Сергей Джевага - Когда оживают Тени [litres]

Пожалуй, в иной момент засомневался бы. Но сейчас для меня стало совершенно ясно, что захватили кораблик по наводке. И что Коул если и не знал о тайном грузе, то закрыл глаза на несоответствия в официальной легенде. И тем обманул меня, так как изначально заверил, что арендатор заслуживает доверия, уважаем, почитаем и относительно честен.

Перевозку дефицитных товаров ради спекуляции и контрабанды я бы стерпел. Драгоценностей или предметов старины тоже. Но наркотики… Проныра прекрасно знал, что я предпочитаю с ними не связываться, отношусь к дури крайне отрицательно. К тому же слишком скользко и опасно. В данной сфере вращаются не ценители прекрасного от мира преступности, а откровенные мерзавцы. Мерзавцы, способные испортить и жизнь, и здоровье, и настроение.

Среди контрабандистов есть люди с принципами. И лысый приятель, как правило, не спорил, искал других клиентов, поадекватнее и понадежнее. Как правило. Но не теперь.

Не знаю, что взбесило больше: потеря субмарины, сам факт предательства от человека, коему доверял, или то, что его действия пусть и случайно, но привели к возникновению интереса инквизиции и Церкви к моей персоне. Ведь годами избегал встреч со святошами, а тут столь нелепо вляпался.

Весьма вероятно, что Ардал и те, кто стоял за ним, не знали о том, что я искатель. Не ведали, что мои оковы не совсем… э-э-э… надежны и законны. В противном случае не отпустили бы. Более того – жарился бы сейчас на углях, рассказывая как на духу историю жизни, выдавая имена.

Но, по-видимому, Церковь не заинтересовалась, отвлекшись на нападение революционеров и Прорыв. Как минимум не настолько, чтобы расследовать легенду достаточно внимательно. Следуя же наставлениям Дампира, я безукоризненно следил, что и кому говорю, как себя преподношу. Действовал через подставные компании, заметал и путал следы, менял личины. И то, что находился сейчас на свободе, свидетельствовало: поступал верно. До третьего дна моей истории не докопались.

По крайней мере, я себя так успокаивал. Хоть и разумел – абсолютных легенд не бывает. Теперь, когда Церковь взяла меня на заметку, следовало действовать осторожнее.

Следовало бы, да. Но я не мог позволить себе такой роскоши, как развалиться в кресле лорда, попивать вино и ждать, когда утихнет буча. Не сейчас, когда за спиной, как топоры, нависли долги и мистическая тварь, и вообще вокруг творилось нечто непонятное. Я жаждал разобраться, восстановить контроль над ситуацией. И собирался начать с выяснения, что же заставило лысого дельца пойти на подставу, чем соблазнился или чего испугался.

У Коула могли быть сведения о том, что на самом деле происходило на пограничье. И как корабль оказался замешан в историю с проникновением Вестников.

Кроме того, хорошего настроения не прибавила и выволочка, что устроил Дампир, увидав мою вновь побитую физиономию и выпытав историю похождений. Костерил меня так, что пыль с потолка сыпалась, в выражениях не стеснялся. За опасную затею, за то, что попался в руки каким-то вшивым революционерам, за идиотский порыв догнать кукловода и что в итоге попал пред светлы очи инквизиции.

Внятных возражений я придумать не смог. Виноват. Поддался эмоциям, испугался Тени по имени До в келье Абрахама, а потом как-то все пошло вразнос. Но про девочку-монстра я умолчал, не зная, как объяснить это Старику. Решил, что для начала соберусь с мыслями, распутаю клубок, а расскажу потом.

Правда, пояснять, как умудрился разорвать одной иглой из силы Изнанки управляющие нити кукловода, оказалось труднее, чем Ардалу. Уильям до конца не мог поверить. Долго считал на листе бумаги из прессованных водорослей потоки и напряжения, флуктуации, выспрашивал подробности, снова прикидывал. В конце концов признал, что такое возможно, если гностик ослабил контроль, но вероятность мизерная. И тут же отвесил оплеуху за то, что подверг себя опасности, положился на удачу.

«Везучий ты, акулий сын! – фыркнул Дампир. – Но удача – шлюха продажная. Нужно надеяться на успех. На свои силы, ум, сноровку, а не на прихоть какой-то там судьбы. Иначе подохнешь и пикнуть не успеешь».

Это я прекрасно знал и сам. Но возражать не стал. Кивнул тогда и поплелся искать вонючую мазь. Когда почувствовал себя немного лучше, прихватил кружку горячего травяного грога и отправился в набег на библиотеку.

Но и там ожидало разочарование. Часть книг оказалась в плохом состоянии – отсыревшие, подгнившие, истлевшие. Ничего похожего на каталог не нашлось. И хотя я целенаправленно искал в записях отца и других лордов дома Мак-Моран, но потерпел фиаско. Бумаг слишком много. А в той малости, что успел перерыть, никаких упоминаний о родовом даре, о спящем по ту сторону чудовище или о клятвах тоже не говорилось.

Надежд я не оставил, решив вернуться на следующий день. Махнул рукой и далеко за полночь с трудом дополз до постели.

На утро следующего дня Старик «порадовал» свежей прессой, где красовалась моя фотография в момент сражения с куклой. Лица не видно, поза – нелепей не придумаешь. Тот еще герой. В заметке репортер раздавал дифирамбы и хвалы, представил меня как «молодого лорда из почти угасшей линии рода Старшего дома, спасшего епископа Абрахама и не побоявшегося кинуться с голыми руками против чудовищного порождения враждебной силы гнозис». О том, что я скованный, корректно умолчали. Но там же в красках описывались подробности инцидента, поносились «экстремисты, бросившие вызов и посягнувшие на Церковь в сложные для Олдуотера времена», выдавались предварительные версии расследования, слухи, домыслы, списки жертв.

Настроение, и без того паршивое, упало ниже глубочайших ущелий на дне океана. А Дампир лишь одарил красноречивым взглядом и коротко сказал: «Носи револьвер, разрешение сделаем».

Да уж, статья ясно указала революционерам на меня как на причину провала и нарисовала на моем лбу жирную мишень. Хорошо само фото отвратительного качества, и ракурс таков, что лица не видно. Но имя узнали, теперь придется и от них отбиваться.

После завтрака я попытался выяснить судьбу друзей. Однако и тут постигла неудача. Бран как в воду канул. С тех пор как расстались на приеме во время концерта Талли, о друге детства ни слуху ни духу. В перечне пострадавших вроде не фигурировал, но и меня искать не торопился. Где жил и чем занимался, я имел смутные представления, и потому попросил Старика подергать за свои ниточки.

Мало тревог, так и Фергюс куда-то запропастился после приема и ссоры с Мак-Кейном. Тут я не выдержал и сам отправился на поиски. Ибо и за шалопая-поэта беспокоился и хотел забрать инструменты вместе с копией ключа из кармана его пиджака. Сначала зашел в грот Мак-Молоуни, но попал на дежурного дворецкого. Тот сообщил, что хозяев нет, любезно предложил грогу и в неформальном разговоре добавил несколько красок к рассказу о приеме. «По секрету» поделился, что сын грандлорда благополучно покинул имение вместе с другими гостями, причем в сопровождении какой-то знатной дамы с пышными формами. Я покивал, что молодежь уже «не та», осушил чашку и, отговорившись занятостью, покинул дом церковников.