Ник Перумов - Когда мир изменился

— Нет, конечно же, меня здесь нет, — предостерегающе подняла она руку. — Да и сам рассуди, как могла бы я тут появиться? Ты вызвал меня, ты меня сотворил сейчас, потому что я нужна, нужна здесь и сейчас.

— Что ты говоришь? — вырвалось у него хриплое. — Как это «тебя здесь нет»?.. Вот же ты!..

— Потому что ты этого пожелал, — нахмурилась юная драконица. — Пожелал по-настоящему, впервые за все годы нашей разлуки.

— А где тогда настоящая Аэ?

— Я и есть настоящая, — пожала она плечами. — Ты захотел увидеть меня, и я пришла. Потом я уйду, вернусь… к себе. Там, наверху. Ты всё-таки до конца ещё не понял… Я — это она. Она — это я.

— Я это смог…

— Конечно, смог, — кивнула она. — И это, и многое другое.

— А когда мы договорим?..

— Я вернусь к себе. Аэсоннэ будет помнить всё, мы вновь сделаемся одним. Твоя дорога только началась, ты ступил на неё — только ступил, но уже хорошо, что перестал топтаться на пороге.

Назидательный тон драконицы раздражал.

— Я решу сам, Аэсоннэ, какую дорогу мне выбирать и когда.

Те дёрнула плечиком.

— Тогда тебе предстоит ещё много сюрпризов.

— Аэ… когда-то всё было совсем по-другому… — болело сердце, ныло тупо и неостановимо.

— Я выросла, — без улыбки сказала драконица. — Я больше не могу играть в маленькую девочку. Я никогда ей и не была — память крови не шутка. Но тебе так было легче и приятнее, и я играла. А теперь всё должно измениться.

— И мы должны быть вместе? Я человек, Аэ, не дракон.

— Ты то, чем ты хочешь стать. Трон свободен, осталось лишь подняться к нему по ступеням.

— Сколько слов и загадок, — криво усмехнулся некромант. — А Хаос меж тем послушно ждёт, пока мы с тобой договорим. Тоже играет? Тоже хочет куда-то меня «подтолкнуть»?

— Конечно, хочет, — пожала плечами Аэ. — Все хотят. Слишком многое от тебя зависит.

— И, похоже, все знают, что же именно от меня зависит, кроме меня самого.

— Нет, конечно. Иные думают, что знают.

— Хорошо, Аэ. Возвращайся тогда. Ты сказала мне всё, что могла сказать.

Драконица покачала головой.

— Нет. Сейчас здесь будет очень жарко.

— Ты поистине выросла, дочь. — Аэсоннэ поморщилась. — Ты играешь в собственные игры. Наверное, очень приятно чувствовать себя такой всезнающей, мудрой, изрекающей туманные запутанные пророчества?..

— Нет, очень неприятно чувствовать себя орудием, средством создания великого, — в тон откликнулась она. — Но… смотри, кажется, у нас гости.

Золотое сияние угасало, опускаясь и втягиваясь в избороздившие всё вокруг трещины. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись руины, залитые мрачным светом; клубящиеся тучи вели безумный хоровод над головами, и в них угадывались смутные фигуры; одна из них надвинулась, разорвала облачную пелену — гротескная фигура верхом на костяном драконе, череп, едва обтянутый кожей, провалы глаз. Он был очень далеко, этот всадник Хаоса (или же старательно под него подделывающийся), но лик его, голодный и пустой, Кэр Лаэда видел очень хорошо.

Большая игра продолжалась, и силы, что вели его в снах, когда в руках его горели огнём Алмазный и Деревянный мечи, решили, что настала пора им посмотреть в глаза друг другу.

— Как же я им всем нужен… — сквозь зубы процедил некромант. — А я хотел всего лишь защищать людей. Чтобы они не боялись погостов и кладбищ…

— Так не бывает, — отозвалась драконица. — В Эвиале мы, может, и хотели стать просто драконами, но отпущенная сила не давала. Так и ты.

