Максим Майнер - Норвуд

Едва непогибший мужичок, впустив нас в жилище, выволок на середину просторного помещения все свои богатства, притащил из подвала еду, а потом шагнул за порог и быстро скрылся в темноте, не проронив ни слова.

Теперь на дощатом полу в беспорядке валялась какая-то одежда, яркие ткани, посуда и другие вещи, накопленные старостой за долгие годы. Не знаю, что это было – благодарность за сохранённую жизнь или попытка откупиться – но я без долгих раздумий выбрал для себя прочные штаны, несколько рубах и длинный шерстяной кафтан, потому как нынешнее моё одеяние можно было назвать только одним словом – лохмотья.

Кроме того, здесь же нашёлся Клинок Карла Рокитанского, который отобрали у меня сразу после пленения. Новый рачительный хозяин даже успел справить для него ножны – простые деревянные, обтянутые кожей – которые я тут же прицепил к поясу.

– Ты всё сделал правильно, Норвуд, – негромко произнёс интерфектор, перебиравший и проверявший сейчас всё своё многочисленное снаряжение. – Твоя смекалка позволила избежать лишних жертв.

Господин Глен, к слову, совершенно не удивился, когда мы пришли, чтобы освободить его, будто заранее знал, чем закончится жертвоприношение. Хотя, наверное, так оно и было.

– Да я просто вспомнил про свечу, – мне было неловко от похвалы, – над которой Френсис держала руку в театре. Но всё равно, даже если бы и не вспомнил – старуха ведь сама подожгла бы огонь… Правда, она собиралась начать с Зольки… Дикость, конечно!

Хотелось рассказать о том, что произошло со мной на поляне, но я почему-то не стал этого делать. Не знаю, то ли из опасений, что меня поднимут на смех, то ли просто острота ощущений со временем проходила, и я уже сам ни в чём не был уверен – может, видение явилось всего лишь результатом накопившейся усталости и выпитых зелий.

Как бы то ни было, я ничего никому не сказал, и, пожевав немного кислой капусты, растянулся на лавке, накрывшись куском красной ткани. Несколько мгновений я ещё слышал негромкие разговоры, но затем меня сморил тревожный и очень беспокойный сон.

Языки пламени, огненные силуэты и крики сжигаемой старухи преследовали до самого утра и поэтому, когда на рассвете меня растолкал староста, я был рад пробуждению.

Мужичок, заприметив, что я уже не сплю, приложил палец к губам и указал рукой на дверь, предлагая выйти во двор.

– Вы, стало быть, сегодня дальше поедете? – спросил он, когда мы оказались на улице.

Темнота уже практически отступила, а воздух был по-утреннему свеж. Покрытая росой трава вмиг намочила мои босые ноги, но возвращаться за обувью в дом я не стал, чтобы всех не перебудить.

– Думаю, да, – осторожно ответил я, не понимая, почему староста решил расспросить меня, а не господина Глена.

– И людей с собой всех уведёте?

– Не знаю, – я не понимал, к чему он клонит.

Немного помявшись, мужичок сказал:

– Забор бы надо закончить… Ну как мертвяки пожалуют? А ты одного из наших насмерть убил, да ещё нескольких поранил, так что могём не успеть теперь оградку-то достроить.

Я не знал, как реагировать на эти слова – в них даже упрёка не было, староста просто делился со мной своими проблемами.

– Предлагаете, чтобы я вам забор достроил?

– Нет-нет, что ты! – мужичок замахал руками. – Но, может, кто-то из ваших остаться решит? Ты предложи людям, а?

С одной стороны – тащить с собой раненого господина Вардена было и неудобно, и вряд ли для него полезно. С другой – оставлять людей здесь как-то страшновато. Мало ли, вдруг деревенские решат выместить на них злость.

– Никаких обид вспоминать не будем, – староста как будто прочитал мои мысли. – И за ранетым присмотрим, если что.

– Это хорошо, но я не могу решать за остальных…

– А и не надо решать, – мой собеседник быстро замотал головой. – Ты токмо им предложи, а там уж пущай сами думают… Кто захочет остаться, тех примем, слово даю!

Дверь скрипнула, и на пороге появился мастер Фонтен, который, похоже, слышал весь наш разговор. Зевнув и потерев глаза, он вдруг спросил:

– Слово даёшь?

Староста кивнул, настороженно глядя на него.

– И никаких обид не будет?

Новый кивок.

– Ну, тогда и мы с внучкой у вас, наверное, останемся…

– Как же так, мастер Фонтен? – не сдержавшись воскликнул я. – Ведь мы в Сильный город идти собирались…

– Не мы, а интерфектор, – возразил мой бывший наставник. – Нам там делать нечего. Как, впрочем, и тебе!

Я даже не нашёл, что на это ответить – настолько велико было моё удивление и возмущение. Вероятно, само существование нашего оаза стояло на кону, и у меня не укладывалось в голове, как можно отдыхать в сторонке, когда творятся такие дела. Но у мастера Фонтена, похоже, было на этот счёт другое мнение.

– Пойми, Норри, я больше не хочу встречаться ни с Карлом Рокитанским, ни с кем-либо из его приближённых, – тихонько сказал он. – Лучше мы с Френсис останемся здесь. Заодно проследим, чтоб местные крепко держали слово…

Староста, услышав это, побледнел и даже сделал несколько шагов назад – похоже, он был совсем не рад таким гостям. Уж не знаю, потому ли что собирался обмануть и припомнить-таки оставшимся обиды, или же потому, что просто боялся Опалённую, которая чуть его не убила.

Неожиданно и пронзительно закричал петух, сообщая о начале нового дня. В ответ раздалось негромкое ржание, и из конюшни, которая располагалась рядом с сараем, вышел господин Глен, ведущий под уздцы Соль.

Оказывается, интерфектор не спал, а готовил лошадь к походу – она была осёдлана, взнуздана и теперь нетерпеливо била копытом землю.

– У кого-нибудь в деревне есть арбалеты? – спросил он у старосты.

– Самострелы, что ль? – мужичок слегка заикался от волнения. – Была парочка, но так-то мы с луками всё больше…

– Нам нужны арбалеты и болты, – господин Глен отпустил поводья и похлопал Соль по шее. – И побыстрее – нам скоро ехать.

Всё ещё бледный староста бочком протиснулся мимо лошади, которая загораживала выход со двора, и потом со всех ног бросился исполнять порученное.

– Собирайтесь, – негромко произнёс интерфектор. – Перекусим, разберёмся с оружием и в путь.

– Послушай, – мастер Фонтен скрестил руки на груди, – нам с Френни лучше остаться…

– Нам лучше поторопиться, – громко произнесла Опалённая, перебивая деда. – Если мы хотим добраться до Сильного города раньше мертвяков.

Она стояла в проходе, и из-за чёрной одежды её было едва видно на фоне тёмной комнаты. Только лицо выделялось своей белизной.

– Зачем… – мастер Фонтен хотел что-то возразить, но договорить ему не дали.

– Затем, что это наша вина, дед, – тихо сказала Френсис. – И если ты хочешь остаться – оставайся. Но я пойду с ними.