Аликс Хэрроу - Десять тысяч дверей [litres]

Здесь я увидела веснушчатую рыжеволосую женщину в платье канареечного цвета, держащую на руках малыша; группку смешливых девочек, чьи волосы были замысловато заплетены и уложены вокруг головы; древнюю чернокожую старуху, которая говорила на странном наречии, состоявшем из щелчков языком; двух мужчин в возрасте, которые шли, держась за руки.

Соломон заметил мое удивление и усмехнулся.

– Беглецы, как я и говорил. В Аркадию время от времени попадают самые разные люди из числа тех, кому пришлось пуститься в бега. У нас есть несколько индейцев, ирландки, которые не прижились на хлопковых мельницах, цветные ребята из числа тех, чьи предки прыгнули за борт, когда их везли на аукцион, даже пара китайцев. Через несколько поколений все успевают перемешаться. Взять хотя бы мисс Молли – ее дед был индейским знахарем, а мама – рабыней из Джорджии, сбежавшей на север. – Он произнес это с гордостью, как будто сам придумал такую необычную смесь.

– Значит, вы все не отсюда. Не из этого мира. – Джейн, шагавшая с другой стороны от Соломона, слушала его нахмурившись.

За него ответила Молли:

– Когда мой дед впервые нашел это место, здесь не было ничего, кроме орлов и костей. Ни единой живой души, еды и воды тоже мало, но главное, здесь не было белых людей. Ему это как раз подходило.

– Но с тех пор сюда успело просочиться немного белых, – театрально прошептал Соломон. Молли, не оглядываясь, отвесила ему подзатыльник, но он увернулся. Непринужденность их движений говорила о том, что они дружат уже очень давно.

Мы поели на улице, сидя за одним из длинных столов из потертого дерева, которое, сдается мне, когда-то могло служить половицами в маяке. Мы были настолько поражены и измучены, что могли только молча жевать, а жители Аркадии, похоже, не спешили нам докучать. Они болтали и спорили между собой, как большое шумное семейство, смеясь и передавая друг другу наполненные доверху миски с едой: темный хлеб, пресный и плотностью напоминающий кирпич, печеный батат, непонятное мясо на шпажках, которое пришлось по душе Баду, и что-то алкогольное, разлитое по банкам из-под консервов, что рискнула попробовать только Джейн.

Небо темнело, ветер становился холоднее, а я все плотнее прижималась плечом к Сэмюэлю, не в силах отстраниться. Он был таким теплым, таким знакомым в этом чужом мире. Сэмюэль не смотрел на меня, но я заметила, как в уголках его глаз появились складочки.

Ночевать мы отправились в один из незанятых домов, где легли спать прямо на полу, соорудив гнездо из одолженных одеял и покрывал. Я лежала, глядя на звезды сквозь дыры в кровле, рассматривая незнакомые созвездия.

– Джейн? – прошептала я.

Она издала недовольный сонный звук.

– Как думаешь, долго нам придется оставаться здесь, прежде чем Общество забудет о нас? Когда мне можно будет отправиться искать отца?

Какое-то время ответом мне было молчание.

– Я думаю, что тебе пора спать, Январри, – наконец проговорила Джейн. – И еще – научиться довольствоваться тем, что у тебя есть.

А что у меня было? Книга отца и нож из серебряной монетки, лежащие в украденной наволочке. Бад, тихо сопящий рядом со мной. Джейн. Сэмюэль. Мои собственные ненаписанные слова, ждущие своего часа, чтобы изменить мир.

Наверное, это перевешивает все, чего я лишена: матери, отца, дома. Наверное, этого достаточно.

Я проснулась резко, чувствуя себя морским обитателем, выброшенным на берег и засыхающим на солнце – соленым, потным и дурно пахнущим. Я бы могла усилием воли снова погрузиться в сон, но Бад приветственно тявкнул.

– И тебе доброе утро, песик, – раздался плавный низкий голос Молли Нептун.

Я привстала, а вслед за мной и Сэмюэль. Джейн трепыхнулась, будто рыба на песке, а потом снова зарылась лицом в одеяла.

– Это все пойло Соломона, которое она вчера пробовала. Ничего, переживет. – Молли перешагнула порог и уселась на пол, скрестив ноги. – Наверное. – Она достала две банки со сливами и ломоть твердого хлеба. – Ешьте. Заодно поговорим.

– О чем?

Молли сняла с головы цилиндр и устремила на меня серьезный взгляд.

– В нашем мире, Январри, не так-то просто выжить. Я не знаю, как много рассказал тебе отец, – («Как обычно, слишком мало», – мелькнуло у меня в голове), – но это сухие и бесплодные земли. Мы не знаем наверняка, что стало с коренными жителями, но мой дед предположил, что здесь и находилась та самая Рассветная страна из наших легенд и что наши предки поддерживали связи с этим народом. В таком случае не исключено, что их поразили те же болезни и беды, что выпали и нам. Только они, в отличие от нас, не выжили.

Она пожала плечами.

– На самом деле это не имеет значения. Важно лишь то, что все мы должны вносить свой вклад в общее дело, чтобы жизнь и дальше шла своим чередом. Нам нужно определить, каким будет ваш вклад.

Я тут же испытала укол сомнения – чем я могу быть полезна этим суровым и практичным людям? Вести учетные книги? Давать уроки латыни? Но Сэмюэль спокойно кивнул.

– Какая есть работа?

– Самая разная. Мы носим воду от родника, что к северу отсюда, выращиваем, что получается, охотимся на степных крыс и оленей… Сами изготавливаем все, что нужно. Ну, почти все. – Молли внимательно вгляделась в нас, будто испытывая нашу догадливость.

Мне гадать не хотелось.

– И что же… что вы тогда делаете? Если не можете изготовить сами?

За Молли ответил Сэмюэль. Он поднял повыше банку со сливами и погладил подушечкой большого пальца надпись на стекле, которая гласила: «Баночная мануфактура Болла и Мейсона».

– Они воруют. – В его голосе я не услышала никакой тревоги по этому поводу.

Молли мрачно усмехнулась, и морщинки вокруг ее глаз стали глубже.

– Мы промышляем, юноша. Что-то находим, что-то берем взаймы, что-то покупаем. А иногда и воруем. По-моему, ваш мир столько всего у нас украл, что не грех и нам забрать что-нибудь взамен.

Я безуспешно попыталась представить, как жители Аркадии спокойно расхаживают по городам штата Мэн и никто их не замечает, не ловит и не сажает в тюрьму.

– Но как?..

– Очень осторожно, – сухо отрезала Молли. – А если что-то идет не по плану, у нас есть вот это. – Она сунула два пальца под свой расшитый воротник и извлекла оттуда блестящее золотое перышко. – Вы же видели орлов, когда шли сюда? Каждая такая птица за всю свою жизнь роняет всего одно перо. Дети каждое утро и каждый вечер ищут их в поле, а когда находят хотя бы одно, мы собираем весь город и решаем, кому оно достанется. Это самое дорогое, что у нас есть. – Молли осторожно погладила край перышка. – Если меня напугают или загонят в угол, мне нужно только подуть на это перышко, и ты уже не сможешь меня увидеть. Оно каким-то образом обманывает зрение – мы не знаем, как именно, да и какая разница. Нам известно лишь, что для стороннего наблюдателя ты становишься почти невидимым. – Она улыбнулась. – Мечта вора. Еще никому не удавалось проследить за нами до маяка.