Майкл Суэнвик - Мать железного дракона

— Проклятия? — переспросила Кошка.

Расторопша была исследовательницей, а исследователи работали в подразделении коррупции. Но каким-то образом (ходили слухи, что за игрой в покер) Лолли удалось ее зацапать, и птичница перетащила Расторопшу в подвал, где той выделили целый кабинет — маленький, конечно, зато свой. Теперь обратиться к ней можно было только с разрешения Лолли, а получить его было практически невозможно.

— А как она угодила под проклятие?

— Таковы были условия приема на работу, — ответил Рэкабайт.

Мой милый, мой демон, мое проклятие, моя темная погибель,

как ты и просил, прикладываю прядь своих волос. Но зачем же довольствоваться столь малым, если ты можешь владеть мною безраздельно? Когда высоко поднимаются приливные волны, а зимние шторма с громом и грохотом ударяют в плотину гигантским кулаком, я представляю себе, что это ты наконец явился за мной. Но каждый раз оказывается, что это не так.

Днем я выполняю свои обязанности: беседую с юристами, распределяю средства, брожу по базарам и подслушиваю, вызнавая настроения и сплетни; принимаю отчеты портовых начальников, вежливо беседую за деловым обедом с торговцами зерном из провинции, бледными послами чужеземных королевских дворов, наемниками, которые надеются вовлечь меня в войну с миролюбивыми нашими соседями… Но стоит мне отвести взгляд, как они тут же превращаются в видения из сна, становятся туманными и неясными, а потом забываются. Только ночи кажутся настоящими, ибо ночью я воображаю, что ты рядом. Я ворочаюсь, покуда кожа не покрывается бисеринками пота. К утру простыни мокры и смяты. Слуги шепчутся, что я завела себе невидимого любовника. Когда мне об этом доносят шпионы, я смеюсь, ибо иначе пришлось бы плакать, а если только я начну плакать о тебе, то уже не смогу остановиться.

Злодей! Слова твои прекрасны, чувства, о которых ты пишешь, — предел моих мечтаний, но все это я охотно променяла бы на один лишь час, когда бы могла тихо сидеть в твоем присутствии. Проклинаю тебя всеми известными мне проклятиями. Приди ко мне, и будешь прощен.

Я писала о старинной рукописи, которую купила у торговца древностями, и о возможности, о которой там говорится. Ты ответил, что цена слишком высока. Но пристало ли любви чахнуть над медяками, когда ей надлежит сложить у моих ног золотые солнца и серебряные луны? Вместе с твоим бесценным желанным телом, разумеется. Знай, сумей я заполучить Хольмдельский Рог [98] — украла бы его без долгих раздумий, и к Темным Землям последствия. Неужели я в большей степени мужчина, нежели ты? Не упусти же счастливый случай и сделай что должно!

Но нынче надежды мои взмыли слишком высоко, мне трудно дышать.

Только твоя,

Дахут мерк-Градлон

Кошка обедала (кассоле и бокал вина) на площади Плас-Марку, когда на стул напротив, изящный и безмолвный, словно тень на стене, скользнул лорд Плеяд.

— Решил, что лучше встретиться не в офисе, там нас могут подслушать.

— А у нас что — роман? Почему мне не прислали служебную записку? — ответила Кошка веселым и беззаботным тоном, хотя никакого веселья и беззаботности отнюдь не ощущала.

— Я заметил, как вы работаете, мисс Галлоглас.

— Ой-ой, вот это уже никуда не годится. Ни в коем случае нельзя, чтоб твою работу замечали те, кто полагает, что она делается сама по себе. Тогда точно жди беды. Вы не против, если я буду жевать? Не хочу опаздывать в офис.

— Вы всегда очень пунктуальны. А еще внимательны и трудолюбивы. Не возражаете, если коллегам достаются все почести за вашу работу, а начальству — за ваши идеи. Даже осанка у вас великолепная! Сами видите, почему у меня закрались подозрения.

— Если желаете, могу ссутулиться чуток.

— И никакой почтительности в вас нет и в помине. Но так вы лишь сильнее выделяетесь. Идеальный пример рвущейся к цели честолюбивой юной женщины.

— Видимо, надо сказать спасибо.

— Это не комплимент. Вы слишком способная, чтоб все это было взаправду. Откуда вы взялись?

— Я же писала в заявлении о приеме на работу. Служила секретарем у крупного землевладельца из тегов. Он под разными предлогами задерживал жалованье и в итоге задолжал мне за три месяца. Когда я уже едва не умирала с голоду, выдал наличкой сумму, равную моему месячному заработку, и отправил в банк с наказом положить ее на счет. Очень-очень старая схема. Но я не дала деру, прихватив лишь треть того, что мне причиталось, как он рассчитывал, отнюдь — отправилась прямиком в банк и внесла деньги. Потом выписала чек на сумму в двадцать раз бо́льшую и обналичила с другого его счета. Банковские служащие меня знали, к тому же я только что положила деньги, так что дело выгорело. Потом сбежала из города — подальше и со всех ног.

— Значит, деньги у вас были. Что же с ними сталось?

— Они в надежном месте. Говорила же я вам на собеседовании, что работала бы здесь, даже будучи состоятельной дамой. Так оно и есть. Но мне все равно нужно жалованье — это часть моего прикрытия.

— Вы надо мной смеетесь.

— Это вполне вероятно.

— Как я заметил, ваш вымышленный начальник не из высоких эльфов.

— Ну вот, теперь вы напрашиваетесь на неприятности. Да, еще на собеседовании я поняла, что вы из тегов. Тут никакой загадки нет. — (Все тилвит-теги были карьеристами и выскочками. Любой, кто знал аристократию изнутри, сразу определял их по чрезмерной напускной утонченности. «Пыжится, как тег, изображающий небрежность», — говаривала Кошкина матушка. Но Кошка, разумеется, не собиралась сообщать все это Баркентину, иначе бы мигом вылетела с работы.) — Все дело в прическе. Вы подстрижены так, что листообразные уши остаются на виду, но при этом не видно, что они не копьевидные, а серповидные. Я когда-то работала в салоне красоты, так что сразу заметила.

— Мм. — Баркентин провел пальцем по подбородку (ему почти удалось загладить зарождающуюся улыбку). — Последний вопрос, хоть я и не рассчитываю получить прямой ответ. Вам наверняка известно, что Рагуил написал на вас жалобу. Расскажете, в чем там было дело?

— Я не стукачка, — ответила Кошка. — Хотите получить ответ, спросите Расторопшу. Ей известно все.

Отдел канцелярских услуг целиком занимал половину подвального этажа, вторую же половину делили между собой независимый феод отдела отправки и приемки и ссыльная колония информационных технологий. Поскольку Расторопша считалась главным трофеем Лолли Подбочаг, ее кабинет располагался в самом дальнем от всех углу, рядом с кабинетом самой Лолли, так что она всегда была под бдительным присмотром птичницы. Расторопша вроде как вообще не принадлежала к отделу канцелярских услуг, но иногда пробегала через него по пути в уборную или с обеда.