Стивен Эриксон - Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

- Как скажешь, - отозвался Шпилгит. Он замерзал, сжимающие лопату руки немели. Почти стемнело, ветер стал яростным и что есть сил налегал на двоих ходоков. Опустив голову, чтобы защититься от почти горизонтальных брызг мелкого дождя, Шпилгит брел на шаг позади Якля.

Затем, на полпути по тропе над морем, Шпилгит услышал возглас мертвеца, увидел, что тот пошатнулся.

Старуха с всклокоченными волосами вдруг оказалась перед ним, визжа и загребая воздух скрюченными, будто когти, пальцами.

Шпилгит замахнулся лопатой; раздался гулкий звук, когда плоскость штыка врезалась в лоб старухи, словно молот о наковальню. Удар заставил ее полететь в кусты между тропой и берегом.

- Боги подлые? Кто это?

Якль подошел, они вместе пялились в густое переплетение веток. - Убил ее?

Шпилгит облизнул губы, сердце колотилось груди. - Не знаю. Она напала!

- Видел ее прежде?

- Нет, поклясться готов. А думал, что знаю здесь всех.

- Возможно, пришла с моря. Еще одно крушение.

Шпилгит прерывисто вздохнул. - Полагаю...

- Теперь ты убийца, Шпилгит.

- Нет, нет. Это был несчастный случай. Это была самозащита.

- У нее хилые ручонки, а у тебя лопата.

- Она напала, идиот. Ты сам видел.

Якль пожал плечами в темноте. - На меня она не нападала. Но ведь я не сборщик налогов, верно?

- Ладно, давай заканчивать. Мы, может быть, прервали некий кошмар, хотя я начинаю думать - до конца еще далеко. Не смотри так, я невиновный человек.

Промолчав, Якль двинулся дальше, Шпилгит торопливо пошел следом.

Хордило лежал и смотрел, как она одевается. - Так не будет, - сказал он. - Ну, я к тому, что ты была хороша и так далее, но я сыт женами по горло.

Птича Крап глянула на него мельком и втиснулась в стеганый комбинезон с обнажающим грудь разрывом. - А я думала, ты не был женат.

- Именно, и пусть так и остается.

Она встала к нему лицом. - Я была хороша, вот как?

- Я так и сказал, но не принимай слова близко к сердцу.

- Не приму, и знаешь почему? Ты не был особенно хорош. Ты такой волосатый, что мне казалось - я катаюсь с псом.

Хордило скривился. - Так и знал.

- Что знал?

- Что ты захочешь воткнуть в меня пару ножей, ведь я не запал. Но оскорблениями делу не поможешь. Может, на миг-другой, но не надолго. К тому же бабы любят псов, мне ли не знать? Итак, - подытожил он, - не сработало.

- Итак, - смотрела на него Птича, - ты получил ответы на все вопросы.

- Получил ответы на вопросы, что гораздо лучше, чем ответы без вопросов, ведь это пустая трата времени. Ну. Если у тебя тоже есть вопрос, я дам ответ, если вопрос стоящий.

- Нет вопроса, - сказала она, поднимая оружейный пояс. - В отношениях приходит миг, когда слова и сама речь остаются в прошлом. В головах мужчины и женщины все вопросы растворяются среди серой бесформенной дымки. Само время кажется иллюзией. Дни и ночи сливаются, вперед и назад, вверху и внизу, сейчас и тогда - всё пропадает в болоте бесцельного бытия. - Она отвернулась к двери. - Мы достигли этого мига, капитан.

- Я не дурак.

- То есть?

- Ты выйдешь за дверь и тихо ее закроешь, и прижмешься к стенке, и слезы побегут по щекам. Потом ты глубоко вздохнешь и найдешь где-то глубоко внутри решимость идти дальше, одинокая, брошенная и отвергнутая. Но честно говоря, что тебе еще остается? Разбитое, раненое сердце исцелится... лет через десять или двадцать. Так ведется у женщин и, знаешь ли, тем хуже. А у мужчин кожа толще и, знаешь ли, это естественно. От природы.

