Елена Кисель - Немёртвый камень

Но даже и после их ухода он не мог достичь цели. Беспокойная Долина охралянась единственной, которая не ушла — ключницей-Айдонатр. До Малой Комнаты было не добраться, и Алмазные Рати, оказавшиеся в заточении, было не поднять. Тогда он решил вернуть своих воинов, возродив свою мощь по крови — в детях. Призыв равного, нужный для возрождения Ратей, мог выполнить не только их командир, но и тот, в ком текла его кровь.

С Холдоном Шеайнересу улыбнулась удача, однако независимый нрав того навлек на Морозящего новую напасть: в Целестии объявился страшный противник. Стоя в воинстве Холдона в день Альтау, Шеайнерес увидел сияние — и сперва было подумал, что это уходит в свет Айдонатр, и возликовал: Малая Комната и то, заветное в ней, оставались без охраны…

Но силы Светлоликих снизошли к мальчишке. Дракон видел это знакомое сияние — и знал, что пока не умрёт Ястанир, цель недостижима…

Однако Витязь пропал. Появится ли новый? Сколько их вообще может быть? В битвенной неразберихе Морозящий успел сделаться Нэриумом Гхаллом из разрушенного Холдоном городка Северного Края. Пришедшим мстить за семью и соседей. И снискавшим подвиги и славу.

Оставшихся сил едва хватило, чтобы очаровать нужных людей, преобразиться в Великого Дремлющего, славящегося своей мудростью. Он проследил, чтобы голова сына была погребена достойно — чтобы Холдон совсем не ушел в небытие. И погрузился в целительную спячку, водворившись в построенном Семицветнике на должности Восьмого Магистра. В полупровидческих видениях ему всё ярче виделась Малая Комната и слышался чарующий зов из неё — зов, который, как прежде, обещал знание, силу и бессмертие.

То, что скрывалось за дверью, призывало того, кто слышал его.

Однако в Беспокойной Долине воздвигся артефакторий. А в артефактории сел Ястанир — его Шеайнерес узнал с первого взгляда, не знал только — чем смертный маг, не принадлежащий к Первой Сотне, заплатил за роль защитника Целестии. И при нём ли эта роль и его сила.

И он снова ждал. Ослабляя армию Семицветника. Растравляя учеников Холдона — например, Эммонто Геккарис… Натравливая на артефакторий то комиссии, то нежить.

И всё не мог понять во время пробуждений — в силе ли Витязь или нет.

Он ждал и набирался сил, и подталкивал людей или магов обращаться к смертоносцам за помощью — Алмазные Рати тоже должны были копить силы. Пока сил не станет достаточно, чтобы опрокинуть Витязя в бою…

И вот, Ратники возрождены, а сам Шеайнерес вновь на крыльях, и всё равно — чтобы одолеть Ястанира понадобился предательский кинжал.

Берцедер дернул головой, отогнал кощунственную мысль. Ученики уже вышли во двор, теперь боязливо жались подальше от Алмазных Ратей, переминались с ноги на ногу. Несовершенные. Хрупкие. У них еще столько слабостей…

Он смотрел на здание, которое было последним пристанищем его Ниртинэ — и знал, что внутри сейчас происходит великое таинство пробуждения, что только теперь, когда у него самого достаточно жизни, Шеайнерес может дать ее часть своим детям…

Эхо глухого вскрика раскатилось по древним коридорам здания так, что качнулись стены, и задрожали окрестные сосны. Крыша брызнула мелкими осколками, и в небеса взвились тени, за которыми трудно было уследить глазами. Берцедер услышал свист крыльев, дыхание магии с неба — и понял то, что давно было очевидно: Витязь и его войска обречены, кто бы ни был в их составе.

С крыльца разрушенного здания медленно сошел Морозящий, и глаза у него сияли двумя алмазами.

— К Одонару! — велел он, сопровождая свои слова жестом — туда, откуда все яснее и яснее слышался чарующий, напевный зов.

Зрелище его воинов, движущихся в сторону этого зова, наполнило силой и… жизненным холодом.

— Вот же… Холдон побери.

— Н-не поминай, н-накличешь…

— А даже если бы и… я бы посмотрел на него. В такой обстановке.

— Ф-февральская обстановка, как раз под тебя…

— Сколько мы здесь?

— Часа два… ч-черт, у меня стали часы.

— М-магия?

— Холод.

Четыре фигуры медленно брели по белому пространству. Бесконечному пространству. Разнообразия не было почти никакого: твердый, слегка похрустывающий под ногами намороженный наст, местами слегка припорошен снегом: тут недавно была оттепель, а теперь все опять замерзло. Наносы и холмы, причудливые глыбы льда, припорошённые снегом.

Ноги не проваливались, но холод убивал, глаза уже не поднимались, чтобы посмотреть на очередную ледяную горку: неровность почвы? Бывший сугроб? Разницы-то…

— Вот о чем в Семицветнике думали… когда Целестию… сюда сажали?

— Они думали «враг не пройдет», — мрачно отозвалась Дара. — Ну, и как-то неожиданно оказались правы.

— Жаль, Сакура нет, — с грехом пополам выдохнул Гиацинт. — Если бы вернуться и…

— Сам лезь за своей ящерицей, — огрызнулся Макс. — Я постою на краю и понаблюдаю. Спасибо еще, Дара нас выдернула из кабины, а то…

Холоднее стать уже не могло, но кусачие мурашки по и без того замерзшим путникам всё же забегали.

Дракона им пришлось бросить как раз два часа назад. Или вернее, бросил он их: закончилось ли у него топливо, или сработала привычка впадать в спячку при низких температурах, только дракобиль сложил крылья в воздухе и грохнулся в отвесное пике. Реакция Дары при вязке узлов на полетные артефакты оказалась очень кстати: пара секунд — и пассажиры просто провалились бы вместе с транспортным средством в глубокую расселину. А так они всего лишь шлепнулись, правда, тоже не очень вежливо, в холодный снег лицом, на один из местных пригорков. До них еще донеслось печальное и прощальное «би-и-и-и!» — дракобильчик как будто недоумевал, почему хозяева не бегут его спасать? Гиацинт рванулся было в ту сторону, но в него вцепились Кристо и Ковальски. Дара встала первой, отряхивая снег с воротника.

— Это только вещь, — сказала она коротко и жестко. — Она создана чарами, артефактом, но это только вещь. Она не ст о ит.

Рыцарь промолчал, но дышал тяжело и всё смотрел в сторону глубокой трещины, куда упал дракобиль. Печальные и длинные гудки донеслись еще несколько раз, потом что-то скрежетнуло — и смолкло. Белое безмолвие, которое так хорошо описывается в книжках, упало и придавило разом, и ощущалось даже и теперь, когда они перекидывались фразами…

— В сущности, зачем мы идем? Я думал, достаточно добраться до Антарктиды…

— Ага, а проводники тебе прям так на шею и повесятся, от самого бе-бе-берега…

Кристо пытался не стучать зубами, но это не получалось.

— Я думал, они маги, так что должны были знать, что прибудут гости.

— Проводники — не маги, — скупо отозвалась Дара. — И не нежить. Какие-то сущности — и до сих пор неясно, мертвые или живые, созданные Первой Сотней… Никто не знает, как их позвать…