Саша Зайцева - Госпожа Марика в бегах [СИ]

— Большой друг господина Д'Апре?

— А они друзья? Он мне намекал, что месье Густав недоволен расследованием… Эх, дружбу в вину не поставишь. Д'Апре весьма поверхностно тут засветился, — он помахал книжкой. — Косвенно. Мог знать. Мог видеть. К делу не пришьешь. Хоть, конечно, я не во всем еще разобрался.

Господин Бошан хмуро покивал.

— Мне пора искать лояльного храму криптографа?

— Нет. Гирро был чрезмерно самоуверен и полагался на одну лишь защиту магией… Тут вопрос к вашему преподобию, — Ройс подошел к столу, на котором среди прочих исчёрканных листков, выудил один испещрённый пометками и знаками вопросов. — Возможно, фамилии из этого списка вам знакомы, среди них есть и ваша.

Молчание затягивалось. Айн медленно переводил взгляд со строки на строку, и челюсть его сжималась, а на щеках заходили желваки.

— Знакомы, — тяжело молвил храмовник. — Все это мои коллеги, по дару. Я говорил, что их немного. Что могу тут сказать? Наша провинция представлена почти полностью. А вот эта фамилия с галочкой и датой напротив — недавно покинувший сей бренный мир мэтр из Керриса… Дата, как вы понимаете, является датой смерти.

— Кто мог получить доступ к подобной информации?

— Ваш милейший Гирро не входил в их число, — Бошан невесело усмехнулся. — Да и вас полагается после таких известий почистить.

— Надеюсь, обойдется без этого, — Ройс на всякий случай отошел подальше к окну, и как раз вовремя, чтобы увидеть знакомую худенькую фигурку, сигающую абы срезать прямо через забор палисадника.

Через минуту запыхавшийся Флико уже стоял перед ним.

Суть вещей.

— А я говорил, что сначала надо к магу! — дощатая боковина кареты жалобно всхлипнула под кулаком капитана. — Сутки! Сутки прошли.

— Вы, и правда, думаете, он их маг? — меланхолично спросил господин Бошан, внимательно разглядывая городской пейзаж.

Экипаж двигался раздражающе медленно по запруженным людьми и повозками улицам Демея. «Ехать близко, а тащимся так, что пешком быстрее будет. И этот святоша,» — негодовал Ройс. Его преподобие был до омерзения спокоен, что бесило Ройса ничуть не меньше сложившейся ситуации.

«Остынь», — говорили тон и поведение айна, но сказать проще, чем сделать. Когда по городу облава, и все твои маленькие храбрецы сидят, кто в камере, кто, притаившись, в Грачовнике, когда снедавшее тебя беспокойство оказывается вовсе не зудом бездействия, а вполне оправдавшимся нехорошим предчувствием, когда ты знал, ты чувствовал, каким должен быть следующий ход, но дал сомнениям взять верх. Поздно метаться, храмовник прав, нужно действовать и быстро, иначе совесть твоя никогда не даст тебе покоя, а призрак рыжей будет навещать до глубокой старости. Айн в воспитательных целях проследит, чтоб ты мучился подольше.

Собравшись с мыслями, капитан уже гораздо ровнее ответил:

— Он идеальная кандидатура. Работает с материалом. Тоже из недавних назначенцев. Нарисовался очень кстати.

— А где был до того? — резкость Клебера не могла прошибить его каменного спокойствия.

— А вот мы у него и спросим.

— Вы предполагаете, допросить мага легко? Вы вошли, и он сознался?

— Не держите меня за дурачка! Я десять лет в сыске колю таких вот мр… — снова вспылил Ройс, но осекся под укоризненным взглядом господина Бошана. — Я прекрасно знаю все его права и привилегии класса — следственные действия с уведомлением Ковена, допрос в присутствии коллеги и тому подобные бюрократические лазейки. Не говоря уж о том, что он может просто уйти в несознанку. Но я же к нему чисто по-дружески, — Ройс неприятно улыбнулся. — Поговорить о девушке. Думаете, откажется поучаствовать в беседе?

