Роберт Янг - Дом, забытый временем

— Меня зовут Кристофер Старк, — сказал он, отдавая девушке снимок. — Человек, которого я нашел, видимо по всему, ваш дедушка.

Она взглянула на снимок глазами цвета зеленого золота, тогда как Крис жадно всматривался в ее профиль. Да, это была она — он знал это всем своим существом, — и его душа пела.

Наконец Присцилла спрятала снимок в карман и посмотрела на него сверху вниз:

— Пожалуйста, покажите тело.

Крис кивнул. Присцилла, а следом высокий мрачный мужчина — ее батюшка — и кряжистая женщина — ее матушка — спустились на землю и проследовали за Крисом в башню. Там поднялись на второй этаж, где на складе на импровизированной койке, завернутый в брезент лежал мертвец. Крис приоткрыл его лицо, и трое из семейства Петровых некоторое время смотрели на застывшие черты. Наконец Присцилла подняла взгляд на Криса:

— Не оставите нас ненадолго, мистер Старк?

Он стоял в тусклом свете угасающего дня и пытался закурить сигарету. В разреженной атмосфере ничего не получалось. Наконец Крис щелчком отправил сигарету в сторону заходящего солнца-желудя.

К нему подошла Присцилла.

— Это тело моего дедушки, — сказала она. — Отец моего отца. Отец матери умер, когда она была еще ребенком. — Помолчав, девушка нерешительно добавила: — Не хотите отправиться с нами, в наше скромное жилище и погостить, пока не закончится срок вашего пребывания здесь? Это наименьшее, что мы в силах предложить в благодарность за ваше доброе дело.

— Благодарю, — ответил Крис, едва скрывая восторг. Взглянув на горизонт у нее за спиной, он вздрогнул — там вспыхнули огни, над всей линией, насыщая небеса мертвенной бледностью.

Присцилла обернулась, пытаясь понять, что его встревожило.

— Не стоит пугаться, — сказала она, догадавшись. — Это восходит Юпитер.

По пути в Мильтонию, сидя в тележке рядом с телом мертвеца, Крис наблюдал за восходом планеты. Поначалу Юпитер напоминал чудовищную полосатую скалу, восстающую из окаменевшего моря. Затем на его боку появилось красное пятно, и сравнение умерло само собой: никакая это не скала, но жаждущий мести Полифем, во лбу которого горит единственный глаз. Метафора, однако, оказалась столь же натянутой, сколь и первое сравнение. Небеса словно разлетелись в клочья, открывая путь огромному и неспокойному гиганту, что не был ни луной, ни солнцем, ни планетой, но воплощением ада. Мало того, сама Европа, охваченная тусклым красным сиянием, словно обратилась долиною Смертной Тени.

Тягач медленно полз в тени, и сквозь тарахтение двигателя пробивались молитвы троих Петровых. Еще ни разу Кристофер Старк не видел Юпитер так близко, и его вера, унаследованная от родителей, состоящая из доброго слова, елок на Рождество, пасхальных корзинок, индеек, клюквенного соуса, процветания и милосердного и всепрощающего Бога, казалась ему в тот момент совсем неуместной. На Европе человеку требовался Бог суровый, способный забрать око за око, способный бороться и победить дьявола на его территории его же оружием. На Европе логично — и в равной степени неизбежно — было ждать появления именно такого Господа.

Поминки длились семь дней. На Европе день почти не отличался от ночи, но все же восемнадцать часов — сутки, за которые луна обращалась вокруг Юпитера, — делили на три равные части: утро, день и ночь. По утрам мать Присциллы бдела над покойником в пристроенном к дому холодном сарае; днем ее сменял муж, а ночью наступал черед Присциллы. Рядом с ней сидел Кристофер Старк.

Нетрадиционное получалось ухаживание, хотя нетради-ционности в нем было не больше, чем безнадежности. Кристофер Старк говорил, а Присцилла Петрова слушала. Он рассказывал ей о космосе, о звездах и рыбках, о дворце наслаждений, который однажды построит в собственном Шанду… правда, с местом еще не определился. Когда же эти темы не нашли отклика в сердце Присциллы, Крис заговорил о книге, которую однажды напишет. Когда и это не возымело эффекта, он сдался на волю обезумевшего тигра и поведал о женщинах, которых некогда знал, пополняя их скудные ряды за счет числа выдуманных. Открыто он не говорил, что все они готовы были ему отдаться, но делал на это прозрачнейший намек. Тогда Присцилла одарила его долгим и холодным взглядом, а тишина, последовавшая за этим, смущала даже больше, чем молчание девушки.

Наконец, отчаявшись, Крис открылся и прямо сказал то, что намеревался сказать. Это было в последнюю, седьмую ночь. Днем температура воздуха поднималась чуть выше точки замерзания, и в сарае стоял запах смерти.

— Я понимаю, — начал Крис, — что поминки священны, но и любовь тоже священна. А раз я завтра отбываю, то, думаю, вправе сказать: едва взглянув на вашу фотографию, я сразу же…

Присцилла поднялась на ноги:

— Желаете стакан воды? — спросила она. — Я принесу.

Не дожидаясь ответа, она покинула сарай.

Когда она вернулась и протянула Крису стакан, он постарался коснуться ее руки. Присцилла отшатнулась, точно от прокаженного. Тогда в порыве ярости Крис схватил ее за руки и притянул к себе. Стакан упал и разбился. Крис целовал ее локоны, выбившиеся из-под чепца, ее лоб, губы. Вонь разложения усилилась и висела в комнате зловредными испарениями.

Наконец он отпустил ее и отступил на шаг. Присцилла точно окаменела, лицо ее сделалось белым. От нее веяло холодом, зато в глазах зажглось крохотное золотое пламя. Крис даже слышал, как оно потрескивает.

— Простите, — сказал он, ошеломленный собственным поступком. — Мне очень жаль.

Не говоря ни слова, Присцилла отвернулась и опустилась на колени у грубо сработанного гроба. Склонив голову, она заговорила:

— Отче, всемогущий и карающий, взыщи, как сочтешь нужным, за отступничество, свершенное пред лицом Твоим сей ночью, но даруй нам назавтра милосердие Свое, дабы сей паломник Твой, что наконец вернулся в дом, узрел милостивое сияние Твоего солнца, прежде чем опустится в пучину ада. Даруй также ему силы, дабы выдержал он пребывание в чистилище и покинул его, возвысившись, придя к Твоим вратам сияющим. Аминь.

Кристофер Старк на цыпочках вышел из сарая.

Должно быть, молитвы Присциллы были услышаны: утро выдалось ярким и солнечным, насколько ярким и солнечным оно могло быть на Европе. Дабы на похороны могли явиться все жители поселения, работы на фабрике по производству омазона остановили — как и на далеких полях, где выращивали похожее на лишайник растение. Отсидев вместе с мильтонцами мрачную церемонию в церкви, Кристофер Старк вместе со остальными отправился на кладбище. Угрюмые лица взрослых и детей как нельзя лучше соответствовали траурным речам баньянескного пастора, но когда гроб наконец опустили в свежевырытую могилу, не было пролито ни слезинки. И в самом деле, когда все три члена семьи Петровых бросили в яму по пригоршне снега со льдом, Крису показалось, будто печаль их — и остальных мильтон-цев — вызвана вовсе не похоронами, а их окончанием.