Наталия Некрасова - Ничейный час

— И получается? — усмехнулся Юэйра, уже более миролюбиво.

— Бывает, — ответил Сатья. — Бывает… Возможно, ты и прав Юэйра. Если бы задаться целью, и каждого мага учить тому, что не знает другой, то так и получилось бы у нас собрание знающих обо всем. Беда в одном — кто будет судить о полноте знаний? Боги спят, а человека такого не будет никогда.

— А как тогда с королями? — послышался негромкий голос Руа.

Тишина повисла в зале.

— Я не отвечу тебе на этот вопрос, Руа, — негромко, почти извиняясь, ответил Сатья. — Только то скажу, что ты сам знаешь. Наш мир основан на Слове и Уговоре, и поддерживают это короли. Когда нет королей — порядок гибнет и начинается то, что мы имеем сейчас. И выжить в таком мире люди не могут. Опасаюсь, здесь не место даже ойха… — Сатья осекся, словно эта мысль пришла ему в голову только что. — Даже Жадному, — почти шепотом прошелестел он. Никто не услышал этих слов, потому, что послышался топот на лестнице. Влетел встрепанный солдат.

— Лес, — выдохнул он. — Лес.

Анральт вцепился взглядом в лицо вбежавшего. Потом вскочил и бросился наружу. Следом повскакали, грохоча лавками, остальные, и побежали за ним.

На месте остался один Сатья. Он не мог упустить мысль.

"Даже ойха и Жадный… значит, есть что-то сильнее их… страшнее… что не подчиняется им… и боги не…"

Сатье стало жутко.

Если есть что-то сильнее и страшнее Жадного, то есть и кто-то сильнее и выше Богов? Тот, кто сможет усмирить хаос.

— Даритель порядка… Порядка, которому подчиняются даже Боги…

Ты настоящий бард, Сатья.

В беззвучном голосе, звучавшем только в душе Сатьи, слышался ласковый смех.

— Кто ты?

Ответа Сатье не было. Оставалось лишь ощущение чьего-то огромного присуствия. От него рождалась надежда — но она так же быстро угасла, как миновало ощущение.

"Хорошо, что у человека есть память. Я запомню, что такое — было. И что надежда есть. Знать бы еще, на что надеяться".

А наверху, стоя на парапете, над разрушенным мостом, люди форта видели катящуюся по лесу странную волну. Даже ночью было видно, как дико меняется цвет деревьев — на мертвенно-серый. Деревья склонялись словно под ветром — только ветер дул в другую сторону — и не поднимались после этого, и не шевелились, а застывали странными изломанными скелетами. Волна дошла до берега реки, хлынув в нее потоком перепуганных до смерти животных, что еще оставались за рекой. Звери бежали по обрывавшейся в реку дороге, струились сквозь деревья, кричали, бросались в воду, их сносило течением, кто-то добирался до берега, кто-то тонул в темной холодной воде. Но люди смотрели не на них, а на темный силуэт лодки, вынырнувшей из тени уцелевших на той стороне быков моста. В лодке было двое — мужчина и кто-то маленький — маленькая женщина или ребенок. Маленький прижимал к себе бьющегося от страха зверя. Судя по ору, это была кошка.

Лодка шла к их берегу. Люди побежали вниз. Анральт остался на месте, не в силах оторвать взгляда от противоположного берега. Под красной луной все было жутким, но он уже привык к такому, однако, застыший лес заставил содрогнуться даже его. "Скорее бы утро", — подумал он, в душе понимая, что утром ничего не изменится. Но человек всегда надеется на утро.

Сверху, крича, словно плача от ужаса, прямо в руки Анральту упал встрепанный ворон. Лис посмотрел на птицу.

— Привет тебе, Тешийя. Как все не ко времени сошлось…

Он снял с лапы маленький костяной цилиндрик. Развернул послание.

Внезапно в затылок подул ветер. Холодный ветер, хоть и с юга. А затем небо затянуло, и повалил тяжелый мокрый снег.

"Надо же, — усмехнулся Лис. — Снег — а весна все же идет. Пахнет весной. А гуси не вернулись…"

Он пошел вниз, прихрамывая и морщась — ныли кости.

Вокруг форта все было полно топота, и шорохов, и криков, и звериного запаха. Звери выкарабкивались на берег, бежали, как темная, горячая меховая река, сбивая с ног попадавшихсчя по дотроге людей. Потом у берега в темноте кто-то заорал не своим голосом, послышались удары, визг, знакомый плаксивый вой, и Анральт ахнул — полудница. Тварь спасалась бегством. От чего? Что там такое, раз даже твари спасаются бегством? Он вгляделся в темноту, где корчилось на земле белое пятно, а двое солдат с хеканьем и руганью били, били, и били, пока вой не прекратился.

— Лодку тяни! — крикнули чуть ниже по течению, перекрывая перепуганное рваное дыхание и крики звериного потока.

Анральт нашел Юэйру, какого-то потерянного, ошеломленного.

— Приведешь их ко мне, — кивнул он на лодку. — Я пойду вниз, в кухню. Все болит, — словно извиняясь, сказал он. — Погреюсь.

В ставни бился порывистый сырой ветер. У Анральта ныли кости и болела пустая глазница, словно в нее напихали льда. А ведь еще совсем не старик. Все жизнь эта дикая, неприютная. Анральт поплотнее запахнул меховой плащ. Даже очаг не спасал — бок, который к огню, прямо дымится, а другой ледяной. Так вот и не пропечешься ровно, а подгоришь, да все равно полусырым останешься. Анральт усмехнулся. Огонек свечи на столе постоянно гнулся и трепетал от ветра, проникавшего во все щели, даже сквозь закрытые ставни. Одна отрада — сверху не сыплет и не льет, и над очагом кипит котелок с горячим питьем. За дверью послышались знакомые шаги, и Анральт крикнул "Входи!" прежде, чем постучали.

Дверь распахнулась, сначала вошел рыжебородый молодой здоровяк Ория, за ним в комнату шагнул незнакомый человек, за которым пряталась девочка-подросток, замотанная в тряпье, прижимая к себе уже успокоившуюся кошку. Кошка была драная, одноглазая. "Прямо как я, — подумал Анральт. — Старый драный одноглазый кот".

Пришелец был из Ночных. Взгляд у него был цепкий и спокойно-оценивающий. Он степенно кивнул, здороваясь с хозяином, но ничего не сказал. За его спиной в кухню просочились Деанта, Сатья и Юэйра.

— Садись, — показал на табурет Анральт. Встал, взял оловянную кружку, наклонил котелок и налил темно-коричневого варева. — Пей. Ночной кивнул, подтолкнул вперед девочку.

У девочки было красное обветренное веснушчатое личико, прямые рыжие волосы, лоснящиеся от грязи, из рукавов торчали красные тощие грязные руки, похожие на птичьи лапки. Она цеплялась за Ночного, как за соломинку. Анральт усмехнулся.

— И ты садись и пей.

Девочка торопливо и послушно села на лавку, схватив в обе руки кружку. Опасливо покосилась на Деанту и отодвинулась от него подальше.

— Иди, Ория. Позову, если что.

Ория кивнул и затворил дверь.

— Я блюду Уговор, — сказал Анральт.

— Я блюду Уговор, — ответил Ночной, с любопытством рассматривая Одноглазого Лиса.

За ставнями стоял день, пусть и пасмурный, сквозь щели проникал серый тусклый свет. Свеча не очень помогала. Но она была хотя бы теплая.