Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Земля сияющей власти

— Ты — мой ангел смерти? — Джейсон ощутил полное спокойствие. Не умирать же до удара, как умер тот несчастный негр в кулачной потасовке...

— Сэр, так вышло, — Флейшер замялся. — Не вспоминайте пока об этом... У меня есть бутылка шотландского виски! Не успел ее выпить у трапа, меня так быстро затолкали в этот гроб!.. Если не возражаете...

Он поставил на столик бутылку и еще один пластмассовый прозрачный стаканчик.

— Я не возражаю, Флейшер.

— Кстати, а что у вас с головой? — разливая виски, спросил он.

— Мне являлся уже один ангел смерти, — признался Джейсон. — В виде тщедушного русского солдата-парашютиста... Хотя, нет, он был мне послан как предупреждение, как предтеча. Иначе бы все кончилось еще тогда. Ему стоило только развернуть саперную лопатку и ударить острым ребром. Череп отскочил бы, как солдатская плошка.

— Да, у вас очень тонкие стенки черепа, — отметил капрал. — Знаете, сэр, я на своем веку развалил много черепов. И если тонкая кость, такое чувство, будто видно, как под ней пульсирует мозг. Это похоже на биение крови в сосуде... Но лучше выпьем! Мне нравится та кровь, что в стакане! Она веселит душу, когда льется другая, настоящая.

Он всегда отличался цинизмом и суеверием, один из немногих в батальоне на все операций брал с собой «защитные» атрибуты — скальп, лично снятый им с негра в Родезии, и ухо солдата с Фолклендских островов. Эти «амулеты», закопченные по старому японскому рецепту, он носил в бронежилетном кармане у сердца.

Джейсон выпил виски, поиграл стаканчиком.

— Знаешь, капрал, я все время думал, каков же будет мой конец? Какая смерть меня ждет? И все время представлялось, что умираю от пули в живот.

— Это навязчивые мысли, сэр. Гоните их сейчас прочь и пейте. У немцев, например, принято пить перед атакой. Во второй мировой войне им выдавалась специальная доза — двести пятьдесят граммов крепкой водки. То есть вот такая бутылка виски — на двоих. И был в этом замечательный смысл: усиливались смелость и отвага и пропадала боязнь смерти. И если получишь ранение, то переносится намного легче, чем в трезвом состоянии. Притупляется боль. Если бы, сэр, вы сначала выпили, а потом пошли в атаку на этого русского солдата, не почувствовали бы удара. И продолжали сражаться. А вы не заметили, сэр, этот русский парень был пьян?

— Нет, я этого не заметил. Было темно.

— Я спросил, потому что у русских тоже это принято — выпить перед атакой. В госпитале я лежал с одним русским из российского батальона. Забавный малый!.. Кстати, у него оказалось сильнейшее расстройство желудка и кишечника. Они проводили операцию против сербских поджигателей, которые пробираются ночью к своим оставленным селениям на мусульманскую территорию и жгут жилища. Чтобы не досталось врагу. И он перед операцией выпил какой-то гадости. Русским теперь не дают спиртного перед атакой.

— Послушай, капрал, — прервал его Дениз. — Насколько я помню, ты собирался уехать в Италию, в Пьембино. С медицинской сестрой.

— Я обязательно поеду в Пьембино! — заверил Флейшер. — Да сначала сделаю все дела в Штатах. Дел у меня много, и очень важных!

— Каких, например?

— Есть специальное поручение... одного типа, который приходил в госпиталь. Весьма неприятный тип... Однако пообещал, если выполню, то мне пришлют за счет государства электронные протезы и специальный автомобиль с ручным управлением. Эти вещи очень дорого стоят, а у меня нет льгот, поскольку я подорвался по собственной неосторожности.

— Ты убиваешь сразу двух зайцев, — констатировал Джейсон.

— Нет, второго зайца мне не убить, — по-своему понял капрал. — Я еще хотел развестись со своей женой, чтобы жениться на прекрасной итальянской принцессе. И с дуру написал об этом в письме! Теперь жена будет всячески припятствовать разводу!

— Да, ты поступил неосмотрительно. Но зато один заяц полностью в твоих руках.

— У зайца сильные ноги, — усмехнулся Флейшер. — А у меня их нет совсем. На этих армейских костылях я едва передвигаюсь.

— Зато сильные руки.

— Не обижаюсь! — рассмеялся он и с хрустом сдавил стакан в сосульку. — Хотите померяться силой? На руках?

— Не хочу, — отодвинулся Джейсон. Однако капрал ловко перехватил его руку, потянул к столику.

— Сэр! Всего один раз! Не лишайте себя удовольствия борьбы! Будет весело!

Дениз едва отнял руку, но клешня Флейшера уже вцепилась в поясной ремень.

— Не узнаю вас, сэр! Вы были азартным человеком! Сопротивляйтесь же!

— Не буду!

В этот миг со стуком отворилась дверь, и в отсеке очутился стюард — тот самый тощий негр с усами.

— Мистер Флейшер! — строго окликнул он, и капрал нехотя отпустил Дениза. — Мистер Флейшер, почему вы оказались здесь? Вам запрещено покидать свое место. Немедленно вернитесь.

— Хорошо, я сейчас, — сразу же покорился капрал. — Еще пару минут... Мне нужно сказать своему бывшему командиру несколько слов. Конфиденциально.

Стюард мельком взглянул на Джейсона.

— Жду вас за дверью! Поторопитесь, мистер Флейшер.

Капрал высвободил из-под столика обрубки ног, упакованные в специальные повязки, поднял коротенькие костыли.

— Послушайте, сэр... Мне трудно говорить вам об этом. Разумеется, я не в состоянии заткнуть вам рот, и потому прошу, не рассказывайте никому, что произошло со мной в Боснии. Я не хочу, чтобы знали о моем... приступе сумасшествия. Поверьте, мне дорога собственная репутация в Штатах. Даже если я стану жить в Италии. У нас любят от скуки выискивать в человеке какой-нибудь порок и смаковать его. Не хочу, чтобы говорили: «А, это тот Флейшер, который сошел с ума в Боснии!»

Джейсон молчал и нещадно крал время у капрала, отпущенное стюардом. Флейшер поторопил:

— Скажите что-нибудь, сэр? Дайте слово или...

— Ты считаешь, Эрни, что у тебя был приступ?

— Что же еще?.. — он отвел глаза. — Нервные перегрузки, ночные пьянки... Накануне мы с сержантом Макнилом до утра хлестали какой-то скверный ром и обсуждали, почему наши парни сходят с ума на этой горе.

— Значит, ты не видел своего ангела?

— Конечно же нет, сэр... Это все бред больного воображения, белая горячка.

— Ты уверен в этом?

— Теперь, когда меня вылечили... Я вижу, насколько выглядел смешным, — он говорил в сторону, не в силах поднять глаз. — И не хочу, чтобы надо мной смеялись в Штатах.

Дверь вновь распахнулась, черно-мраморная статуя стюарда замерла в ожидании. Флейшер ловко, по-обезьяньи, спустился на пол и взял костылики.

— Что вы скажете, сэр?

— Тебя хорошо вылечили, Эрни.

— Да, я совершенно здоров! Но что вы скажете?

— Время истекло, — напомнил стюард. — Если вы не пойдете сами, мистер Флейшер, я отнесу вас на руках.

— Я пойду сам, — заверил капрал и, опираясь на костылики, рывком перебросил тело вперед. — Почему вы молчите, сэр?