Аликс Хэрроу - Десять тысяч дверей [litres]

Я поняла, что злюсь на нее. Как она вообще нашла маяк? Зачем вторглась в этот крошечный хрупкий рай и привела за собой смерть?

В конце концов за мной пришел Сэмюэль, словно пастух в поисках отбившейся от стада овцы.

– От нас сейчас никакой пользы. Остается только пойти спать.

Я побрела вслед за ним по темным, покрытым трещинами улицам.

Несколько раз мне чудились шаркающие шаги за спиной, шорох длинных юбок, дыхание, вырывающееся из старческой груди. Я одергивала себя – не глупи, это всего лишь безобидная старушка, – пока не заметила, как Бад замер, словно медная статуя, и оглянулся, оскалив зубы с тихим грудным рычанием.

Я вся похолодела, будто нырнула на самое дно озера, где прячется зимняя стужа. Во рту пересохло. Я подтолкнула Бада коленкой.

– Идем, малыш.

Я легла рядом с Сэмюэлем в темноте нашего временного дома, куда проникали полосы лунного света. Сначала я повторяла себе: «Да нет же, глупости, это невозможно», но потом задумалась о слове «невозможно», которое столько раз успело резко поменять значение за последние дни. Сон не шел.

После полуночи в дом вошла Джейн и тут же заползла в кучу одеял. Я подождала, пока ее дыхание сделается глубже и сменится сонным сопением, а потом подползла ближе. Я аккуратно вытащила револьвер мистера Локка из ее кармана и заткнула себе за пояс, кожей чувствуя его холод и тяжесть. Затем выскользнула из дома в глубокую черную ночь.

Мы с Бадом устремились вверх по улице и шли, пока дорога не уперлась в кучу кирпичей и заросли луговика. Равнины раскинулись передо мной, залитые серебряным светом месяца. Я пошла по траве, стараясь не обращать внимания на потеющие ладони и неприятную дрожь в груди, которая уверяла меня в том, что все это очень, очень глупая затея.

Потом я остановилась и стала ждать.

Я все ждала, ждала, сердце билось слишком быстро, отсчитывая минуты. «Будь терпеливой. Будь смелой. Будь как Джейн». Я постаралась встать так, как стояла бы она, напряженная и готовая ко всему, похожая на длинноногую кошку-охотницу, без дрожи и неуверенности.

У меня за спиной раздалось слабое шуршание, такое тихое, что его вполне мог бы издать какой-нибудь зверек, пробежавший по траве. Но Бад глухо, утробно зарычал, и я поверила ему.

Выхватив револьвер из-за пояса, я повернулась и направила его на фигуру, которая пригнувшись подкрадывалась ко мне со спины. Я увидела длинный кривой нос, обвисшую кожу на шее и дрожащие руки.

Я подошла ближе.

– Кто вы такая? – прошипела я.

Какое ужасное клише. Даже при том, что у меня в голове стучал пульс, а горло сжималось от ужаса, я прекрасно осознавала, что сейчас бездарно разыгрываю сцену, достойную «Братьев Роверов», если бы братья Роверы опустились до того, чтобы угрожать бедным пожилым женщинам.

Старушка задыхалась и заикалась от страха.

– Меня… меня зовут миссис Эмили Браун, я просто немного заблудилась, клянусь, пожалуйста, не убивайте меня, мисс, прошу вас…

Я почти поверила ей. Я уже готова была смириться и отступить, вот только… Меня насторожил ее голос. Теперь, стоя рядом, я начала замечать, что он не похож на старушечий. Скорее, это был голос человека помоложе, который передразнивает старушку, пародируя писклявый лепет.

Продолжая испуганно бормотать, она потянулась одной рукой к юбкам. Что-то серебристое блеснуло в темных складках. Я застыла. За полсекунды у меня в голове пронеслась мысль о том, как разочаруется во мне Джейн, если я позволю хрупкой старушке перерезать мне горло, а потом я ударила старуху по руке и выхватила нож из ее кармана. На лезвии запеклось что-то черное.

Я бросила нож на землю и снова направила револьвер в грудь старухи. Та замолчала.

– Кто. Вы. Такая. – На этот раз у меня вышло намного лучше, почти угрожающе. Вот бы еще дуло перестало дрожать.

Старуха закрыла рот, и ее губы превратились в подобие уродливого шва. На секунду она прищурилась, злобно глядя на меня, а потом с отвращением цокнула языком. Затем старуха достала сигарету из кармана, чиркнула спичкой и закурила. Из ноздрей повалил белый дым.

– Я сказала…

– Теперь я понимаю, почему у Корнелиуса и Хавермайера возникли с тобой такие трудности. – Голос старухи стал более низким и вкрадчивым, даже елейным. – Я смотрю, ты любишь доставлять всем неприятности.

Это так странно – когда все твои самые дикие подозрения подтверждаются. Разумеется, приятно знать, что ты не сумасшедший, но печально видеть подтверждения тому, что за тобой и впрямь охотится секретная организация, от которой, судя по всему, нигде не спрячешься.

– Кто… Вы из Общества, так ведь? Это вы убили Соломона?

Старуха вскинула брови и стряхнула пепел с сигареты типично мужским жестом.

– Да.

Я сглотнула.

– А вы что, какой-нибудь оборотень или перевертыш?

– Боже, ну и воображение. – Старуха закинула руку за голову, что-то повернула прямо в воздухе, словно развязывая невидимый узел, и…

Ее лицо обвисло и упало. Она поймала его рукой, которая теперь уже не была морщинистой и рябой, а рот, сложившийся в злобную улыбку, больше не напоминал яму. Только водянистые глаза остались теми же.

Это был рыжеволосый человек, которого я видела на собраниях Общества: узколицый, похожий на хорька, теперь он был одет в темный дорожный костюм, а не серые юбки.

Он отвесил мне неискренний поклон, совершенно нелепый в пустой темноте мертвого мира, и показал маску в серебряных лучах лунного света. Конские волосы свисали с нее спутанными прядями.

– Какой-то индейский артефакт – личина, кажется, так его называют? Твой дорогой папочка собственноручно добыл ее для нас из разлома к югу от озера Онтарио, и нам она очень пригодилась. Уродливым старухам так легко остаться незамеченными. – Он затолкал маску в нагрудный карман.

Я проглотила свое потрясение и попыталась ответить угрожающим, а не изумленным тоном:

– И как же вы меня нашли?

– Меня считают лучшим охотником как раз для тех случаев, когда нужно поохотиться. – Он театрально потянул носом, вдыхая дым, и рассмеялся. Бад раскатисто зарычал. Этот звук разнесся над равниной, и самоуверенная улыбка мистера Илвейна немного померкла.

Он снова сунул руку в нагрудный карман и достал небольшой предмет, сделанный из потускневшей, окислившейся меди.

– И, разумеется, мне помогло это.

Я метнулась к нему, выхватила предмет из его руки и снова отскочила. Это было что-то наподобие компаса, только без букв и цифр. Не было даже отметок, обозначающих градусы. Стрелка резко остановилась, указывая явно не на север. Я бросила компас в траву и услышала, как он ударился о нож.

– Но зачем? – Я сделала резкий жест рукой, в которой держала револьвер. Глаза Илвейна встревоженно проследили за дулом. – Я никому не мешаю. Почему нельзя оставить меня в покое? Что вам нужно?