Эльвира Смелик - И все-таки они существуют [СИ]

— Чего ты на меня выпялился? — не выдержала девочка. — Чего тебе надо?

— Объяснишь? — коротко потребовал Синица, да еще прищурился для красноречивости.

— Это ты объяснишь! — переставший судорожно глотать ртом воздух Филимон насупился и подступил к приятелю.

Синица бросил на друга короткий взгляд, на мгновенье отвел глаза, и тут же на его лице появилось выражение понимания и раскаяния.

— Ну, извини! — Синица опять посмотрел на Томку. — И вы, девчонки, извините! И не бойтесь! Я понимаю, вам не велели демонстрировать при посторонних то, что вы на самом деле можете. Но мы не совсем посторонние. — Он повернулся к сердито пыхтящему другу. — Покажи им!

— Ага! Сейчас! — мрачно пообещал Филимон, но не шелохнулся.

— Ну, пожа-алуйста! — вежливо протянул Синица.

Филимон нехотя вытянул руку, разжал кулак: на его ладони весело заплясали языки пламени.

Девчонки застыли, открыв рты. Томка как зачарованная протянула пальцы к огню, но Филимон резко отдернул руку.

— Ты что! Обожжешься! Он же настоящий!

— Тогда почему ты не обжигаешься?

— Обо мне — особый разговор!

Теперь стало понятно, отчего Филимон всегда нетерпеливо лез вперед, во все встревал, не умел молчать и сидеть на месте. В его душе бушевал пожар, и его пламенная натура требовала постоянной разрядки, иначе он бы давным-давно сгорел.

— Так вы тоже? — не поверила до конца Томка.

Синица не стал отрицать, но и не уточнил: они с Симой, как и их приятель, управляют огнем или умеют что-то другое? А Филимон снова выставил вперед руку, и над его ладонью повис оранжевый шар, искрящийся и переливающийся, внутри которого извивался и трепетал огонь. Воздух вокруг сделался еще жарче и уже начинал обжигать лицо.

— Кто-то идет! — предупредил осторожный Сима.

Филимон легко дунул на шар, словно на свечку, и тот исчез, унося свет и тепло.

— Еще погуляем? — поинтересовался Синица очень-очень невинным голосом.

Нахальное, но мудрое предложение. После случившегося самое лучшее — развеяться, собраться с мыслями, подумать, как вести себя, как относится теперь к новым знакомым. Поэтому Синицу не послали куда подальше, а поддержали, не проронив ни слова, поспешив всем скопом покинуть злополучный мостик.

Только Влада замешкалась. Она настолько была поражена способностями Филимона, что перед ее мысленным взором до сих пор стоял огненный шар.

Хоп! — и точно такой же шар поплыл от нее по воздуху, догоняя уходящих. Но никто ничего не заметил, один Синица обернулся, ничуть не удивился, попытался поймать шар рукой.

— Нет! — Влада испугалась: а вдруг и ее огонь, хоть и не настоящий, тоже способен обжигать. Ведь вчера все ясно услышали, как тяжело шлепнулась на асфальт созданная ею жаба.

Шар растворился в воздухе в нескольких сантиметрах от Синицы. Он улыбнулся.

— Не отставай!

Похоже, про нее Синица тоже все знает. И пусть! Больше ничего не надо скрывать, больше не нужно опасаться непонимания и страха. Не каждый способен принять чужие исключительность, непохожесть, странность, а Синица оказался точно таким же, как она сама. Это даже хорошо!

Девчонки, видимо, пришли к тем же умозаключениям, тоже разделили мнение Влады, и постепенно скованность и настороженность исчезли. Да тут еще случилось очередное чудо — Сима заговорил! Оказывается, он умел интересно рассказывать, поэтому и без того не до конца пришедшие в себя подружки завороженно слушали его, стараясь не отвлекаться.

Пользуясь моментом, Синица приотстал, прихватив с собою, казалось, навеки умолкшего от обиды Филимона.

— Ты извини меня, пожалуйста!

Филимон неприязненно скривился в ответ.

— Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе упасть?

— И что бы ты сделал? — недоверчиво и недовольно поинтересовался Филимон.

— Разве ты не догадываешься? — Синица пнул попавший под ноги камешек.

— И ты бы смог перед девчонками… — приятель даже не решился докончить фразу.

— А что? Сима мне давно сказал, что они не совсем обыкновенные.

— Особенно одна! — ехидно ввернул мстительный Филимон.

Синица смиренно промолчал. С другом он поступил откровенно по-свински, поэтому придется терпеть: надо же дать ему отыграться!

— А откуда ты узнал, что Тома меня удержит? — Филимон постепенно переставал дуться.

— Она же за тебя весь прошлый вечер заступалась! — напомнил Синица.

— Я не о том! Выяснить, что девчонки способные — это одно. Но ведь способности могут быть разные! Откуда ты знал, что она меня именно удержит?

— Филимон! У тебя разве глаз нет? — прошипел Синица с осуждением. — Ты же на нее вчера чуть стакан с колой не кувырнул! А тот, каким-то чудом, не упал! — и, не удержавшись, ввернул: — Совсем как ты сегодня! Встал на место, даже капли не разлилось.

— Серьезно? — Филимон припомнил что-то, показавшееся ему обычным пустяком. Не отличался он въедливостью и наблюдательностью. — А остальные?

— Про Рушану ничего пока сказать не могу, — доложил Синица. — Знаю только, что она очень любит животных.

— А Влада? — Филимон многозначительно ухмыльнулся, но Синица смиренно снес и эту ухмылку.

— Как бы объяснить покороче? — он на мгновенье задумался. — Она… создает иллюзии. Представь: перед тобой ничего нет, пусто абсолютно, но ты видишь какой-то предмет, даже можешь его потрогать.

Филимон с пониманием кивнул, и тут его озарила внезапная догадка.

— Значит, жаба — это ее рук дело!

— Не совсем. — Синица предполагал, чем закончится его разъяснение, но не остановился (не в его правилах было подставлять девчонку, особенно если она…): — Она может создавать не только то, что пожелает сама, но и то, что желают другие.

Очередная догадка, и Филимон посмотрел на него с мрачным осуждением.

— А я думал, что мы, кроме прочего, еще и друзья.

— Ну, извини еще раз, — примирительно проговорил Синица. — Но вчера ты заслужил. Думать надо, прежде чем что-то говорить!

— Я думаю! — заверил Филимон и повинился: — Но иногда вылетает автоматически.

— А ты постарайся, чтобы не вылетало! — посоветовал ему Синица непривычно сурово.

Филимон немного обиделся.

— Я-то постараюсь. Только, зачем все это? А, Синица? Зачем нам обязательно знать правду о них, а им о нас? Но не всю. Почему ты не хочешь рассказывать до конца? Что это у тебя на уме? А? Ва…

На сей раз у Филимона вырвалось далеко не автоматически, он хорошо представлял последствия, ожидал реакции, но не такой молниеносной и унизительной. Тем более, все равно никто бы не услышал!

Филимон подавился словами и побагровел от ярости, от него дохнуло жаром.

— Филимон! Филимон! — скороговоркой забормотал Синица с деланным испугом и продолжил медленно, нараспев, активно жестикулируя руками, словно на сеансе гипноза: — Тихо! Спокойно! Сейчас я дам тебе возможность все высказать. Только, пожалуйста, так, чтобы слышал я один.