Майкл Суэнвик - Мать железного дракона

Кошка опустила свистульку и сказала нужные слова:

— Прошу в целости и сохранности доставить меня в…

В зеленой бороде прорезалась развязная ухмылочка, и тритон ухватил себя за промежность.

— Покататься хочешь, детка? Так я тебя прямо тут откатаю.

— Видал? — Кошка продемонстрировала нахалу серебряный серп. — Будешь приставать — поездка выйдет совсем не такая развеселая, как ты рассчитывал. — Она многозначительно покосилась на член. — Если понимаешь, о чем я.

— Ух! — Тритон расхохотался, запрокинув голову. — Ой-ой-ой! А ты мне нравишься, горячая штучка. Тебе на тему изнасилования случалось фантазировать? Я эти фантазии могу так реализовать — закачаешься.

— Мы об этом не узнаем. — Кошка нетерпеливо стукнула мыском ботинка по причалу. — Ты помогать явился или мне еще кого-нибудь вызвать?

— Забирайся на спину, детка. Второе по степени комфортности место. Но мне придется взять с тебя за проезд.

Они немного поторговались, сошлись в цене, плюнули на ладони и пожали руки.

— Имя-то у тебя есть? — спросила Кошка.

— Пелагий.

— А меня зовут…

— Да мне пофиг!

Тритон наклонился. От него пахло спермой и сырыми устрицами. Кошка вскарабкалась ему на спину.

— Хорошо б ты под водой умела дышать, — сказал Пелагий, — иначе крышка тебе, притом умирать будешь очень плохо.

— У меня есть…

— Пофиг! — Пелагий с хохотом нырнул.

И они погрузились в воду в вихре пузырьков.

Сначала вода была зеленой и прозрачной, будто стекло; вокруг плавали рыбы с вытаращенными от изумления глазами и угри, напоминавшие развевающиеся на ветру ленты. Потом стало темнее, появились ускользающие из поля зрения размытые тени и бледные угрожающие фигуры, которые внезапно на мгновение проступали из ниоткуда, а потом снова исчезали. В конце концов (так, по всей видимости, проявлялось одно из свойств ключа) снова стало хорошо видно. Кошка и тритон летели над дремучими лесами из огромных водорослей, которые чередовались с лоскутными одеялами возделанных полей, утыканных амбарами и фермерскими домиками; изредка попадались городки: с одного краю белое каменное святилище Богине, с другого — кучка ветхих кабаков и притонов. Кошка подмечала аккуратные стога спартины, морских детишек, гонявшихся по лугу за тенью от кита.

— Наши земли, — похвастался Пелагий, — возделаны и заселены порядочным хвостатым народом. Ногастым сюда вход заказан.

Они внезапно ускорились, и городки, поля и леса смазались в неразличимое пятно.

— Это что такое было? — удивилась Кошка.

— Наткнулись на лею и зачерпнули энергии. Леи — это, знаешь, такие линии расслоения в естественной энергии мира, сквозь которые…

— Я знаю, что такое леи. У меня в Академии был высший балл по геомантии.

— Цаца какая. Уж извини, что на вопрос ответил.

— Я просто не знала, что в океане тоже есть леи.

— Логично же? Леи есть на земле, леи есть в небе, а земля, море и небо — просто три стороны одной и той же монеты, так?

Под ними пролетало дно, а впереди постепенно вырастал Ис. Кошка воображала себе эдакий фантастический город с перламутровыми башенками и розовыми стенами, помесь легендарной Петры и кораллового рифа. Но сквозь темную муть («Смог», — пояснил тритон, и она почувствовала, как он пожимает плечами) проступали огромные черные громадины небоскребов и гигантские, напоминающие скульптуры Колдера белые краны [136], которые медленно-медленно возводили новые небоскребы. Улицы заворачивались внутрь самих себя, все выше и выше выбрасывая спирали многоэтажек. В парках с ярко-зелеными водорослями прогуливались женщины с радужной чешуей и мужчины с кожей цвета позеленевшей меди. В отличие от морских обитателей, у них имелись ноги и одежда, и держались они как горожане.

Тритон спустился по спирали и остановился, подняв со дна облачко песка.

— Пора слезать, попочка. Не хочу случайно заплыть в черту города. С теми, кто туда попадает, нехорошие случаются вещи. — Глаза у него злобно блеснули. — Зря, наверное, я тебе заранее не сказал.

— Это бы ничего не поменяло. — Кошка слезла, отдала свои последние деньги, а потом вдруг по какому-то наитию спросила: — Хочешь серп? Теперь-то он мне не нужен.

Но тритон уже уплыл. Так что она бросила серп на океанское дно — очередное презрительно отвергнутое подношение земли.

На дороге в Ис было пусто (по всей видимости, никто и ни за чем город не покидал и в него не приезжал), она заросла скользкими водорослями. Кошка с осторожностью ступила на нее и пошла вперед. Ей встретился знак, отмечающий границу города. Вскоре мимо проехал фургон — не на колесах, но на поплавках, — запряженный ломовыми полулошадьми-полурыбами. Стали, по одному и по двое, попадаться пешеходы в развевавшихся за спинами плащах, потом их были уже десятки, потом — толпы, как в крупном торговом городе или провинциальной столице. Никто не глядел на Кошку, хотя по ее одежде было ясно, что она чужестранка.

Кошка шла и шла, направляемая лишь интуицией и броуновским движением. Куда бы ни отправился ее брат, он точно устремился в самый центр событий. Так что она повернула в центр, где стояли самые высокие дома.

И шла очень-очень долго.

В конце концов Кошка так устала, что подумывала уже отложить поиски до завтра и найти себе хостел, и тут вдруг поняла, что стоит прямо перед нужным домом — таверной, чей фасад украшал отцовскую коллекцию в шато Сан-Мерси. На той улице среди других фасадов она казалась ностальгической фантазией на тему средневековой жизни. А на самом деле была лишь одной из множества лавочек и кафе, располагавшихся на первом этаже самого высокого и величественного здания во всем Исе. Финголфинрод ни за что бы не остановился в таверне. Но, попав сюда, мог снять номер в ближайшем подходящем месте. Так что Кошка прошла мимо кабака и отправилась прямиком в вестибюль самогó небоскреба.

— Я могу чем-нибудь вам помочь? — спросила девушка за стойкой таким тоном, будто ей было совершенно все равно, может она помочь или нет. А когда Кошка объяснила, кого ищет, сказала: — Пентхаус. Лифты слева. Три крайних — остальные на верхние этажи не ходят.

И вот, стремительно поднявшись, Кошка уже стояла в фойе перед номером брата. Она позвонила. Трель звонка разносилась медленно, бесконечно отдаваясь в воде. Дверь долго не открывали.

— А, — сказал наконец появившийся на пороге дворецкий — плотный, бледный и совершенно неприметный. — Посетитель. Проходите.

Мимо Кошки проскочил осьминог размером с ее кулак: он прятался под потолком в лифте, а теперь ринулся высматривать добычу. Дворецкий с сердитым видом выхватил белоснежный платок, выгнал осьминога в окно, а потом одним взмахом убрал образовавшееся чернильное облако.