Бушевавшая вокруг них буря меж тем стихала, сила вновь обрела прежнее течение, хаотическое, но всё-таки.

— Я должен знать, что они задумали, Аэ. Ведь не просто же вытолкнуть меня из этого мира!..

— У них много планов, — кивнула драконица.

— У кого «у них»? Ты их знаешь?

— Местные… средоточия силы.

— Как Древние Боги?

— Нет, — за жутким всадником Хаоса угадывалась целая кавалькада. — Я не скажу точнее, а память крови молчит.

— Что ж, справимся и без этого, — некромант поудобнее перехватил глефу. — Мне только обидно, Аэ, что и ты решила, что мною можно управлять. Что ты настолько выше, лучше, проницательнее. Что ты имеешь на это право.

— Я дракон, — бесстрастно ответила она, не опуская взгляда. — Я делаю не то, что хочу, но что должна.

— А откуда ты знаешь, что именно ты должна?

— Все драконы знают, — отвечала она с выражением мраморной статуи. — Память крови, забыл? Это вложено в нас от рождения. Долг превыше всего. Поэтому-то у нас… гм… такие своеобразные семьи.

— Точнее, их у вас нет, — уточнил некромант.

— Неважно, — отмахнулась драконица. — Сейчас важно лишь то, что у меня за спиной. Дохлый мир-зомби. Неживая тень. И то, что вокруг него.

— А что же «вокруг него»? Разве не Межреальность, куда мы просто не нашли ещё выхода?

— Я не ощущаю никакой Межреальности, — отрезала Аэсоннэ.

— Этого не может быть!

— Я не говорю, что «может». Я говорю, что «не ощущаю».

Они замолчали. Крылатые всадники Хаоса, или того, что действовало здесь его именем, приближались, повеяло холодом, словно воинство это и в самом деле вбирало в себя разлитое кругом тепло.

— Это не должно было так кончиться, Аэ.

— Ты сам не захотел, чтобы было по-другому, — возразила она. Взгляд был холоден, голос сух. — Ты не знаешь, что такое гордость дракона. Что ж… будь с нею, коль так. С рекомой Ньес.

— Зачем ты так, Аэ?..

— Ты должен принять решение, в конце концов! — она топнула ногой. — Быть собой — или быть рабом. Никто не скажет тебе, как осуществить первое; зато насчёт второго в наставниках недостатка не будет.

Фесс только покачал головой.

— Аэ… если ты хочешь только упрекать меня, то лучше вернись… вернись к себе, к той настоящей Аэсоннэ, которая не знаю, где сейчас и неведомо чем занята.

— Я не могу указать тебе путь. И никто не сможет. Любая дорога приведет только в тупик.

Предводитель тёмного воинства пришпорил своего дракона. Тот изогнулся дугой, ринулся вниз; небеса заполыхали лиловым. Застонала и колыхнулась земля, или то, что здесь служило ею.

— Ты наш-ш, ты наш-ш, твоё место здесь!.. — зашипел, казалось, сам воздух.

Аэсоннэ посторонилась, скрестила руки на груди с деланым равнодушием. Конечно, что ей, она «не настоящая» …

— Не настоящая… — повторил он вслух.

— Очень даже настоящая, — вскинулась Аэ. — Порежусь — кровь пойдёт. Перекинусь — обернусь драконом. Взлечу. Изрыгну пламя. А потом вернусь. И вновь стану одна, единая… А теперь сражайся, некромант!

Кажется, впервые она хоть как-то обратилась ему, иначе чем просто «ты».

Здесь было очень много силы. Он давно привык к её «горечи», и, даже лишившись черепа на посохе, направлял потоки, почти не ощущая неудобств. Напротив, «горечь» словно становилась частью его самого, и казалось — всегда было так, и даже непонятно, когда оно обстояло иначе.