Саша Зайцева - Госпожа Марика в бегах [СИ]

— У одного из его складов на меня и напали. Да, то могло быть совпадением, теперь же есть прямая связь с делом. И связь с делом пропавшей девочки Густав.

— Браво, капитан! Итак, у нас наметилась линия расследования?

Взгляд Ройса, воспламенившийся от одной только этой мысли, помрачнел. Он явственно колебался, барабаня по столу пальцами.

— И все же я думаю, что первостепенно — допросить мага.

Господин Бошан молчал, задумчиво разглядывая капитана.

— Вы так думаете? Или чувствуете? — Ройс удивленно уставился на айна. — У вас неплохо развита интуиция, а такие материи не любят, когда ими пренебрегают. Но сейчас мне кажется, в вас говорит нечто иное…

— Не лезьте в мою голову, господин Бошан! Ваши предложения?

Возвращаться в квартал Маро было страшно, но еще страшнее — остаться без работы и с долгами. Кавалеру ничего не стоит великодушно бросить «распоряжайся» и выйти вон, а кто потом будет с хозяйкой объясняться? Завтра платить за комнату, а в кармане только двадцать даймов. Если сегодня не поработать тряпкой, то можно собирать вещички, ведь следующая стирка — во вторник, как и аванс.

Движущиеся тени и шорохи скребущихся под досками пола мышей заставляли поминутно вздрагивать и оглядываться. И это при свете белого дня. Я так не хотела ходить по парадным вечером, что ввалилась с ведром в квартиру, где вовсю кипела личная жизнь. Тараторила какую-то чепуху «я быстренько, я не помешаю», лишь бы не возвращаться по темноте.

Вылетев из арки на залитую солнцем улицу, я двинулась полушагом-полубегом в обратную сторону. Намеренье вернуться к магу, что бы он там не подумал, крепло час от часу. Не верить же, что национальная гвардия придет на мою защиту.

— Сударыня, старший следователь Бекиньи, — козырнул мне господин в синем полицейском мундире, вырастая как из-под земли.

Жетон мелькнул и исчез в недрах кармана, а меня быстренько взяли под локоток и потянули в сторону от видневшегося впереди бульвара. Вот не люблю я этого, когда люди считают, будто моим мнением можно и пренебречь.

— Господин полицейский, — я взяла как можно более холодный и строгий тон. — То, что вы представились, не значит, что я готова следовать за вами. Объяснитесь.

Что комар пискнул — этому бугаю индифферентно. Нет, так дело не пойдет. Пусть обо мне думают что хотят, а без объяснений никуда не пойду, буду скандалить. Вырвав конечность из цепких рук господина, я резко остановилась. Нашел дурочку.

— Сударыня, я отвечаю за вашу безопасность. Мне поручено сопроводить вас в уговоренное место.

— Ничего такого не слышала и тем более ни с кем не уговаривалась. А вас мне и вовсе не представляли. Вдруг вы ряженый? Покрутили перед носом какой-то блестящей железкой и уже тащите не пойми куда? Кем поручено?

— Господином Гирро, разумеется, — месье сменил тон на покладистый. — Понимаю ваши опасения…

— А как имя вашего предыдущего начальника?

— Какого? — полицейский был в замешательстве, но заметив, что я начала понемногу пятиться, быстро нашелся. — Моего покойного шефа звали Ройс Клебер, капитан полиции и герой города посмертно.

— Допустим, в персоналиях вы ориентируетесь. И куда вы предполагаете меня транспортировать?

Мужик явно не был готов к расспросам. Уставившись на меня с неодобрением и даже укоризной, он покачал головой, а затем медленно заговорил, как с умалишенной, растягивая слова и натужно улыбаясь.

— Не волнуйтесь, сейчас я вам все объясню, — взгляд его упал на что-то за моим плечом, но обернуться и посмотреть я не успела. Резкий тяжелый окутывающий запах ворвался в сознание.

Острая боль в виске. Холодный влажный камень касается щеки. И запах, приторно-тошнотворный запах, как в мясной лавке затекает в ноздри отовсюду. Перевернуться, продышаться, ведь любое движение отдается в голове набатом. Открыть глаза.

Маленькое окошко под низким сводчатым потолком. Три прута решетки. Тусклый свет едва очерчивает контуры предметов. Цвета не различимы. Коробки, бочки. В прямоугольнике лучей полной луны одинокий куль. От которого растекается черная лужа.

Шорох совсем рядом. Кто-то трется у двери. Заперта, не поддается. Каменный мешок без выхода. Как тесно, нечем дышать! Но голос, который сочится сквозь щели грубо сколоченных досок, будит ужас, парализующий все прочие чувства.

— Я помню вкус твоей крови. В ней не было страха, и это пьянило. Волей богов, ты пришла ко мне. Вопрос был задан, и они дали ответ. Здесь и сейчас.

Ты думаешь: «Ненормальный». Ты говоришь себе: «Что за псих»? А вкрадчивый голос, приглушенный не слишком надежной преградой, ласково уговаривает тебя не бояться и подойти ближе.

«Будь ты чуть более терпеливой и покладистой, наша встреча прошла бы совсем при других обстоятельствах и гораздо раньше. Помнишь милую деревушку, окруженную рапсовыми полями и фруктовым садом до самой поймы? Прелый запах упавших яблок, влажной земли последним теплым днем той осени, гниль черного леса и тонкий след твоего очищающего присутствия — незабываемо. Ты помнишь?»

То полный дрожи, то больше похожий на бормотание — этот голос вызывает лишь брезгливое отвращение. Но порой бессвязная речь из посулов, угроз и грязной ругани прекращается, и будто совсем другой человек говорит со мной.

«А ты интересная штучка, столько лет водить за нос проповедника. Он писал нам каждый год. „Ведьма!“ „Бесова жена!“ Кто же знал, что речь о тебе, сокровище? Я отлично понимаю его нетерпение, но все таки это было не слишком вежливо. Глупо. Он решил, что боги хотят вершить правосудие его руками. Не-е-ет. Боги ничего не хотят. Им скучно. И они наблюдают. Им плевать на этих мелких людишек и их грызню, но если их повеселить, удивить — о! Тогда они будут чуть более благосклонны к нам. Ведь они видели все и они видят все».

Облава.

Узкая щель между досками позволяла мальчику видеть лишь небольшую полоску почерневшей от гари и копоти стены — по улицам окраин плыл извечный дым кирпичных печей, огромных костров для обжига, смог от которых окутывал бедняцкие кварталы и активно разрастающиеся предместья. Рядом, на заплеванном пятачке угадывались очертания двух дырявых корзин, под которыми сидели Поль и его конопатый дружок. Флико же притаился за шатким нагромождением колченогих стульев, козеток с торчащими из дырявой обивки пружинами, покосившихся буфетов и одиноких дверей, щерящихся дырами выдранных замков и петель. Задний двор магазина подержанной мебели в глубине Ветошного района был не самым надежным убежищем; места чужие, хоть и хоженые, вонь и смрад как на родной Скотопрогонной, да только мясники грязи такой не терпели. Улицы мели, а тут сочится…