Рихард Швартц - Властелин кукол

— Зокора избавила меня от страха. Осталось не так много того, чего я боюсь. У меня есть фобии, но мало страха, — она выглядела задумчивой. — Значит Лиандра рассказала вам о монете. Теперь вы хотите помериться силами с Ночными Ястребами и размышляете о том, пойти ли вам одному или взять с собой меня.

Очевидно, что женщины разговаривали друг с другом больше, чем выглядело на первый взгляд, а также очевидно, что они хорошо меня знали.

— Примерно так.

Она открыто посмотрела на меня.

— Я нужна вам, Хавальд, — тихо добавила она. — И Лиандра с Серафиной тоже. Что, если у вас не будет под рукой меча? Вам нужен кто-то, кто будет прикрывать вам спину.

— Ты считаешь меня беспомощным? — спросил я.

Она тихо засмеялась.

— Нет, когда вы направляете свой клинок. Этого клинка я боюсь. Его и Зокору, а так больше ничего, — она глубоко вздохнула. — Нет лучшего телохранителя, чем убийца, — продолжила она. — Все меня недооценивают, включая вас. И Янош тоже. До сих пор. Моя сила в скорости и точности, а ещё я люблю тень.

— Скорость и точность, — повторил я. — Тебе стоит поговорить с Серафиной, у неё похожие взгляды на вещи.

— Я знаю, — произнесла она. — Мы уже об этом говорили. Мы можем многому друг у друга научиться.

Почему-то это не стало для меня неожиданностью.

— Значит ты в деле? — спросил я. — Ведь это не твоя битва.

— Вы ошибаетесь, Хавальд, — сказала она со странным выражением лица.

Я считал иначе. Ну да ладно.

— Есть ещё кое-что, что я хотел сказать. Мне нужно тебе кое-что объяснить.

— Да?

— Я рассказал Зокоре притчу. Речь шла о двух собаках, которые были у меня когда-то. Одна большая и ленивая, другая маленькая и шустрая. Разные, как день и ночь. Однако обе были всё же собаками. Притча должна была выразить то, что между человеком и эльфом нет разницы. Она её даже поняла. Вот что она имела ввиду, когда сказала, что ты тоже собака. Так она призналась, что вы одинаковые, хотя и есть различия. Это не имеет ничего общего с тем, что ты считала себя собакой Бальтазара. Ты не собака. И тем более не моя.

Она долго смотрела на меня этими непостижимыми глазами.

— Она отпустила меня, потому что вы объяснили Зокоре, что человек и эльф одинаковые? Что мы сёстры, хотя она эльф, а я человек?

Я кивнул.

Она вздохнула и плавно опустилась передо мной на колени. Потом как-то странно села, скрестив ноги и прижав лоб к полу. Я даже не заметил, как в её руках появились стилеты, она держала их перед собой на полу, скрестив лезвия перед моими ногами. Её длинные волосы были похожи на занавес перед лицом и открывали тонкую шею. В первый раз я увидел, что у неё есть там татуировка, своего рода руна с завитушками и перекладинами.

— Наталия? — осторожно спросил я.

Казалось, она меня даже не слышит.

— Наталия, что это значит? — я слегка прикоснулся к её плечу, но она всё ещё не двигалась. — Что ты делаешь?

Ответа не последовало.

— Встань! — приказал я.

Было такое чувство, будто она вернулась в вертикальное положение как текущая вода. Контроль тела, который напомнил мне о Зокоре. В то же время это было… чувственное движение. Одной рукой она убрала волосы с лица и посмотрела на меня этими янтарными глазами. Кошачьими глазами, которые странно блестели.

— Что ты только что сделала?

— Будет лучше, если вы сейчас уйдёте, — сказала она, опуская взгляд.

— Наталия…

— Пожалуйста.

Я подождал мгновение, но она продолжала смотреть вниз. Я повернулся, собираясь уйти. А что ещё оставалось? Положив руку на ручку двери, я замешкался.

