Сергей Джевага - Когда оживают Тени [litres]

Похоже, шутки Коула о расставленных сетях для наследника правящего рода помнил не только я, но и сам Мак-Грат. Да как не помнить? Ведь надсмотрщики юных прелестниц обретались тут же. Пожилые матроны восседали на диванчиках в напряженных позах, сюсюкали с миниатюрными собачками и пристально следили за каждым движением моего друга, выражением лица, тоном.

Как стрелки в засаде.

Да, к сожалению, жизнь такова, что порой дешевле и проще снять шлюху. Или «подружиться» с вдовушкой.

Но черт! Как-то я не учел статус друга. И верно, сына гранда не могли оставить в покое, будь он хоть трижды бесталанным пропойцей и бумагомарателем. А ведь хотел, чтобы Фергюс ненадолго отвлек Брана. Я бы успел пробраться к ходу во внутренние покои грота, сумел добраться до комнат новоиспеченного епископа и тихонько там пошарить, пока гости и хозяева увлечены приемом.

Затея попахивала низменным воровством, но я утешался мыслью, что технически вором не являлась. Скорее копировальщиком информации. Как книгу взять почитать. Без спросу владельца, но это детали. Есть же любители заглядывать в страницы чужих книг в трамваях и донных поездах.

Чтобы подготовиться к «чтению», пришлось почти два дня вкалывать как Христосу на рудниках. Сначала через знакомых Старика искал достаточно сговорчивого и жадного слугу Мак-Молоуни, выторговывал сведения о том, где хранятся личные украшения и реликвии. Потом с Дампиром рылся в пыльных архивах отца, отыскивая старые планы имения заклятых друзей. А пока шили костюмы по снятым меркам на оставшиеся деньги, мы корпели над матчастью, готовя новые артефакты и адаптируя старые.

Я хотел придумать какой-то глупый предлог, чтобы отлучиться, когда у входа вновь возникло движение, засверкали вспышки фотоаппаратов. Толпа раздвинулась, и к помосту двинулась процессия из нескольких людей – торжественно, но скромно одетых мужчин и женщин. Среди них на миг показалась знакомая фигура священника в черной сутане, и я узнал лицо с фотографии – Абрахам Мак-Молоуни, епископ ордена Госпитальеров.

В реальности церковник выглядел внушительнее. Черноглазый и темноволосый, с непроницаемым лицом, пронзительным властным взглядом, порывистый и энергичный в движениях. Но одет более чем скромно, что понятно: играет на контрасте, ведь стратег и политик.

Рядом с Абрахамом шествовал какой-то суховатый старик с костистым лицом и куцей бородкой, тоже весь в черном, хоть и в мирском облачении, с серебряным медальоном в виде солнца на груди, с тростью в руках.

Ланти, старый лорд и глава дома.

Но самое главное, что я уловил, знакомой подвески с фотокарточки на епископе не имелось. А значит, оставил где-то в покоях.

Они прошествовали к постаменту, поднялись, и глава рода вскинул руку вверх. Когда установилась тишина, провозгласил, как отрубил:

– Гордыня – смертный грех!

Люди в зале замерли, затаили дыхание. Последние шепотки затихли, а взгляды устремились на Мак-Молоуни. И тот, каким-то чутьем уловив смену настроения, продолжил:

– И я как сын Господа грешен и виноват. Буду каяться… Но как отец и лорд дома я продолжаю наперекор всему гордиться Абрахамом. И Бог простит!

Старик взаправду хорош. Если не оратор, то проповедник. Приковал внимание народа, расставлял акценты, играл голосом и взглядом. Из нашего угла слышно плохо, но явно нахваливал сына, благословлял на служение, предлагал разделить радость.

И слава ангелам, Ланти не стал растекаться мыслью. Через пару минут на его место встал Абрахам, коротко поблагодарил за участие, осенил зал благословением и тоже спустился. Рядом сразу собрались те, кто жаждал пообщаться. На сцене же появилась Талли с арфой, обворожительно улыбнулась в пустоту.

Кто-то издал приветственный возглас, иные начали аплодировать. Шум чуть притих, и по залу растеклась музыка: звонкая и чистая, мелодичная, завораживающая. Арфа то весело журчала, набирая почти танцевальный ритм, то стонала, навевая светлую грусть.

Поистине прекрасна. Грациозна, утонченна, чувственна. Пальцы ласкали струны, а лицо излучало внутренний свет. И каждое движение, каждый звук вызывали бурю эмоций: люди плакали, улыбались, мечтательно глядя в пустоту.

Таковы способности бардов. Влияние на мир через звук, через вибрации, иногда через запахи и образы. И если я творил печати напрямую, рисуя в Изнанке, то барды действовали тонко и изысканно, создавая условия, при которых Изнанка сама отвечала на зов.

Я не питал иллюзий. Талли, мягко говоря, опасна. С одинаковой легкостью может обрушить потолок или раздробить кости присутствующим, превратить народ в обезумевшее от страха стадо, воющее и скулящее. Но вместе с тем она способна и лечить, и созидать. Или вот как сейчас – пробуждать свет в мохнатых душонках. За что, признаться, испытывал благодарность. Потому как мутный поток эмоций, омывающий меня, стал теплым и чистым.

Кроме того, народ отвлекся, помыслы и чувства устремились к Талли. И даже Бран не обратил внимания, когда я сделал аккуратный шажок в сторону.

Убедившись, что друг так же завороженно слушает и смотрит, я мягко проскользнул между зеваками, вернулся к столам, а потом нырнул в тень под мраморным балконом. Отыскал узкий проход во внутренние помещения грота, проник туда и, бегом преодолев десяток шагов, спрятался во мраке у ближайшей арки.

Послышались голоса, шаги, колыхнулись тени – не заметив меня, прошло несколько слуг с подносами. Тихо шелестела вентиляция, пахло сыростью и одновременно горячей пищей, откуда-то издалека тянуло холодком.

Выдохнув, я нашарил на ремне потайной кармашек и вытянул маленькое зеленое стеклышко в круглой оправе. Приложил к глазу и посмотрел перед собой, потом выглянул в коридор, изучил обстановку.

Сложилось как нельзя лучше. В том числе помогла песня Мак-Суини, ибо сейчас, пока она стоит на сцене, никто не почувствует почти незначительной ряби в Изнанке, что давали инструменты. И системы безопасности Мак-Молоуни на время приема приглушили. Я увидел лишь несколько тусклых энергетических линий в коридоре, питающих матово-серые шары под потолком. Те в свою очередь искали жизненные формы и сравнивали с отпечатками в памяти. Сходится – свой. Не сходится – чужой.

Но зона действия у приборов небольшая, к тому же сличали не визуальные образы, а считывали наличие маячков-пропусков – похожих на булавки с изображением солнца, что висели на груди прислуги и хозяев. А значит, обмануть несложно, если знать как.

Главное, что нет ни ловушек, ни сложной активной защиты. Если же столкнусь с местными обитателями, то прикинусь заплутавшим в поисках уборной аристократом.

Иронично. Играть самого себя не приходилось.