Сергей Джевага - Когда оживают Тени [litres]

Впрочем, я чувствовал любопытство и легкое волнение. И пребывал в замешательстве: мои эмоции или ее?..

– Что произошло? – хрипло выдохнул наконец пришедший в себя Бран. Пошевелился, дрожащей рукой расстегнул ворот рубахи. – Кто…

– Не помнишь? Хотя откуда б. Виделись мельком пару раз чертову прорву лет тому. Ее зовут Талли Раян Мак-Суини, – ответил я задумчиво. Хлопнул друга по плечу и кивнул на столы с угощениями. – Пойдем! Она права, надо выпить.

– Не откажусь, – кивнул друг. Позволил себя увлечь, подхватил первый попавшийся бокал с подноса и залпом осушил. Тут же схватил второй, едва пригубил. – Кислятина! А теперь объясни, я не понимаю. Мак-Суини же…

– Один из Старших домов. Протеже Мак-Флинн, те в свою очередь входят в Совет, – подтвердил я. – Род талантливых художников и поэтов, великолепных музыкантов, сильнейших гностиков.

– Но я думал, вы нон грата среди знати.

– Как говорит Фергюс, в любом правиле есть исключения. Старшим домам нужны представители в Лиге. Нужны те, кто разбираются в тайных знаниях и кто, самое главное, предан. Кто-то должен выполнять работу цепных псов и ищеек, контролировать передовые технологии. А в их роду редкий ребенок рождается без дара.

– Но…

– Не похожа на тайного агента?.. Наверное. Может, и не является им, не берусь гадать. Лишь слухи, болтовня Мак-Грата. Возможно, просто пригласили, чтобы спела на празднике. Музыка бардов считается невероятной. Но ты ведь сам испытал влияние ее очарования? И как тебе?..

– Еще б немного, и бухнулся на колени, – помрачнел друг детства. – Или потерял сознание. Или…

– Не продолжай, это отвратительно, – коротко хохотнул я, вспомнив эмоции приятеля в момент, когда Талли обрушилась на нас как обвал в пещерах.

– Что ей нужно?

– Прощупывала. Изучала. Или же прибежала поздороваться. Бран, я лишь скованный бездарь в ранге активного одаренного, а не магистр Лиги. Расслабься! Наслаждайся угощением. Когда так пожрем?..

– Не скоро. Или никогда, – признал друг. Устремил взор на убегающий вдаль длиннющий стол с белоснежной скатертью, заставленный всевозможными блюдами, тарелками, бокалами и бутылками, покачал головой: – Сколько денег угроблено на один-единственный ужин?

– Много, – согласился я. Поднял бокал и отпил вина, покатал на языке.

Божественно. Едкая кислинка, теплая сладость, далекие нотки чего-то невероятного, но безвозвратно утерянного, как детство. Туату умеют делать восхитительные вещи. Полная противоположность злому йодистому рому Олдуотера.

На блюдах рядом разложены кусочки редкой рыбы, изысканно приготовленной болговской свинины. Чуть дальше какие-то травки с Шельфа – свежие, не успевшие пожелтеть и увянуть, в обрамлении вареных лангустов, устриц и кальмаров. Дальше клубни-водоросли, и снова рыба, икра, вареное и вяленное со специями мясо. И – о боги! – настоящие персики ломтиками! Пусть замороженные, но настоящие. Такое выращивает дом Лета, и стоит лакомство баснословных денег.

– Можно кормить голодных в нижнем городе неделю, – проворчал Бран.

– Ну да, – невнятно кивнул я. Но заметил осуждающее выражение на лице приятеля, вздохнул: – А дальше? Ну покорми неделю, две, три. Ресурсы рано или поздно закончатся. Ты должен сознавать, что раздели деньги знати среди бедноты, лучше не станет. Людскую натуру не изменишь. Кто-то начнет воровать, кто-то убивать ради чужого куска. И через неделю опять будут нищие и богачи.

– Все равно неправильно, – упрямо заявил друг, поджав губы и посмотрев на бокал, как на ядовитого угря.

– Наверное, – осторожно заметил я. – И когда-нибудь мир изменится. Мы снова вернемся туда, откуда пришли. Но пока пей! Тара один из немногих городов, где можно употреблять алкоголь без риска откинуть ласты.

Выражение лица он теперь контролировал, да и фон толпы сбивал меня с толку. Но я слышал эхо горечи и тоски. Чувствовал, что друг мучительно колеблется. Как был прекраснодушным романтиком, так им и остался. Идеалистом за маской сурового морского дьявола. Человеком, жаждущим сделать мир лучше.

Наверное, хорошо, когда есть такие. Кто напомнит, что правильно, а что нет. Кто разделяет мир на черное и белое. Главное, чтобы не сходили с ума и не бросались перекраивать сущее по своему усмотрению. Тогда либо подохнут сами, или завалят трупами тоннели городов.

Сложно признаться, но я на миг почувствовал себя каким-то ущербным. Ведь являлся чертовым эгоистом, заботящимся лишь о собственной шкуре.

«И кого спасать? – подумалось мне. – Всех?.. И есть ли вообще шанс?..»

Прищурившись, окинул новым взглядом гуляющих по залу людей. Напыщенных, богато одетых, холеных. А потом вспомнил старые, оставшиеся после Исхода иллюстрации и картины. И сразу ясно, насколько обмельчал человеческий род. Стали ниже и тоньше в кости, кожа побледнела, глаза с каждым поколением больше, а в волосах даже молодых много седины.

Сколько пройдет, прежде чем изменимся настолько, что потеряем сходство с предками? Как те же Фир Болг. Что ждет через сто лет? Тысячу? И выживет ли род людской?..

«И ладно, – мелькнула раздраженная мысль. – И пусть. Ни на что не претендую. На спасение мира или установление общей благодати точно. Знаю, чего стою. К чему стремлюсь. И за что буду мерзнуть в аду… Тьфу, зараза! Бран! Чуть не испортил удовольствие от вина».

Мысленно фыркнув, я вновь посмотрел на бокал в руке, полюбовался прозрачной янтарной жидкостью. Но пить не стал, отвлекшись на шум у главного тоннеля.

У входа сгрудилась плотная группа людей, туда потянулись скучающие зеваки, бросились репортеры с фотоаппаратами и огромными раструбами вспышек. И вскоре в зал в окружении девушек и юношей величаво вошел Фергюс. Наперевес со своим апломбом. С обезоруживающей ухмылкой, гордым профилем воина, яркими синими глазами и длинными темными волосами, заплетенными в косу. Прибавим синий сюртук, узкие брюки и высокие лакированные сапоги, белый платок на шее и кортик на поясе – воистину щеголеватый денди. Он шумно переговаривался со встречными и сопровождающими, шутил, громко смеялся. Девушкам целовал руки, кланялся, отпускал комплименты и с выражением декламировал стихи.

Нас Фергюс увидел. И сделал пару шагов навстречу, когда дорогу заступила целая стайка молоденьких девушек. Туда сразу подтянулись дамы постарше, какие-то чопорные господа. У маленького фонтана, рядом со сценой для музыкантов, моментально образовалось небольшое столпотворение.

Подхватив бокал, Мак-Грат между глотками вина, активно жестикулируя, принялся рассказывать какую-то забавную историю. Судя по заливистому хохоту мужчин и покрасневшим щечкам женщин, довольно неприличную.

Девушки буквально поедали красавца глазами. Но знаки внимания Фергюс оказывал лишь одной – симпатичной даме с мягкими формами, в возрасте «за тридцать». С остальными болтал и будто не замечал ни горящих взглядов, ни кокетства.