— Могу я спросить тебя кое-что ещё?

Она подняла глаза, казалось, будто на её губах играет лёгкая улыбка. И я почему-то почувствовал облегчение. Что бы это ни значило, но, похоже, она не была на меня обижена.

— Это зависит от вопроса.

— Почему ты не поймала болт?

Она, округлив глаза, уставилась на меня.

— Вы имеет ввиду арбалетный болт, который ранил меня?

Я кивнул.

— Никто не может быть настолько быстрым, чтобы поймать летящий арбалетный болт, — ответила она. — Даже я. Это легенды.

На этот раз я постучал в дверь Серафины. Она сразу же мне открыла. Она была одета примерно так же, как и я, только эта лёгкая одежда подчёркивала её тонкую талию и фигуру. Она носила её так, словно была в ней рождена. Что в некотором смысле было правдой.

— Если ты собираешься меня укорять, Хавальд, то пришёл в неподходящий момент.

Её голос был хриплым, и если я не ошибался, глаза слегка красными. Она плакала?

— Боги! — угрюмо промолвил я. — Почему все думают, что я собираюсь их укорять? Я так часто вас ругаю?

— На самом деле никогда, — сказала она.

Она отошла в сторону, впустив меня, и опустилась на один из стульев за небольшим столиком. Я сел на другой и осмотрелся. Комната была обставлена примерно так же, как моя и Лиандры, но здесь ещё не присутствовало никакой личной ноты, не считая одного. На небольшом столике, за которым мы сидели, лежали дорогие листы папируса и по-разному наточенные кусочки угля. На её руках остались следы от угля, а верхний лист был перевёрнут. На листе под ним я увидел в углу, что на нём тоже был рисунок. Она проследила за моим взглядом и застенчиво улыбнулась.

— Ты рисуешь? — спросил я. — Я не знал.

Она посмотрела на меня, улыбнулась и покачала головой.

— Откуда тебе знать? Ты меня не знаешь, Хавальд. Кроме того, я ещё играю на арфе и флейте, могу говорить на четырёх разных языках, чинить доспехи, планировать оборонительные сооружения и вышивать накидки. Я дочь из хорошей семьи. Мой отец часто отчаивался из-за меня, но никогда не экономил на моём образовании. Я могу устроит бал и ничего не забыв, рассчитать в голове, сколько понадобится припасов на неделю для тысячи солдат. Всё же это лишь ничтожная часть того, что я умею и кем являюсь. Да, я рисую… среди прочего.

— Могу я взглянуть? — спросил я.

Она вздохнула.

— Если хочешь.

Я перевернул верхний лист. Это был портрет Лиандры. Она выглядела на нём очень дерзкой, с блеском в глазах и широкой улыбкой, как будто кто-то только что рассказал шутку. Это бы красивый рисунок. Не такой технически точный, какими нарисовал художник Сарака и его людей. Она уловила саму Лиандру, её характер и сущность. Именно такой я сам видел Лиандру, поэтому удивлённо посмотрел на Серафину. Затем заметил следующий рисунок.

Я нерешительно рассматривал его, потому что на нём был изображён я сам, но не тот, кого я узнал бы в зеркале. Это был вид анфас. Я выглядел худым, складки у носа были глубокими, тонкий шрам угрожал левому глазу, губы узкие и решительные; рядом с правым уголком рта к подбородку тянулся ещё один шрам. Брови, которые на самом деле не были такими кустистыми, я свёл на переносице, где образовались две прямые, глубокие складки. Было заметно, что мой нос был сломан два раза. Я выглядел чрезвычайно жестоким, потому что сжал на картине зубы. Скулы выпирали, а мой подбородок, который не мог быть таким широким и упрямым, был прямо-таки выпячен вперёд. Вокруг меня лежали тёмные тени, выраженные лёгкими штрихами, как будто клубился тёмный дым. Мои глаза были узкими и угрожающими, но в них не было глазных яблок или зрачков, только чернота, а в ней… звёзды.