Сергей Джевага - Когда оживают Тени [litres]

– Но именно она и расползается! – огорченно сказал я.

– Ты забыл, если внести между кругов символы, тогда кольца могут вращаться относительно друг друга из-за разности потенциалов. Качественный смысл основы меняется, за ней тянется и содержание печати. А так как нет якоря, у тебя все пляшет и конфликтует, из-за дисбаланса разлетается и расползается. Смекнул?..

Присев на одно колено, Дампир подобрал карандаш и начал рисовать на бумаге, пытаясь визуально донести идею. Я внимательно всмотрелся, попытался соотнести со своими мыслями и просветлел лицом.

– А если вот так?

Тоже присев, взял кусок писчего угля и быстрыми росчерками сместил символы к центру круга. Дорисовал и новые – стабилизирующие, уплотняющие.

– В правильном направлении мыслишь, – задумчиво проронил Старик. – Но опять не учитываешь нюансов. Теперь делаешь якорем центр, и, если перепад в мощности символов будет выше определенной границы, кольца могут начать вращаться в трех измерениях. Уровень мастера Лиги, и ты вряд ли сумеешь сейчас выстроить рабочий контур со столькими переменными. Думай.

Скрипел мозгами я отчаянно. И так прикидывал, и эдак, скреб затылок и тер подбородок, морщил лоб. Но как ни кривляйся, а знаний не хватало. Спустя пять минут я прекратил ломать комедию и со вздохом произнес:

– Помоги.

– Сдаешься? – усмехнулся опекун. – Ну, не хмурься, шучу я. Такому учат где-то через год. Но мы ведь не в академии Лиги. Верно? Ладно, смотри.

Вновь взявшись за карандаш, Старик легким движением вписал во внешний круг пятиконечную звезду и добавил в углах и пересечениях символы-связи. Я же впился глазами в эскиз и недоверчиво покачал головой.

– Хочешь сказать, что нужно сделать две основы, а потом наложить одну на другую?

– У каждой фигуры есть плюсы и минусы, – кивнул Дампир. – Никто не мешает тебе совмещать. Вместе будут стабильнее. Я тебе подкину справочник, оттуда узнаешь, что с чем лучше комбинировать. Кстати, сюда можно вписать несколько треугольников под разными углами, чтобы получилась многолучевая звезда. Причем реально так делать с каждым кольцом.

– Такую основу ничем не прошибешь! – сказал я восторженно, представив и восхитившись элегантностью решений.

– Кхе, услышали б меня современные преподаватели, пришли бы в ужас, – рассмеялся Старик. – Ведь это азы не гнозиса, а теургии. Первый сейчас из-за дефицита энергии больше проваливается в микротоки, использует простейшие фигуры и каналы, что складываются в машины на металлической подложке. Там своя механика взаимодействий со специфическими законами, не менее сложная. А вот теургия на начальных этапах кажется более примитивной и топорной. Но когда достигнешь вершин, начнешь чувствовать, то поймешь, что горизонты бесконечны. Хватило бы сил… И сие приводит нас ко второму выводу: сложные фигуры пока тебе недоступны.

– Ты не дал попытаться, – обвинил я и снова насупился.

– Да пробуй, я не против, – фыркнул Старик. – Если сделаешь основу из двух фигур, я буду впечатлен. Пойми, парень, силенок нужно побольше. Чем мощнее воздействие, тем большая воля нужна, чтоб продавить Изнанку. И больше мощи, чтоб пропустить энергию той стороны через себя. Концентрироваться ты так не умеешь, чтоб удержать две-три схемы, а потом оперировать ими одновременно. Но попробуй. Самому любопытно, что получится.

– И сделаю! – с жаром заявил я.

В тот момент казалось, что ошибки уяснил и что теперь-то уж непременно получится составить уникальную боевую печать. В душе затеплилась робкая надежда. А вызов, брошенный старым пиратом, заставлял горячиться в жажде доказать: я могу… я, черт побери, могу!

Дампир снова остудил порыв, поднял ладонь и нахмурился:

– Подожди. Мы не закончили.

– Что? – упавшим голосом спросил я, почувствовав, что основной удар последует в следующий миг.

И Старик его конечно же нанес.

– Я посмотрел на то, что ты тут нарисовал и написал. И по обилию символов воспламенения и повышения температуры выходит, что задумал ты нечто вроде огненного шара. Верно?

– Э-э-э, допустим, – осторожно ответил я.

– Хорошо. Тогда ответь: откуда ты собрался брать огонь?

В зрачках Дампира плясали бесы ада, а ухмылка казалась людоедской.

– Откуда…

Собственный голос показался жалким, ломким и отвратительно слабым.

– Ты ведь не задумывался, – вздохнул опекун. – Просто напихал побольше тех символов, что выучил, и связал известными тебе способами. В глупой надежде, что вот возьмет да жахнет.

– Глупой? – вновь повторил я за ним.

– Ага, – пожал плечами Старик. – Нет, с какой-то точки зрения ты работал верно. И я горжусь тем, насколько четкие у тебя построения, расчеты. Ошибся ты в фундаментальных вещах. Вина на мне. Я не преподаватель академии, даю знания обрывками, больше практики. А с теории на самом деле и начинается, в Лиге первые полгода заставляют зубрить аксиомы и теоремы. И лишь после серьезных экзаменов допускают в лаборатории.

– Ладно, – с трудом поборов гордыню, сказал я. – Не сработает?

– Нет, – категорично ответил Дампир, резанув меня острым взглядом. – В лучшем случае ты упадешь в обморок от потери сил. В худшем – в кому. И совсем уж погано будет, если твоя писанина начнет хоть немного работать. Потому что любой гностик связан со своим творением. Изнанка тебя высушит, прежде чем появятся первые искры. Или сведет с ума.

– Но почему? – почти сорвался на возмущенный крик я. – Ты сам сказал, что я действовал правильно!

– И добавил, что ошибаешься в основополагающих вещах, – спокойно парировал Старик. – Не горячись. И запомни: нельзя сделать что-то из ничего. Та сторона позволяет нам менять кое-что в реальности. Но только менять. И если кто-то завтра научится созидать нечто из пустоты, то станет богом. Изнанка же дает силу трансформы, перерождения. Ты можешь убрать вещество из одного места и добавить в другое, снизить температуру на одном конце стального прута, чтобы повысить на другом. Но это примитивно. По факту гностики переделывают нечто существующее. Перестраивают, точечно воздействуют. Понимаешь?..

– Кажется, да, – ответил я, мучительно ворочая мозгами и пытаясь вникнуть в сказанное. Новым взглядом окинул свои каракули, и до меня начало доходить.

Нельзя сделать что-то из ничего.

А ведь я именно так и пытался поступить. Зациклился на конечной форме и не предусмотрел, что́ именно будет гореть. И еще меня изначально изрядно сбивало с толку, отчего нет ни одного символа языка пламени. Нет символов камня или воздуха, воды. Нечто близкое – да, но вместе с тем весьма размытое, усредненное. Ясность, точность достигаются множеством дополнительных знаков. Как представить язык, с одними глаголами и прилагательными, без существительных. Потому приходится описывать вещь, а не называть. Сравнение очень приблизительное, но… Поразительно ведь!