- Откуда ты такое узнал?

Он пожал плечами, сел и потянулся за штанами. - Все написано на твоем милом личике.

Она открыла дверь и вышла в коридор. Услышала, как лязгает замок, и поспешила вниз. "Боги, когда женщине нужна выпивка сразу после секса, это дурной знак для всех".

На полпути она услышала стук другой двери и обернулась. Из двери высунулась юная женщина, по всем приметам дочка Феловили. - Кто там? - прошептала женщина, спеша к ней.

- Очень уместный вопрос, - отозвалась Птича. - Ты про кого?

- Здоровенные мужики идут по улице. И баба. Твои друзья?

- Здоровенные?

- Великаны!

Птича оттолкнула ее и побежала наверх. Пнула дверь Хордило. - Ты был прав! Я люблю тебя. Я хочу тебя. Давай поженимся! Найдем лачугу за городом, где сможем укрыться и любить друг друга до конца дней!

Хордило стоял, вцепившись в пояс. - Лачугу? Где-то далеко? Уединенную, частную, где никто нас не побеспокоит? Похоже на мою ферму. Не был там с самого... ну, давным-давно. - Он улыбнулся. - У кого тут все ответы?

- У тебя! - вскрикнула она, упадая в объятия.

Крошка Певун открыл дверь гостиницы и шагнул внутрь, немедленно ударившись лбом о притолоку. - Ой, - сказал он, присел и полез дальше. Бросил через плечо: - Мелочь, Малыш, поправьте-ка дверь, ладно?

Двое братьев начали рубить топорами покрытую штукатуркой балку.

- Эй! - заорала Феловиль из-за стойки. - Прекращайте!

- Давно пора, - сверкнул глазами Крошка. - Слишком низко для достойных людей.

- Приседай!

Крошка оскалился. - Крошка Певун не приседает ни перед кем.

- Рада слышать, - отвечала Феловиль, швыряя кружку. Кружка сильно ударилась о левую глазницу, упала на стол, отскочила и зазвенела по грязному полу.

- За это ты умрешь! - заревел Крошка, хватаясь рукой за лоб.

- Сразу? Или сначала вас обслужить?

- Лучше потом. - Щепоть протиснулась мимо брата. - Я хочу пить и голодна!

Блоха пошел к столу, стаскивая местных со стульев и толкая в угол. Обернулся к братьям. - Нашел столик, Крошка!

Пока Мелочь и Малыш, убирая топоры, спешили сесть рядом с Блохой, Хиляком и Комаром, Крошка наставил палец на Феловиль. - Эль. И жрачку. Немедля.

- Заплати. Вперед.

- Крошка Певун ни за что не платит.

- Крошка Певун останется голодным вместе братьями и сестрой. И не только. Им придется сидеть снаружи, на голой земле.

- Боги подлые, - сказала Щепоть Крошке, - отслюнявь пару монет, или она наплюет нам в тарелки.

Крошка с рычанием вынул кошелек. Развязал ремешок, всмотрелся внутрь... Глазки его стали еще меньше.

Феловиль фыркнула, оперлась о стойку. - Не удивляюсь, что Крошка ни за что не платит.

Комар встал и прошел к бару. Оттолкнул Щепоть и шлепнул ладонью по стойке, оставив три сребряка.

Феловиль забрала их. - Наверху есть милые женщины, - добавила она.

- Неужели? - удивилась Щепоть.

Якль привел Шпилгита на полосу песка и битых ракушек довольно далеко от грохочущего прибоя, хотя холодная водяная пыль все же терзала их. Молнии сверкали в огромных, клубящихся над морем тучах, гром соперничал с ревом ветра; Якль сгорбился словно старик, там и тут пробуя почву лопатой. Наконец он выпрямился. - Тут, - сказал он.

- Начинай же копать, - ответил Шпилгит.

- Замерзаю.

- Труд тебе поможет.

- Нет, я становлюсь твердым. Руки едва гнутся. Не могу распрямить ноги. В глазах лед, язык как мороженая бычья кожа.