будешь один.

Я даже не помню, как поцеловал ее.

Сердце как-то странно, глухо ударилось в груди, руки сам потянулись к этой белой шее, скользнули по ней до спины, и вкус ее холодных алых губ тут же заставил меня оцепенеть. Закрыв глаза, я замер на мгновение, ожидая ее реакции.

В дракона она не превратилась. Уже хорошо.

Стоило мне отпустить ее, как в небе над нами разорвался цветными огнями первый фейерверк, отражаясь в черных волнах.

Но я смотрел не на волны.

Цветные огоньки отразились на ее щеках, и тут же потухли, в вот распахнутые глаза — самый яркий огонь, продолжал гореть для меня. Алма молчала, а потом осторожно, указательным пальцем коснулась сначала моих губ. А потом своих.

— Это поцелуй, — еще один маленький урок для нее, — он происходит между теми, кто очень важен друг другу. Не только как родственники.

Кажется, мой голос сел, но она это едва ли услышала. Зато мое сердце колотилось так, что коснись она меня, оно бы точно не выдержало.

— Приятно, — улыбнулась она, — а что еще происходит между теми, кто очень важен друг другу? Не как родственники?

Грегори и Ханна поженились через месяц, после того дня. За это время я успел получше узнать этого малого, и понял, что он на самом деле любит мою сестру, и желает ей только добра. Я надеялся, что там, в его городе они будут счастливы. Как и он, мне хотелось, чтобы Ханна больше никогда не плакала и стала счастливой женщиной и матерью.

Однако, когда она вышла к нам с Ханной в подвенечном платье, я чуть не заплакал. Она была такой счастливой, смеялась, кружилась с Алмой по комнате. Понимаю, никогда я не смог бы ей дать того, что предлагает Грегори, но отчего-то, было ощущение, что я отдавал ее из-за собственной беспомощности. Я не смог защитить себя тот день, а ее и подавно. Пропал на много лет, и еле вспомнил. Несколько счастливый лет мы пробыли вместе, и теперь моя сестренка больше не моя.

— Рэн, это ее жизнь, она сама сделала этот выбор, и твоей вины тут нет, — все повторяла мне моя мудрая Алма, а я все не сдавался и мучал себя.

В свадебном кортеже, который мы взяли в аренду у местного дворянина, Ханна все потирала палец, на котором скоро будет сверкать золотом кольцо.

Старая часовня сегодня выглядела даже романтичной. Светило уходящее в осень, но пока еще летнее солнце, пели птицы, цвели поздние цветы.

Алма в одном из платьев Ханны сидела в зале, и была единственной гостьей и свидетельницей на этой церемонии. Ну еще Айден и Клио, который ждали на улице, у врат.

Даже они чувствовали, что их любимая кормилица уезжает, и завыли, когда она вошла внутрь. А больше всех завыть хотелось мне. Я, вместо отца, вел ее под руку к алтарю, прямо к Грегори в парадном морском мундире. Ее тонкая рука с моего локтя перешла в его сухую и большую ладонь.

— Русалочка моя, ты готова? — шепнул он ей, и стоило ей кивнуть, он повел ее дальше, к священнику, а я занял место рядом с Алмой.

Обменялись клятвами. Поцеловались.

Это были самые счастливые люди, каких я только видел в своей жизни.

Затем, дома, мы вчетвером (и два волка) сели за праздничный ужин, где Ханна принялась распоряжаться своим имуществом.

— Значит так, почти все свои платья я оставляю Алме, некоторые возьму с собой на первое время. Они все слишком теплые для южного климата Грегори.

— Благодарю, Ханна.

Отлично, теперь она хотя бы не будет ходить по пещере голой.

— Этот дом мы пока не продаем, будем приезжать сюда раз в год, на несколько недель?

— Да, мне кажется это мудрым решением, жена. К тому же, всякое может случиться. Пуская стоит пока.

— Рэн, — она взяла с полки связку ключей, — вот, этот от ворот, от сарая, подвала и дома. Приходи сюда, когда хочешь.

— Хорошо, я прослежу за домом.

Больше, кроме цветов, у нее ничего не было.

Тем вечером, как раз перед тем, как мы с Алмой должны были идти домой, Ханна под предлогом помощи в уборке посуды, заманила меня на кухню.

— Садись, — махнула она рукой на стул, — разговор к тебе есть.

Я устало сел. Голова болела от всего этого. Единственное, что мне хотелось — спать.

Сестра села напротив, и подвинула мне кружку оставшегося пива.

Хотя она и была очень радостная от всего случившегося, было видно, что она очень неспокойная.

— Послушай, — золотое кольцо на ее пальце сверкнуло в последних лучах солнца, — мне очень страшно Рэн. Очень страшно туда ехать. Страшно и больно оставлять тебя, но… Я знаю, что так будет лучше. Для нас обоих. Ты понимаешь, о чем я?

Я отрицательно покачал головой. Правда, не понял.

— Вместе — мы разрушенная, униженная, хотя и счастливая семья. Даже когда я уеду, мы останемся ею. Но пора начать новую жизнь. Тебе и мне. Я выбрала свою дорогу. А ты выбрал?

Ничего не стоило соврать ей. Сказать, что я не совсем не понимаю, о чем она, что за пути такие.

Но мои глаза тут же устремились в дверной проем, где Алма о чем-то разговаривала с Грегори и даже смеялась. Уже давно я был готов остаться с ней. Особенно сейчас. С такой, какая она есть.

— Я знаю, — голос Ханны упал, и ее рука протянулась через стол ко мне, — что ты дорог ей. И она тебе. Даже если она не человек — это ничего не значит. Любовь… она слепа. Она не видит тел, цвета кожи, глаз, размера одежды. Но она видит душу. Слышит голос. Чувствует прикосновение. Ты любишь ее, не как девушку. Не как чудовище. Ты любишь ее в целом, любишь ее природу, ее душу. Пока она с тобой — ты никогда не будешь один. И зная это, я уезжаю с чистым сердцем.

Чувствуя, как все внутри меня горит, я встал, и еще раз обнял свою сестру за хрупкие плечи. И пожалел, что раньше делал это так редко.

— Я люблю, тебя, Ханна. Будь счастлива. Спасибо тебе за все.

Ее рука скользнула по моей спине.

— Нет, брат. Это тебе спасибо.

До свидания.

Все чаще, после отъезда Ханны, Алма стала интересоваться у меня аспектами человеческой жизни. И мне очень это не нравилось.