Борис Конофальский - Башмаки на флагах. Том второй. Агнес

— А что тут думать? Я не знаю никого, кроме Вилли, кто может командовать стрелками и стрелять рядами. Только он. Хоть и рановато ему на капитанскую должность. Но он все знает, да и не трус.

Волков опять кивает и молчит. А что тут скажешь? Война — дело удивительное. Некоторым людям к капитанскому чину надобно идти почти всю жизнь, а удачливому мальчишке…

— Хорошо, — наконец горит полковник, — надеюсь вы меня не подведете на капитанской должности, ротмистр Вилли.

— Я не подведу, — с жаром обещает молодой человек. — Клянусь вам, господин полковник.

Волков смотрит на инженера, а тот в свою очередь смотрит на него и молчит.

— Господин Шуберт, я вас слушаю, — напоминает о себе полковник.

— Да?

— Что у вас с людьми, господин Шуберт, все ли целы?

— Нет, не все. Не все. Разбежались людишки, инструмент побросали и ушли обратно в Нойнсбург.

— Сколько осталось? — уже чуть раздраженно спрашивает кавалер. — Можете сказать?

— Ну… Наверное, около ста человек, — прикидывает в уме инженер.

Волков вскакивает, он, хоть и смертельно устал, но волны злости так и накатывали на него при виде очередной телеги с ранеными. Очередной телеги с убитыми. Рыцаря божьего потряхивало от одной мысли, что кто-то так издевательски легко смог заманить в засаду, в ловушку и перебить половину его людей. Половину! Это не считая Увальня и Хилли, и Бертье со старым Гренером, участь которых до сих пор была неизвестна.

От этих мыслей ему становилось так горько, и такая ярость на него накатывала, что он зубы разжать не мог, снова болеть в груди начинало. А тут еще этот болван ученый, который людей своих пересчитать не может.

— Около — это сколько? Восемьдесят? — орет он на инженера. — Или сто двадцать?

— Я… Я сейчас оставшихся всех пересчитаю, — обещает Шуберт.

— Да уж будьте так любезны. — Сквозь зубы, чтобы снова не сорваться на крик, говорит ему полковник.

И когда инженер убегает в темноту, он, чуть успокоившись, садится. Теперь он смотрит на молодого Гренера, который был у своего отца заместителем в эскадроне. Тот, видя его взгляд, рапортует:

— В эскадроне осталось двадцать восемь человек, люди и лошади здоровы.

Нет! Волков качает головой. Нет, совсем не это сейчас интересует полковника, и молодой человек понимает что.

— Кавалер, я не знаю, как так вышло, — говорит Гренер. — Клянусь! Отец меня самого посылал в авангард, я сам заглядывал в овраги, сам заезжал в лес, что у реки.

Волков отводит от него взгляд:

— Карл, сколько, по-вашему, было мужиков на этом берегу?

— На меня сразу навалилось пол тысячи, — отвечает Брюнхвальд, — на роту Бертье в лес пошло еще пол тысячи, может… четыреста. Еще и рыцари были, четыре десятка. Рене, сколько было у вас?

— Около пяти сотен, — отвечает капитан Рене.

Конечно, не было у Рене пяти сотен врагов, в отходившем к переправе отряде мужиков было сотни три, Волков сам их видел. Неужели Роха и Рене перебили две сотни мужиков? Впрочем, не это его сейчас волновало.

— Около полутора тысяч человек противника было на этом берегу, включая кавалерию, и при этом вы никого не видели?

— Клянусь, кавалер, — говорит молодой человек.

«Жаль, что ваш папаша сгинул на том берегу, еще и три десятка кавалеристов с собой увел, с удовольствием отдал бы его под суд».

— Здесь обращаетесь ко мне по званию, — строго ему отвечает Волков. — Мы не в имении на ужине.

— Прошу прощения, господин полковник, — молодой офицер кланяется и тут же продолжает. — Мы везде смотрели: ни следов башмаков, ни кострищ, ни подков на песке, ни конского навоза. Ничего такого. Пустошь безлюдная. Спросите у любого моего человека, они всю округу объехали.

Волков молчит. Продолжает крутить эфес меча. Это странно, но он почему-то верит молодому Гренеру. Наконец, он вспоминает, что два его офицера тяжко ранены и решает заканчивать совещание, он еще раз оглядывается:

— Господа, хочу знать, что вы думаете о сложившейся ситуации, и также хочу знать ваше мнение о том, что нам надобно в этой ситуации делать.

Брюнхвальд морщится, трогая свою ногу и говорит:

— По званию мне первому надобно говорить, значит, скажу. Во-первых, мы попали в хорошую засаду, слава Господу, что враг торопился и не успел всеми силами выйти на этот берег, слава Богу, что стрелков не было, видно, не успели подойти. Будь мужиков тут тысячи три, так нас всех бы уже на этом свете не было. Во-вторых, думаю, что к утру они переправят сюда людей еще. Они знают, что нас мало. Переправят и врежут нам еще. Я бы так и сделал.

«Отличный у меня лейтенант. Все по делу, все правильно говорит».

— В-третьих, — продолжает Брюнхвальд, — если мы сбросим часть провианта, то сможем погрузить на телеги раненых и прямо сейчас уйти отсюда на Бад-Тельц. К утру мы там и будем. Мы сохраним все, что сможем: и провиант, и телеги, и лошадей, и всех оставшихся у нас людей. Конечно, похороним раненых сначала.

— Капитан Рене, — говорит Волков, глядя на родственника, — а вы как считаете?

— Полностью разделяю мнение господина лейтенанта, — отвечает Рене с поклоном.

— Капитан Роха?

— Надо отсюда убираться, — бурчит тот, он уже не совсем трезв, и не мудрено, Гюнтера он от себя не отпускает, а тот так и наливает ему. — И чем быстрее, тем лучше.

— Ротмистр Хайнквист? — Он теперь командир второй роты, значит, тоже старший офицер.

— Поддерживаю господ офицеров, — отвечает тот.

Волков чуть помолчал и заговорил с заметным упреком:

— Такое впечатление, господа, что вы все не видели, как наши телеги разбили эту дорогу. Это не дорога, а две канавы, по которым нам придется идти в темноте, а еще у нас на пути будет сломанный мостик, который придется ремонтировать в темноте. И ни при каких обстоятельствах мы до рассвета, даже до заката следующего дня в Бад-Тельц не попадем, как бы ни торопились. Думаю, что мужики нас или догонят к полдню на марше, они смогут идти в три раза быстрее, чем мы с обозом, или уже к вечеру будут ждать в Бад-Тельце. Я не думаю, что они выпустят такую добычу из рук. И тогда…

Он не закончил, все и так понимали, что будет тогда.

— И что же мы будем делать? — с опаской спросил Рене.

Волков не успел закончить, как раз прибежал инженер Шуберт:

— Дозволите сказать, полковник?

— Прошу вас, господин инженер.

— У меня осталось сто восемнадцать человек. Остальные, — он развел руками, — сбежали.

— Прекрасно, — кивает ему полковник, — они нам будут кстати. Мы думает ставить лагерь. В темноте это, конечно, будет делать непросто, но я думаю, вы справитесь, инженер.

— Сейчас? — переспрашивает Шуберт.

— Да, друг мой, именно сейчас, нам нужен частокол и ров, и нужен он нам до рассвета. — Твердо говорит кавалер. — Пока мужики не начнут атаку.