Саша Зайцева - Госпожа Марика в бегах [СИ]

— Марика, я с вами честен, хоть капитану и кажется это чрезмерным.

— Мне это кажется даже не шантажом, а выкручиванием рук, — холодно ответил Ройс.

— Но это не делает мои аргументы менее весомыми. Я бы мог патетически взывать к чувству справедливости, гражданскому долгу и извечной женской жертвенности. Сказать «давайте остановим расползающееся по родному Анселету зло» или еще какую-нибудь патриотическую чушь, которая госпоже Молинари, уроженке иных земель, будет если не глубоко безразлична, то вряд ли перевесит нежелание еще раз встретиться со своими недоброжелателями. Но даже все эти тонны слов не отменяют факта — она для них неудобный свидетель.

— Не надо тонн слов, я пойду.

— Никуда вы не пойдете! — повысил голос Клебер. — А вы Ранье, что молчите? Поведете ее как барашка на убой? Вы можете обеспечить ее безопасность? Месье храмовник благословит, а при неудачном раскладе с чистой совестью прочтет заупокойную, а вы?

— А у меня есть идея, как обеспечить практически полную безопасность госпожи Молинари.

Что может улучшить настроение дамы в беде? Нет, после беды… Нет, после одной беды и на пороге новой. Нет, опять как-то пессимистично, а мы ведь о хорошем.

Итак, что же может привести в порядок растревоженные нервы не избалованной жизнью барышни?

Рыцарь, вовремя пришедший на выручку? Есть целых три, на любой вкус: блондин, брюнет и русый с проседью. Все искренне переживают за благополучие оной дамы, и у каждого на то своя причина. Капитану нужен живой и здравствующий свидетель, магу и храмовнику объект лабораторных исследований и утоления любопытства.

Быть может, мысль о доказаной невиновности перед храмовым судом согреет душу «беглой ведьмы»? Да, теперь нет нужды шарахаться от каждого айна в серой рясе. Госпожа Молинари, честная гражданка Анселета, может податься в любой город, хоть в Арнген со своими пятью даймами и ни в чем себе не отказывать.

Тогда замаячившая надежда выяснить чуть больше о своем положении в этом мире? Возможность выговориться, рассказать кому-то неравнодушному все то, что жжет семь лет изнутри, от чего просыпаешься в холодном поту ночами и спустя годы не уверена, а было ли вообще это «раньше». Может быть, ты всегда была Марикой из Пиньи, может быть, не было никаких темных чащ и трех дней безумства, и все это придумало твое разыгравшееся воображение одним темным вечером, таким же, как все предыдущие. Сколько вообще ты провела в Пинье, где год похож на ушедший как близнец, где времени нет счету, где есть только смена сезонов… Все эти мысли вселяют обоснованные сомнения: а стоит ли рот открывать? Ведь запрут в сумасшедшем доме, откуда обратного ходу нет. Узнавала.

Нет, если позволить себе рефлексировать на тему бытия и справедливости накануне ответственного мероприятия, можно и вовсе пасть духом, тут помогут только проверенные методы. Шопинг и тряпки.

Да, снова тряпки. Годы в стесненных обстоятельствах так и не смирили меня с мыслью, что одно платье и одна юбка — это нормально. Всякая возможность пополнить гардероб, не угрожающая моему желудку, воспринималась как удовлетворение основных потребностей. А уж такая возможность…

Три ярда мягкого феврского бархата, матово-синего, почти черного в глубине многочисленных складок юбки, лоснящегося на солнце серебром. И ещё три светло-голубого атласа, будто светящегося на фоне темной ткани.

Платье, бережно упакованное в картонную коробку, завернутое в три слоя тонкой хрустящей-шелестящей бумаги, переложенной тряпичными саше с лавандой и лимонником, принесли рано утром, в тот час, когда разве что пекарь не спит, разводя жар в печи. Распорядок дня пекарей я помнила хорошо. Как и То самое платье. Цвета ночного неба и льдистых горных вершин, которое запало мне в сердце ещё в самый первый мой день в Демее. И пусть расшитый стеклярусом чехол остался висеть на вешалке в ателье, утренняя визитка, наряд для коротких светских встреч, покупок и небольших дел в городе и не должен сверкать каменьями.

Это была не единственная переделка: шитое не по мерке, на среднестатистическую крепкую анселетскую барышню сорта кровь с молоком, на моих костях платье смотрелось мешковатым. Времени было в обрез, и я пошла на крайние меры — вывернув наизнанку верхнее платье, наживую ушила талию и сузила вытачки на груди. Если где-то и получилось не слишком аккуратно, то накидка прикрыла все мои огрехи. Эх, какая это была накидка! Плотное сукно, шелковая подкладка и две дюжины маленьких пуговок из слоновой кости от горла воротником стойкой до самого низа, где, мягко обнимая бока, она приоткрывала двумя длинными разрезами и часть позумента черным шелком на юбке, и рукав платья три четверти, и длинные перчатки из тонкой перфорированной замши.

— Сударыня, если вы не перестанете озираться, нам придётся менять легенду. Дальняя родственница…

— Да-да… проездом из Тослы в Вишек, первый раз в городе. Просто я немного волнуюсь.

— Все по плану, дорогая кузина, — успокаивал меня маг. — Пока я заметил только одного наблюдающего, и это человек его преподобия. Не стоит тревожиться, мы почти на месте.

Ранье ободряюще сжал мою ладошку, покоящуюся на его локте, и кивнул в сторону: там за толстыми непрозрачными матовыми стёклами плыли тени людей и мерцали тысячи ярких точек.

Господин Вианкур верно подметил, я вертела головой точно фарворовый болванчик в лавке заморских товаров, но причина была в другом. Высоко поднятый нос (как рекомендовал опытный в маскировке капитан дабы «соответствовать костюмчику и… просто для куража») сам поворачивался к очередной зеркальной витрине, стоило мне краем глаза уловить движение складок кейпа и подрагивание тонкого пера шляпки. А волнение… Женское тщеславие приглушалось тревожными мыслями. Все казалось, на меня, плывущую под ручку с идеально прекрасным кавалером в идеально прекрасном платье, оборачиваются люди, завидя идеально оттеняющий краски наряда бланш на половину лица.

Хотя синяк исчез с моей кожи без следа ещё вчера вечером.

Спор в гостиной разгорелся нешуточный. Сомнительный план Вианкура, как я его понимала, заключался в следующем: наложив на меня защитное заклинание, которое он собирался «позаимствовать в другом месте за неимением требуемых резервов», пройтись под ручку через всю Трехглавую площадь и поймать негодяев с поличным, когда те, создав панику среди честного люда, под шумок попытаются устранить меня и моих спутников. Клеберу идея казалась крайне ненадежной, мало чем отличающейся от простого магического сопровождения, господину Бошану — требующей пояснений и доработки. Совет в Филях гениальностью задумки не проникся, я так вовсе не могла постичь ее логики, так как опытным путем выяснила свою аллергическую реакцию на магическое воздействие. Не отек Квинке, но потеря дееспособности полнейшая. В общем, никто в гарантию стопроцентной защиты моей персоны не верил.