— Да, если не дурак.

— Ваше преподобие, как я сказал, десять лет в сыске дали мне некоторый опыт ведения допроса, пардон, неформальной беседы. Я знаю навскидку четыре способа потребовать от мага немедленного, и, заметьте, бескорыстного сотрудничества. Во-первых, он государственный служащий под присягой. А мы с вами вполне легально и даже не частным порядком, ведь меня никто не отстранял, расследуем дело. Во-вторых, это его пассия пропала, не захочет же он вызывать более серьезные подозрения. В-третьих, госпожа Марика, фигурантка дела, исчезла при подозрительных обстоятельствах, дело срочное, а в таких случаях — пока дойдет до Ковена… Письмецо я, конечно, отправлю, а за понятого будете вы, благочестивый айн с даром, практически коллега.

Господин Бошан покачал головой подобной находчивости, если не сказать наглости, и лишь спросил:

— Боюсь предположить, что за четвертый вариант…

— Если первые три не сработают — увидите, — ответил капитан и уставился в окно, за которым уже мелькали дома мажьего квартала.

Какое-то время они ехали молча, пока храмовник не нарушил тишину:

— Нам сейчас предстоит такое дело, перед которым, по-хорошему, мне надо поститься месяц.

— Да что, в конце концов, вас так смущает, кроме классовой неприязни?

— Вас удивляет, чем неуместен визит айна в дом мага? На служителя храма такое «общение» накладывает отпечаток. Вот вы все подтруниваете, «благочестие», «ваше преподобие», но сами в Храмовых делах смыслите мало. Вашему поколению благодати, как называют у нас дар, почти не досталось: магов вы побаиваетесь, а храмовников не уважаете. Кто они, зачем они — имеете представление весьма поверхностное, хотя, казалось бы, с волшебниками работаете. Мол, айны — это такие блаженные, жизни учат и сельским старостам подсобить могут, а маги — непонятные зверюшки, под охраной государства, вроде бы и нужные, но такие неудобные… И меж собой они непременно как кошка с собакой.

— Ну, просветите меня.

— Бог есть, — сказал он так просто, и в то же время искренне, что капитану даже не захотелось закатывать глаза и прерывать эту проповедь. — Называйте, как хотите: бог, творец, высший разум, идеальная сущность, космос — то, что создает и одаривает, возносит и карает. И следит за равновесием. Природа моего таланта и таланта мага одна. Вселенная отметила нас своей дланью, вложила в сердце самое себя, могучую непостижимую силу, и что с этим щедрым подарком делает слабый духом человек? Разбрасывает, разбазаривает, зачастую самым бессмысленным и даже опасным манером.

— Вы меня сейчас обращать пытаетесь? Ничего не понимаю…

— Творя чародейство, маг изменяет суть вещей. Переносит малую толику себя на предметы, окружающую природу, людей. Создает амулеты и чарует замки, залечивает раны и утоляет боль, очищает реки и рисует миражи. Так и разлетается частичка божественной сущности серой пылью пустошей, белесыми полосами на деревьях, бесплодием некогда живого. Большое и малое колдовство, все оно здесь, вокруг нас. Это же ваши улики, следы. Пас простого знахаря через сутки не заметите, раз и нет мигрени, а вот ментальное воздействие, тем паче смертоубийство и через месяц прочтете. Пепелища за городскими воротами вы видели и знаете об их происхождении. Потому Храм и называет колдовство порчей. Ничто не берется из ничего и в никуда не уходит…. Имея возможность, силу, власть над материей, маг редко довольствуются безопасно малым, ему подавай горы воротить, поля взглядом выжигать, а что там за околицей творится — не барское дело. И де-юре, если он в чем и может быть повинен, то лишь в несоблюдении Ограничительного Эдикта, запрещенной волошбе, — том, что государство не может контролировать, считать и облагать налогом. Немного пошалит — Ковен пригрозит пальцем, набедокурит посерьезнее — познакомится с вами. Перед вселенной у него нет обязательств. Дали — пользуется.