Аликс Хэрроу - Десять тысяч дверей [litres]

Мы с Бадом бросились следом. Я сама не знала, что буду делать, если поймаю его, – револьвер тянул руку, в памяти промелькнула жуткая картина: накрытое белой тканью тело Соломона, – но я не могла просто отпустить его, чтобы он рассказал Обществу, где я нахожусь, где вход в Аркадию…

На улице мне преградили путь две высокие фигуры. Джейн вытянула руку, останавливая меня.

– Мы слышали выстрел… Что…

– Илвейн. Из Общества. Он побежал туда… Кажется, он возвращается к Двери… – Слова срывались с моих губ между судорожными вдохами. Джейн не стала дожидаться разъяснений, просто кинулась бежать вниз по холму длинными шагами, намного быстрее, чем я. Мы с Сэмюэлем и Бадом поспешили за ней, спотыкаясь о кирпичи и трещины.

Мы резко затормозили во дворе. Джейн, полуприсев, загораживала туннель и завесу из перьев, улыбаясь торжествующей улыбкой охотницы. Илвейн застыл в нескольких шагах от нее. Его взгляд бегал, а ноздри раздувались в животном отчаянии.

– Ну все, хватит, – холодно произнесла Джейн и потянулась к карману юбки за револьвером мистера Локка. В следующее мгновение ее рот удивленно приоткрылся, и кошачья улыбка исчезла.

Потому что револьвера не было. Потому что я его украла.

На одну долгую секунду я замешкалась с револьвером, пытаясь нащупать курок влажным от пота пальцем, а Илвейн увидел, как Джейн достает пустую руку из юбки. Он улыбнулся. А потом нанес удар.

Сверкнуло серебро, в свете луны блеснули капли винного цвета – а потом он исчез за золотистой завесой.

Джейн упала на колени с тихим изумленным вздохом.

«Нет». Не помню, закричала ли я это слово, разнеслось ли оно эхом среди глиняных руин и улиц, раздались ли в ответ встревоженные крики и шаги.

Я помню, как опустилась на землю рядом с ней, зажимая ее длинную рану, видя, как мои ладони чернеют от крови. Помню удивленно-отстраненное выражение на лице Джейн.

Помню, как Сэмюэль присел рядом и прошипел: «Ублюдок!» – а потом скрылся за завесой из перьев, преследуя Илвейна.

А потом рядом с моими руками возникли другие руки – умелые, осторожные, – и я почувствовала запах мяты.

– Ничего, дитя мое, подвинься немного.

Я отстранилась, и седовласая женщина склонилась над Джейн, поставив рядом коптящий старинный фонарь. Я неловко держала заляпанные кровью руки на весу, как будто ожидая чьих-нибудь указаний, что делать дальше.

Женщина крикнула, чтобы ей принесли чистую ткань и кипяток, и кто-то кинулся выполнять поручение. Ее голос был таким спокойным, неторопливым, что у меня в груди затеплилась надежда.

– Она… Она будет… – Мой голос звучал хрипло, как будто мне ободрали горло.

Женщина устало оглянулась на меня.

– Это все одна видимость, девочка. Он не задел ничего важного. – Я заморгала, и она смягчилась. – С ней все будет хорошо, главное, избежать инфекции.

От облегчения я обмякла. Мои мышцы ослабли, став похожими на оборванные провода. Я закрыла лицо липкими ладонями, стараясь задавить истерические рыдания, готовые вот-вот вырваться на свободу. Я думала лишь об одном: «Она жива. Я не убила ее».

Так я и сидела, наполовину скрючившись и совершенно обессилев, пока завеса из перьев не зашуршала. Вернулся Сэмюэль, и по угрюмой линии, в которую сжались его губы, я поняла, что мистеру Илвейну удалось ускользнуть через Дверь.

Сэмюэль даже не взглянул ни на людей, которые столпились на площади, испуганно перешептываясь, ни на рубиновый блеск крови в свете фонаря. Он подошел прямо ко мне, босой, в наполовину расстегнутой рубашке. В его глазах плескалось какое-то чувство. Только когда Сэмюэль остановился возле меня, я поняла, что это было: страх.

– Я гнался за ним до дерева, – тихо произнес он. – Я не хотел отставать и попытался пройти вслед за ним. Но… – В это мгновение я уже поняла, что он скажет, – так же ясно, как если бы я стояла там, рядом с ним, посреди пустой равнины. – Но там ничего не было. Проход исчез.

Сэмюэль сглотнул.

– Дверь закрылась.

Сэмюэль произнес это тихим, хриплым от усталости голосом, но трагедии свойственно звучать ужасающе громко, несмотря ни на что. Она гремит и грохочет, трещиной пробегает по земле под ногами, пронизывает воздух, как летняя гроза.

Жители Аркадии, собравшиеся на площади, умолкли, а их взгляды обратились к нам, полные неверия и ужаса. Тишина растянулась, как фортепианная струна, а потом кто-то пробормотал едва слышное ругательство. После этого над площадью поднялся панический гул.

– Что же нам делать?

– Мои дети, моим детям нужно…

– Мы умрем от голода, все до последнего.

Чей-то младенец проснулся и завопил у матери на руках, а она уставилась на его сморщенное личико пустым, отчаявшимся взглядом. Потом какая-то широкая фигура протиснулась мимо нее и встала перед толпой. Молли Нептун была без цилиндра, а свет фонаря, стоящего на земле, рисовал глубокие тени на ее лице.

Она подняла руки.

– Довольно. Если путь закрылся, мы найдем другой. Мы придумаем, как выжить. Мы все так или иначе научились выживать, разве нет? – Молли окинула всех взглядом, полным яростной любви, вдыхая силы в их дрожащие тела. – Но не сейчас. Сейчас мы пойдем спать. А завтра придумаем план.

Я почувствовала, что и сама тянусь к этому низкому голосу, который помогал мне прогнать чувство вины и страх, готовые поглотить меня. Но потом я встретилась с ней взглядом и увидела, как с ее лица стекает все тепло, как краска под дождем, и в глазах остается лишь горькое сожаление. Наверное, она жалела о том, что познакомилась с моим отцом и предложила Аркадию в качестве убежища. Что позволила мне проникнуть в ее хрупкое королевство и привести за собой чудовищ.

Отвернувшись, Молли обратилась к женщине, которая сидела, склонившись над Джейн.

– Ну что, Айрис, жить будет?

Та кивнула.

– Скорее всего, мэм. Только рана местами глубоковата, да еще и рваная, и… – Я увидела, как она облизнула губы и опасливо покосилась на завесу из перьев. – И у нас закончился йод. Даже соленая вода могла бы помочь, но мы… Мы не можем… – Ее голос опустился до шепота и совсем стих.

Молли Нептун ласково положила руку ей на плечо и покачала головой.

– Сейчас нет смысла об этом беспокоиться. Сделай для нее все, что сможешь, и будь что будет. – Она подозвала двух молодых людей, чтобы они помогли переложить Джейн на простыню и отнести в ближайший дом. Айрис пошла следом, опустив окровавленные руки.

Молли еще раз окинула нас взглядом и шевельнула губами, будто хотела что-то сказать, но потом молча отвернулась и зашагала по темной улице вслед за последней кучкой жителей Аркадии. Только теперь, когда народ уже не мог ее увидеть, она позволила себе ссутулиться, поддавшись отчаянию.