Дарина Стрельченко - Лавочка мадам Фуфур [litres]

Я уходил, долго лежал без сна в своей комнате в мансарде, листал выданный мне талмуд с записями о времени и старался не думать. Всё повторялось вечер за вечером с той только разницей, что с каждым разом распознать иллюзию было всё легче, но сами иллюзии засасывали меня всё прочнее. Каждый вечер подкидывал мне всё более сложный выбор. И – не из всякой небыли я хотел уйти.

Почему же сегодня я не остался в том вечере с Катей навсегда?

– Антон.

Я перевернулся на бок и вскочил с кровати. На пороге стояла Катарина-Женевьева.

– Только не говори, что оделась так из-за меня.

Она, кажется, растерялась. Агрессивный Антон брал верх. Я не желал быть с ней аккуратным.

– Зачем ты пришла? Опять она?

– Я сама… Мадам ни при чём.

– А ты знаешь, что она каждый вечер подсовывает мне в иллюзии? Тебя! Мне с каждым днём всё сложнее, Катя. Я не хочу допустить этого даже в иллюзии. Нет, нет и нет. Мне непросто бороться с этим во сне. И я хочу отдохнуть хотя бы наяву, Катарина-Женевьева! Оставь меня в покое, пожалуйста. Уходи. У-ходи.

– Но ведь на самом деле ты не хочешь, чтобы я ушла, – просительно проговорила она, куда больше похожая на Катю из иллюзии, чем на Катю из жизни. – Ты хочешь, чтобы я осталась… Хочешь чаю?

– Уйди, Кать.

– Как скажешь…

Как-то съёжившись, побледнев, она растаяла. Я свернулся в кровати, уставился в стену. Всё это – моё пребывание у мадам – было похоже на психушку из детства. Только теперь я пришёл сюда сам и уйти тоже должен был сам, в здравом уме. Когда главврач Фу выпустит меня отсюда? Что велит делать дальше? Она же растит из меня Горлума, голема, своего разумного солдатика… Фурфин Джюс на мою голову!

Ладно, ладно, я знаю, всё это раздражение – от того, что я голодный, что болит голова, что саднит какой-то орган внутри – может быть, тот, который отвечает за разрушение иллюзий и шаги во времени. Можно натереть мозоль на пальце, а можно – на этом органе. Я натёр. Мне больно. Мне плохо. Меня тошнит от всего этого!

Я натянул одеяло на голову и задышал часто-часто, стараясь, чтобы заложенность носа прошла.

– Антон?..

Я вздрогнул и сел в кровати. На пороге стояла Иляна.

– Ты настоящая, иллюзорная или просто снишься?

– Такая же, как ты. Я тебе принесла поесть. Синабоны.

Вздох у меня вышел с истеричной ноткой.

– Я так устал, Иляна. Что ж вы все меня предаёте и заставляете вас предавать?

– Что ж у тебя такое пораженческое настроение?

– Ты ещё спрашиваешь! Фуфур, и этим всё сказано. Давай синабоны.

Она протянула липкую коричневую коробку со сладкими потёками по углам, но не сразу отняла свою руку.

– Поехали завтра гулять?

– Да кто меня отпустит…

Я раскрыл коробку, подтянул с тумбочки «Известия Полиса» и выложил синабон на чёрно-белую страницу.

– Ну пойдём сейчас.

– Ты всё равно иллюзия.

Иляна села у кровати. Отломила кусочек мягкой глазури и скатала в маленький карамельный шарик.

– Как ты понял?

– Ты ничего не говоришь о драконах. Была бы настоящей – сразу бы сказала, как они. Фуфур просто не понимает, что я за них беспокоюсь. И не понимает, что настоящая ты достаточно человечна, чтобы сразу сказать мне, как у них дела.

– Обидный просчёт, – пробормотала Иляна.

– Хватит меня мучить, – попросил я.

– Да не мучаю я вас, Антон, – обретая свой истинный облик, вздохнула Фуфур. – Наоборот, думала, расслабитесь… Мне кажется, ваши истинные искренние симпатии всё-таки на стороне мадемуазель Лихтблау.

– Вот только не ждите, что я сейчас честно отвечу.

– Антон, Антон… И чего вам только не хватает? Вроде – всё вам дала. Знания. Возможности. Сытую жизнь. Сколько угодно иллюзий. Я ведь, кстати, каждый раз под вас подстраивалась. Катя и Ляна вели себя так, как вам хотелось.

– Э…

Я опешил. Это неправда. Она меня подначивает. Они, конечно, обе мне симпатичны. Но я никогда не хотел всех этих романтических шту…

– Да кого вы пытаетесь обмануть, – расхохоталась мадам.

Игнорируя её, я отвернулся к окну. Там беззвучно качались ветки.

– Когда всё закончится, вы сможете выбрать любую, – тихо произнесла Фуфур, вставая. – Я поговорю с ними… Одна будет с вами, вторая отойдёт в тень без лишних объяснений. Всё будет хорошо, Антон.

Мадам легонько тронула меня за плечо, как будто хотела ободряюще похлопать. Но этого я бы уже не стерпел. Почему я вообще терпел её выходки?

Веник. Драконы. Мама. Всё ради них? Сколько ещё я выдержу?

– Уйдите, – глухо попросил я. – Уйдите, пока я на фиг тут всё не разнёс.

Услышал шаги; скрипнули половицы. Стукнула дверь.

Я изо всех сил закусил уголок одеяла.

Сколько времени прошло с того разговора? Точно не помню. Но в какой-то момент я словно очнулся. Поднял голову. Огляделся.

Два стеклянных кабинета по левую руку, подиум с диванами по правую, лестница впереди, всюду на стенах – чёткие цветные фото. Теперь я знал, что та девушка на фотографии, которая показалась мне так похожей на Иляну, – её бабушка, ассистентка своего будущего мужа, профессора-изгнанника, привлечённого к операции «Код кодиум». Знал я теперь, что скрывается в дальних просторных залах за лестницей. Несколько раз даже побывал на верхнем этаже – сгустке многомерного мрака. Мадам говорила, что формирует там безвременье; светящиеся буквы «ФУ-ТЕХНО» в первом зале были маяком, чтобы выходить на него из вневременного пространства.

Мадам говорила и о многом другом. А ещё – кроме иллюзий и прочего – она постоянно меня учила, и в первую очередь – шагать во времени. Делать это с умом не так-то просто: после энного числа шагов мозг отказывается связывать всё воедино, и возникает страшная путаница. Потеряться в ней – раз плюнуть, это я ощутил довольно скоро. По этому поводу мадам Фуфур сообщила мне две новости. Хорошую – что вывернуться из путаницы можно, главное, иметь ориентир и крепко держать его в памяти в момент шага. И плохую – что путаница реальностей в моей голове останется уже навсегда.

Я потёр лоб, стараясь справиться с тошнотой.

– Но ведь раньше это прекращалось. Через пару минут, в крайнем случае через полчаса…

– А потом через час или только на следующий день, – подхватила она, протягивая мне дежурный стакан воды. – Ваш предшественник говорил то же самое. Проблема в том, что шаги во времени имеют отложенную вредность. Она накапливается, рано или поздно достигает предела, и организм уже не в силах справиться.

Что за предшественник? Что за новые тайны?..

– А что будет, когда эта вредность перельётся через край?

– Не знаю, – пожала плечами Фуфур. – Ваш предшественник исчез, когда вредность ещё не достигла фатального уровня. Но, Антон, могу обнадёжить: я вложила в вас слишком много сил, чтобы дать так запросто сгинуть.