Вэнс Брайсленд - Дочь творца стекла

В ней зашептало предупреждение. Оно проступило медленно, как пузырек грязи со дня пруда.

«Тут беда, казарра, — услышала она. — Что ты с этим сделаешь?».

Она приоткрыла рот, впуская прохладный воздух в рот и легкие.

— Мило? — тихо спросила она.

Зашуршал шелк и бархат.

— Она просыпается, — прошипел Фредо.

— Разберись с этим, — она впервые услышала голос другого мужчины. Он был низким и раскатистым, как большой колокол, звонил по ее судьбе.

Она ощутила аромат, пославший на нее волны алого и черного, забирая ее на глубину.

Когда она проснулась спустя десятки лет, ее пальцы покалывали на руках, потом на ногах. Казалось, она согревалась у огня в холодный зимний день. Покалывание от носа добралось до щек, потом до ушей, ее тело ожило. Она застонала, в горле пересохло.

— Не двигайся, — тихо прошептал мужчина, голос напоминал шорох листьев ночью. Старик успокаивал ее. — Все будет хорошо, дитя. Пока что не двигайся.

Ее веки поднялись, с трудом разлепились. Она не сразу смогла видеть в ярко освещенной комнате. Лицо нависало над ней.

— Кассамаги, — прошептала она.

Феррер смотрел на нее из-за двойных очков. Риса скривилась. Полумесяцы отражали свет, напоминая луны.

— Это у тебя от масла семян камарандуса. Не нужно пока говорить, — она ощутила, как он нанес что-то мокрое и прохладное на ее лоб и щеки. Мягкая ткань прогоняла пламя с ее кожи. — Камарандус — цветок на дереве. Сам по себе безобидный. Но если семена собрать и засолить, а потом выжать, то получится снотворное, которое быстро теряет эффект, но сильно действует на… о, нет, пока не садись, милая. Тебя…

От движения ее желудок сжался. Горечь подступила к горлу, обжигая. Она ощутила, как казарро сунул контейнер ей в руки. Ее стошнило туда, и она смутно ощущала, как он придерживал ее волосы, чтобы они не испачкались.

В желудке, к счастью, было мало содержимого. После пары позывов ей стало легче. Она взяла мокрую ткань, которую протянул Феррер, и вытерла потное лицо и рот с ужасом.

— Простите, — она пыталась сморгнуть слезы, выступившие, пока ее тошнило.

— Вот молодежь нынче! Упрямая! Я пытался сказать, что масло камарандуса вызывает рвоту. Мы учимся на поступках, да? — он нежно опустил другую ткань в чашу с водой и вручил ей, забрав грязную ткань и бросив ее в камин.

— Где мы? — спросила она, удивленно озираясь. Комната была вдвое меньше ее спальни дома. Четыре уютных диванчика стояли в центре квадратом, комната была в шерстяных гобеленах и с коврами на полу, украшения были сделаны мастерами. Было ясно, что они в богатом доме, даже ножки стола были позолочены. Камин был из мрамора с вырезанными яблоками и виноградом, другие фрукты спускались по нему к полу. Узкое окно было единственным источником света. Свет дня падал на пол. — Кто он?

На диване напротив нее лежал, сжавшись в комок, высокий худой мальчик. Его волосы были темными и спутанными, словно его давно не стригли. Он, казалось, спал, но дышал слабо, и она на миг испугалась, что он мертв.

— Судя по виду из окна, мы где-то в замке, — ответил Казарро. — А с нами, хоть он и не шевелится, Басо Буночио.

Риса встала и, шатаясь, прошла к окну, голова кружилась от движений. Она боялась, что ее снова стошнит, а потом поняла, что ее мутило от страха.

Она выглянула в окно и поняла с обречением, что они были почти на вершине замка. За окном были маски статуй Лены и Муро, улыбающихся толпе. Площадь замка внизу была в жителях, идущих по своим делам. Она попыталась открыть окно и впустить воздух или позвать на помощь, но окно было заперто.

Солнце ярко сияло. Середина утра. Для людей внизу это был обычный летний день, но для Рисы это был мрачный миг, которого она старалась избегать.

— Басо Буночио? — поразилась она. — Вы говорили, он был казарро. Значит…

— Да, — подтвердил Феррер. — Мы — трое оставшихся хранителя рогов. Древние чары Аллирии могут позволить другим завершить ритуал верности за нас, но наше исчезновение заставит кандидатов задуматься, хотят ли они рисковать собой. К ночи казы не будут уже нашими.

Риса в панике посмотрела на выход, отчасти скрытый гобеленом с пастухом с овцами.

— Стражи снаружи, — Феррер понял ее намерения. — Дверь закрыта так, что из коридора ее можно открыть, а мы застряли тут, пока ее не откроют. Окно тоже не поможет. Такие замки — распространенные чары Портелло.

— Немыслимо, — сказала Риса, но уже хотя бы могла злиться.

— Ничего странного. Замок ведь и должен не пускать людей. Чары Кассамаги только усиливают изначальные функции предметов…

— Знаю, — она пыталась сохранять терпение. — Немыслимо, что принц Берто посмел вмешаться в порядок страны. Вас забрали из дома посреди ночи, не дав даже шанса отказаться! Я видела! — с каждой минутой список ужасных поступков принца рос.

Старик склонил голову.

— К моему стыду, это так.

— Меня продала ему моя же кровь!

— Люди продают и не такое за золото или власть, дитя, — прошептал он.

— Это я уже поняла, — рявкнула она и указала на спящего Басо. — Уверена, и его принц получил ужасным образом. Он не может даже столкнуться с нами лицом к лицу! — но гнев не помогал. Она ничего не могла поделать в этом тесном месте, и шансов сбежать, похоже, не было. Она заметила, что Феррер сосредоточился на Басо. — Почему он не просыпается? — спросила она.

Старик покачал головой.

— Тот, кто дал мальчику масло камарандуса, переборщил с дозой.

— Как вы поняли? — когда Риса почти проснулась, она ощущала себя так, словно ее раздавило до толщины бумаги. Она поежилась, пытаясь представить, как ощущалась большая доза.

— Его сон глубокий. Боюсь, он отравлен. Без помощи… — старик мрачно сел на край дивана, опираясь на трость с вырезанными лозами. Он вздохнул и покачал головой.

Риса ждала, что он продолжит, но он просто сидел, смирившись с состоянием Басо. Она ждала еще пару мгновений, что он предложит решение, от раздражения она сжала бархатную обивку дивана, пока она не намокла от ее хватки.

— Без помощи что? Он умрет? — спросила она. Старику не нужно было отвечать. — Тогда помогите ему! Не можете? — к ее недовольству, вопрос прозвучал резко.

Феррер посмотрел на нее поверх очков.

— Что ты от меня хочешь? — он сжал трость. Его голос был спокойным, он спросил так, словно уточнил, который час. — Я стучал в дверь, чтобы кто-нибудь привел помощь. Они не переживают за наше здоровье или наши удобства. В этом печальная правда, — она ощутила не безразличие в его словах, а смирение.

— Должно что-то быть!

— У меня нет противоядия. Во всех шахматах наступает момент, когда уже нет фигур, кроме коней, а они не могут защитить короля. Шах и мат непросто принять.

— Это еще не шах, — сказала Риса, размышляя. — Вы из великих колдунов Кассамаги. Вы можете…