Леонид Зайцев - Страж

И она вошла.

Лицо без тени улыбки, на теле доспех из толстой кожи, обшитый стальными пластинами, подол, которого, едва доходил ей до колен, на поясе короткий клинок в чёрных кожаных ножнах, на запястьях и щиколотках золотые, как мне показалось, браслеты, на лице яркий макияж.

Несмотря на воинственный вид, она была так обворожительна, и выглядела так соблазнительно, что я мгновенно забыл о том, что ещё минуту назад считал её врагом, и готов был с ней сражаться. Я и теперь был готов, но не к драке с применением холодного оружия, а к совершенно иным физическим упражнениям. Эта молодая женщина, всё-таки, имела надо мной колдовскую власть.

— А ведь так я тебе нравлюсь гораздо больше, — бесцветным голосом произнесла она, — униформа красит не только мужчин.

Я глупо кивнул. Я практически не контролировал себя.

— Ты получишь это тело, ты получишь меня, и я исполню любые твои желания, — всё так же холодно произнесла она. — Потом я помогу тебе уйти, как и обещала, туда, куда ты захочешь сам.

Я стоял завороженный этим обликом, и этим голосом. Я не знаю, мог ли я пошевелить рукой или ногой — я просто не думал об этом. Зато я почувствовал аромат, исходивший от её молодого тела, я бы годами готов был вдыхать его. В тот момент я бы поклялся, что сделаю всё, лишь бы этот аромат принадлежал только ей, а она принадлежала только мне!

— Просто отдай мне книгу, — потребовала она.

Моя правая рука сама двинулась по направлению к моему интимному хранилищу, но в ту же секунду я ощутил неожиданную боль в ноге, и что-то горячее побежало струйкой вниз по голени. Я опустил глаза и обнаружил, что моя правая рука всё ещё сжимает меч, которым я невольно и поранил свою ногу. Вместе с болью пропало и ощущение транса. Я поднял глаза на удивлённую происходящим Эллу, и как мог, спокойнее спросил её:

— Расскажи мне прежде, как погиб первый Страж?

Она потеряла самообладание лишь на секунду. Через мгновение она уже преобразилась: по её щекам градом потекли слёзы, руки безвольно опустились. А я не знал, куда мне деваться. Женские слёзы и истерики — это не для меня. И я уже проклинал Голос за то, что заставил меня задать этот вопрос.

— Я любила его, — прорыдала девушка, — я любила его, как теперь люблю всех вас, тебя! А он… Он только делал вид! Он воспользовался мной, чтобы открыть путь Тьме!

Я потряс головой, сбрасывая остатки наваждения, которое только что пережил. Ясность мыслей постепенно возвращалась.

— Но погиб-то он, — я утверждал то, чего не знал точно. Но по её взгляду, снова ставшему ледяным, я понял, что своим предположением попал в точку.

Она выпрямилась, положила руку на рукоять клинка.

— Ты желаешь знать, как ты умер, и почему? — спросила она.

Вот теперь мне стало очень страшно.

Я, конечно, дрался иногда с одноклассниками, с пацанами из соседних дворов. Но я никогда не встречал первозданного существа с клинком, который я даже не представлял, как отбить! И я не был уже уверен в том, что моя броня сдержит удар, который уничтожил первого Стража. Я просто пятился от неё, пока не упёрся в стену комнаты. Однако, моя соперница повела себя странно. Она отступила.

— Я любила его, — повторила она. — Эти чёртовы Врата! Мы же с ним были созданы одинаковыми! Для нас преград не было. Мы могли уйти вместе. Но он исправно служил своим хозяевам. Он использовал меня, как отмычку!

— То же самое ты желаешь сделать со мной, — понял я.

— Нет! Тебе не понять! — она уже сорвалась на крик. — Я любила! Он согласился. Мы подошли к Вратам. Ему только надо было переместить нас, но он предательски нанёс удар.

— Он — тебе? — не сразу понял я.

Она грустно усмехнулась:

— Тебе показать?

Я отрицательно покачал головой. Не хватало мне ещё рассматривать шрамы, которым миллионы лет. Зачем? Она выполняла свои обязанности, а он — свои.

— Но куда девался он после того, как ранил тебя? — удивился я. — Ты тоже заколола его? Ведь потом стражами были такие же отражения, как я!

Она стояла передо мной, держа руку на эфесе клинка. Я видел скрытую борьбу в ее взгляде, понимая, что сейчас решается моя судьба. А она даже не шевелилась, от чего становилось совсем жутко. Такими я видел роботов в фантастических фильмах.

— Он не умер, — вдруг произнесла она. — Был ранен и сбежал — трус. — Её меч покинул ножны и теперь был направлен прямо на меня.

Я был в ужасе. Я стоял, прижимаясь спиною к стене, а прямо передо мной, стояла женщина, которая уже убила десятки моих предшественников, и я был в полной её власти, ибо даже говорить мог с трудом, когда мне в лицо было направленно остриё тьмы!

Что ж это за игра, подумал я в тот момент? Клинок Света у Стража Тьмы, и клинок Тьмы у Стража Света? Хотя, с них станется.

Плечом я ощущал неровную поверхность. Быстро оглянувшись, я увидел то самое расколотое зеркало, и вспомнил приказ Голоса. Моя фигура скрывала от взора Эллы само зеркало, позволяя ей видеть лишь часть древней рамы. Она не могла видеть — цело ли стекло, да я, честно говоря, и не представлял, чем оно ей может грозить. Да и знала ли она сама секрет, ведь она не имела книги, которая всё ещё сдавливала мне низ живота. А девушка, тем временем, медленно наступала, держа направленный мне в шею клинок прямо перед собой в вытянутой руке. На её пальцах сверкали причудливые перстни (я никогда ничего подобного не видел).

— Так как мы решим? — произнесла она, продолжая неумолимо приближаться, — наша любовь и свобода, или твоя смерть?

— Неужели никто из моих предшественников не выбрал свободу, и не отдал тебе книгу? — как мог более естественно, удивился я, пытаясь потянуть время, чтобы сообразить, что же мне предпринять.

— Никто из них не смог, или не пытался её найти, — ответила она. — Нашёл и смог прочесть только последний, — тут она презрительно ухмыльнулась, — но тут же попытался бежать, глупец. — Бежать от меня! — она сделала ударение на последнем слове. Глаза её, при этом, вспыхнули ненавистью, смешанной с чувством личной обиды. — Когда появился ты, то я сперва решила, что это он захотел вернуться.

Остриё её меча было уже в паре десятков сантиметров от моего горла. Я снова подивился материалу, из которого был изготовлен этот смертоносный сгусток тьмы.

— Ты мне нравишься, — сказала она. — Как нравились вы все, как нравился тот, кто ранил меня, — её голос, казалось, на мгновенье смягчился, но тут же снова стал ледяным, а тон — неумолимым, — поэтому я спрошу ещё раз, последний: что ты решил?

И я решился. Просто, потому что мне больше ничего другого на ум не приходило. Я, почему-то, не мог и не желал отдавать ей дневник, чувствуя, что такой поворот событий грозит неисчислимыми бедами. И ещё потому, что видел в глазах Эллы свой приговор — может быть не мгновенный, но неизбежный. И драться с ней я не мог, ибо, вообще, не очень это умею делать, а, тем более, на странных мечах, да ещё с существом, которое упражнялось в этом искусстве на моих предшественниках целую вечность! Оставалось только одно, хотя я и не догадывался, поможет ли это действие, и чем.