Елена Кисель - Немёртвый камень

Он поднял глаза, оценил их взгляды и добавил почти мягко:

— Помнишь тот лазурит — покровитель зимнего времени? «Кто захочет вернуться — вернется, пройдя сквозь стены».

— Это же был артефакт…

— Ну так значит — теперь я обойдусь без него. Я возвращаюсь в Целестию. Начхать на остальное.

Дара, кажется, наконец смогла вдохнуть. Потерла лоб.

— Можно попробовать задать местному порталу дверь в самой Антарктиде. Я сомневаюсь, что её там нет. Но как ты собираешься передвигаться дальше?

— Думал над этим. На полётниках не выйдет, а транспорт туда не протащишь. Если будут какие-нибудь базы поблизости — попробуем реквизировать у исследователей, или…

Дара сосредоточенно кивала, а вот Кристо наконец справился с сердцебиением и выдавил натужно:

— Ты?

Макс даже не взглянул, пришлось переспрашивать.

— В каком это смысле — ты возвращаешься в Целестию? А мы…

Ковальски наконец отложил чертов смартфон и посмотрел артефакторам в лицо.

— Если я не ошибся — в Целестии сейчас такое, что вам вряд ли стоит тащиться туда со мной.

Секундное молчание. Пристально глядя в лицо своему гиду, Дара негромко хлопнула в ладоши. Стул Макса взбрыкнул, как норовистый конь, сбрасывая Ковальски на пол.

— Я так понял, это было «нет»? — язвительно осведомился он с пола. — Не могла бы ты в таком случае пояснить своему напарничку…

— Ковальски, — перебил Кристо хрипло, — если я тебе заеду при помощи магии — будет гораздо больнее.

Макс поднялся, потирая поясницу и сердито глядя на своих артефакторов. Вы только посмотрите на такое единодушие: сверлят его взглядами так, будто он их на части разделывать собрался! Оперативники желторотые. Ладно, он с самого начала понимал, что разумные доводы бесполезны, и заставить их остаться он не сможет.

— Тема закрыта, молодые люди.

Смотрели они еще оскорбленно (и совершенно по-детски, кстати), но Дара хотя бы соизволила поинтересоваться:

— Так что такое в Целестии, из-за чего туда не стоит соваться? Ты это насчет той твари, которая уничтожила Кордон?

Макс тускло улыбнулся, придвигая к себе второй стул.

— Только не называй его так в лицо. Витязь все же, может и обидеться.

Если бы Дара не впала из-за недавних событий в ступор — она бы, наверное, удивилась. А так промолчала.

— Но зачем Витязю уничтожать Кордон? — непонимающе спросил Гиацинт. — То есть, чтобы вы… или кто-то другой не могли войти?

— Думаю — как раз чтобы кто-то другой не смог выйти. Или что-то другое.

Сердце Кристо решило еще раз изобразить кузнечика. Дара снова смотрела в пол, только теперь не пораженно, а задумчиво.

— Да, Витязь единственный, у кого хватило бы сил. Не считая Лорелею, но… но ведь в Целестии не принимают такие решения. Он закрыл нам дорогу внутрь! Он же… а если мы не сможем добраться до Антарктиды, или если мы доберемся, но не пройдем проводников, или если мы из-за этого опоздаем с Лори…

Кристо цыкнул на напарницу. Не так часто он осмеливался на такое, но теперь посмотрел в глаза Максу — и осмелился.

— Значит, все это не показалось ему высокой платой, — Макс говорил негромко, довольно отстраненно. — Работать будем или предположения строить? Мне нужна информация, может ли эта штука завтра к вечеру перенести нас троих в…

— Пятерых.

Макс только хмыкнул, как бы говоря «Этого не хватало».

— Потому что я думаю, что Сакур не отстанет от нас, и я думаю, что он точно нам может пригодиться, — прибавил Гиацинт. Он сидел очень прямо, будто школьник, отвечающий урок. — Тогда можно действительно переместиться к двери Антарктиды, да? А от нее просто полететь, он развивает невероятные скорости, когда нужно, и придется только запастись топливом…

Макс поморщился.

— Заканчивай мельтешить со своей добропорядочностью, ладно? Тут ты нам не в помощь, а от слова, которое ты дал мне в нетрезвом состоянии, можешь быть свободен.

— Да лупосверлу под хвост все слова на свете! — Гиацинт вскочил. — Ты что — не понимашь, что сейчас сказал? Если там такое… Я не имею права быть здесь! Я понял это уже ночью, когда ты говорил мне об этой… многорядовке… — Макс попытался прервать его: — Да понял я, что ты был трезвым, но говорил-то верно! Миссии — к черту. Предсказания — к болотному нечту. У меня там мать, и горит земля, на которой я родился. В такое время не живут для себя.

Кристо чуть было не поаплодировал такому риторическому пафосу. Ковальски кривился все больше — и от услышанного, и от того, что кофе попался невероятно омерзительный на вкус.

— То есть и тебя отговаривать бесполезно?

— В таком случае я просто тебе врежу, — глухо ответил Оплот Одонара, неаристократично, но очень решительно поворачивая перед носом у Макса кулак. — Попробуй лучше Сакура отговорить. Может, с ним тебе повезет больше.

Максима энергопотенциала есть совокупность свойств материала, формы и возраста предмета, плюс остаток магических воздействий, совершенных над предметом — если таковые имели место.

Закон энергетического потенциала любой вещи. Сухие, отвлеченные строки. Всё равно что заявить, что любой человек складывается из тела, опыта, ума и душевных качеств. Впрочем, что о людях — все они в какой-то мере одинаковы.

Несовершенны. Недолговечны. Непрочны. Лишены понимания истинной красоты.

И им не дано осознать, как зарождается жизнь артефакта.

Еще до того, как ему придадут форму, в нем — уже память тысячелетий. Дерево знает шум ветра в своей кроне и разговор пролетающих птиц; камни — звуки грохочущей лавы, следы древних животных и подземные толчки; холодный металл помнит, как он кипел; части животных или человека — носят свидетельства битв за выживание, переживаний и мелких радостей. Стеклу памятны времена, когда оно было песком и по нему проползали невиданные твари. И все — все без исключения помнят звезды, и небо, и ветер. А память — это крошечная составляющая жизни, и значит — вещь живет еще в материале, получая уже в нем предчувствие цели , для которой ее создадут. Люди ориентируются только на свойства материала: потому из железа делают орудие труда или оружие, а камни используют для украшений. Артемагия более разнообразна. Если для людей и поточных магов мир — клумба, то для артемага она — бесконечный цветущий сад, где каждый материал отзывается тебе своим языком, раскрывается и говорит, для чего создан природой…

Для артемага неспроста шелестит осина: это дерево страха и печали заберет испуг у больного малыша или ослабит призраков, повадившихся в дом, а кровосос и вовсе близко не сунется. И кто только выдумал про осиновый кол? Маленький брусочек, один узел завязать в нужном направлении — и вас будут обходить по далекой кривой. Вампиры не любят этого дерева. Оно — само вампир, разве что пьет силы.