Шеннон Чакраборти - Золотая империя [litres]

– Вы освободите меня и весь мой народ от любых обязательств перед вами. Я хочу, чтобы наша магия и завеса над моим городом, скрывающая его от человеческих глаз, вернулись, как прежде… – Она перевела дыхание. Боль уходила на второй план, немота сковывала конечности. – И Дэвабад… мариды, остров…

Речь покинула ее. Темнота сгущалась, снежное небо стало последним, что она увидела перед собой. Но Нари пока еще чувствовала холодный ветер, обдувающий щеки, и еще более холодное дыхание пери, которая наклонилась к ней.

– Договорились, – прошептала пери. – Но знай, дочь Анахид… сегодня ты нажила себе врага.

И пери вонзила кинжал еще глубже.

Нари выгнулась от боли, все ее тело содрогнулось от вторжения ледяного клинка. Но потом лезвие наткнулось на препятствие, достаточно прочное, чтобы остановить его. Ее разум уже не воспринимал внешний мир, все способности Нари обратились внутрь, остро реагируя на каждую перемену в собственном организме: стабильное замедление импульсов в мозге, последний прогон свежей крови по венам…

Горячий металл, пропавший с ее пальца, чтобы материализоваться в сердце и остановить кинжал.

Кольцо Сулеймана.

Кинжал разлетелся вдребезги.

Ледяные осколки мгновенно растаяли – все, кроме одного, слившегося с кольцом в острой вспышке боли. Пещера пери исчезла, и она увидела перед собой Джамшида, который склонился над ней, рыдая и прижимая руки к ее кровоточащей груди.

– Нари! – молил он, лихорадочно зажимая рану. – Создатель, нет! Прошу тебя!

Джамшид . Нари попыталась произнести имя брата, но едва могла дышать из-за огромной тяжести в груди. Она сделала вдох, и сила стала расходиться от нее кругами.

– Нари? – Джамшид оторвал взгляд от раны и вытаращил на нее глаза. – Нари?

Нари, преисполненная окружающим миром, не ответила. У нее словно открылась новая пара глаз. Магия разливалась вокруг нее волнами, все и вся были открыты ее взору: неразбериха перебивающих друг друга сердцебиений, хруста костей и бурления крови. И дворец тоже был живым, но иначе: его камни отяжелели от возраста и накопленной силы – крови, труда и многовековой жертвенности Нахид. И не только Нахид. Нари чувствовала и присутствие маридов: вспышки древней силы в чешуе Тиамат, вымостившей храмовые дорожки, живую и связующую магию воды в фундаментах и ручьях, в телах мелких водных обитателей, раздавленных подножием исполинского здания. Она чувствовала боль озера, для которого сухой остров оставался незаживающей раной.

Нари едва не вспорхнула на ноги, озираясь по сторонам и пытаясь сориентироваться.

Дара. Если остальные джинны и дэвы виделись ей яркими огоньками, то Дара был пылающим факелом, а связь, которую Нари ощущала между кольцом Сулеймана и остальными, полностью в нем отсутствовала. И все же она видела, как железо убивает его, видела мелкие частицы, рассеянные в его крови, словно смертоносное созвездие.

Она видела, как легко будет их удалить. Снова вернуть его к жизни.

Дара смотрел на нее широко раскрытыми от изумления глазами, постепенно угасая.

– Силы Создателя, – проговорил он. – Ты… мы…

– Умерли? Нет, пока нет. – Нари опустилась на колени и взяла его за руку. Та была почти невесомой, с кожи осыпался пепел.

– Кажется, я вижу их, – прошептал он. – Кедровую рощу. Мою сестру…

Нари стало мучительно больно.

– Ты хочешь отправиться к ней? – Она дрожала. – Я могу исцелить тебя, но не буду этого делать против твоей воли. Только не снова.

В глазах Дары стояли слезы, когда он вглядывался в царство, еще не зримое Нари.

– Я не знаю. – Он моргнул, обращая на нее страдальческий взгляд. – Я не заслуживаю выбора.

Нари и сами едва сдерживала слезы. Она дотронулась до его лица.

– Твоя бану Нахида разрешает тебе выбирать. Ты свободен, Дара. Свободен уйти. Свободен остаться, – добавила она срывающимся голосом.

Взгляд Дары снова скользнул мимо ее плеча. Затем он опустил веки и глубоко вздохнул, как будто что-то его терзало. Когда он снова открыл глаза, то смотрел только на нее.

– Спаси меня, – взмолился он. – Пожалуйста.

Всего час назад Нари всерьез намеревалась убить его, но сейчас с трудом сдержала всхлип облегчения.

– Слава Богу, – вздохнула она.

И тут же положила одну руку ему на сердце, а другую – на кровоточащее бедро.

А затем потянула , поворачивая железо в обратном направлении и выводя металл из его крови. Такое никогда прежде не было ей под силу – такое убило бы другого Дэва.

Но они с Дарой не были похожи на других, и железо вырвалось наружу металлическим роем, густо и кисло повиснув в воздухе. Нари щелкнула пальцами, и рой улетел прочь.

Плоть зажила у нее под ладонями с приливом расплавленного огня, и его тело обратилось в другую форму, когти и клыки проросли из-под пальцев и губ. Изумрудный взгляд исчез, сменившись яростным вихрем пламени. Магия, исходящая от него, чуть не сбила ее с ног.

Хорошо. Это еще может ей пригодиться. Нари с трудом поднялась на ноги – сила разрывала ее на части и только продолжала прибавляться. Ощущение магии и жара росло, готовое вырваться из-под кожи и выплеснуться из пальцев.

Потому что эта сила принадлежала не только ей. Нари схватилась за парапет, глядя на свой город. На свой мир, разбитый и истекающий кровью.

И она исцелила его, отдавая все, что могла, все, что имела, народу, на котором давным-давно поставил свою метку Сулейман. Джамшиду, такому же Нахиду, как она, ахнувшему, когда его собственная исцеляющая магия прошлась по всем его ранам. Физе и другим шафитам, которые для Нари ничем не отличались от так называемых чистокровных джиннов, сражавшихся с ними бок о бок. Дэвам из своего сектора и племени Сахрейн на другом конце мира. Она рассеяла зачарованных зверей и жестокую магию крови, управляющую гулями, и залечила раны Мишмиша с легкостью, с какой могла бы задуть свечу.

Мой дом . Нари обращалась к нему, восстанавливая волшебные здания и обрисовывая узоры сгоревших рощ и полей, пораженных гнилью. Незнакомое теплое чувство окатило ее, когда она ухаживала за садами и лесами, и в нос ударил сладкий аромат цветов апельсина.

Но пока ее руки двигались и кружили в воздухе, Нари заметила кое-что еще.

Чары, наложенные Себеком на ее внешность, блестящей росой приставали к ее коже. Было бы так просто стряхнуть их с себя, снять личину, которая подарила ей жизнь в мире людей.

Я та, кто я есть, благодаря миру людей . Не бану Нахида, а каирская мошенница поставила пери на колени, и Нари не отвернется от нее. Поэтому она снова обратила свое внимание вовне, накинула завесу над горами, словно мать, кутающая ребенка в одеяло, и спрятала их королевство от внешнего мира.