Матьё Габори - Сумеречные королевства

Теперь Мелоден хватал цистру за цистрой, брал несколько аккордов, клал инструмент на полку и тянулся к следующему.

— Я пытаюсь объяснить, что тобой постоянно манипулировали, манипулировали с той самой минуты, как ты переступил порог школы.

Мое сердце колотилось, как сумасшедшее, грозя выпрыгнуть из груди. Мелоден все чаще косился на ожившие корни.

— Забавно, — продолжила Тень, — но ты ничего не заметил и ничего не понял. Однако каждое событие имеет свою подоплеку, а каждый персонаж играет определенную роль.

— Как это, каждое событие? Кто играет роль?

Не отдавая себе отчета, последнюю фразу я произнес вслух. Мелоден обернулся и уставился на меня безумным взором.

— Замолчи, девка, — крикнул он, подскакивая ко мне и вцепляясь в руку, лежащую на эфесе. — Не слушай ее, Агон. Умоляю тебя.

Я оттолкнул учителя и обнажил Тень.

— Не приближайтесь! — Рапира направлена в сторону Мелодена. — Я не понимаю, что происходит, но не смейте приближаться ко мне!

— Нет-нет, пожалуйста, не слушайте ее, — взмолился музыкант. — Она пытается настроить вас против меня.

Он схватил с полки очередную цистру.

— Тень, это же глупо, — голос Мелодена срывался. — Мы преследуем одну цель…

— Все верно. — Сейчас моими губами управляла рапира. — Я дрожу от нетерпения…

— Дьявольщина, — ругнулся учитель, — если я потерплю неудачу, Лерсшвен сдерет с меня шкуру скорее, чем Дьюрн!

— Несомненно.

Раздались первые аккорды. Ствол Ловца Света начал таять, растекаться по полу черной, как оникс, лужей. Эта странная масса шипела и поглощала окружающие нас предметы, от нее исходил черный же пар, облизывающий стены и заполоняющий комнату. Я вытянул вперед не слушающиеся руки и попытался разогнать туман, чтобы найти портьеру, закрывающую выход. Тщетно. Совершенно неожиданно я стукнулся ногой о стол и негромко вскрикнул. Какой отвратительный гнилостный запах… Нестерпимая боль внезапно сдавила виски. Я покачнулся, прищурил покрасневшие глаза и обнаружил, что туман исчезает столь же стремительно, сколь и появился, являя моему изумленному взору совершенно новые декорации.

Таверна Сангрины. Массивные столбы, на которых каждый уважающий себя завсегдатай заведения не преминул вырезать свое имя, низкие столики из красного дерева, уютные кресла, обтянутые пурпурным шелком, и бронзовая стойка, напоминающая пиратский корабль, севший на мель прямо посреди просторного зала. Обычно за этой стойкой хозяйничала Сангрина, высоченная бабища с красным лицом и совиными глазами. Она колдовала над изящными бокалами из жанренийского хрусталя, подмигивающими рубиновыми сполохами, смешивая редкие вина с пряностями и кровью наших жертв.

Проклятое место, расположенное в Нижних кварталах Лоргола, олицетворение порока, где мы проводили нескончаемые вечера, чокаясь с самой смертью. В наших бокалах плескалась то ли кровь, то ли вино, а залитые красной жидкостью подбородки делали нас похожими на тех, кого мы недавно зарезали.

Но сегодня в таверне не было ни одного посетителя…

За исключением Лерсшвена.

Устроившись на столе, засунув обе руки за пояс, склонив голову на бок, он внимательно наблюдал за мной. Фэйри… предатель, продавшийся Мезюму. Каким чудом он смог очутиться здесь, в самом сердце Школы Ловцов Света?

Мое лицо кривилось от боли. Лерсшвен соскочил на пол и поклонился, взмахнув шляпой.

— Мессир де Рошронд, какая встреча, — насмешливо протянул мой недруг.

— Черт возьми, Пардьем должен был убить вас! Вы прибыли сюда по приказу Мезюма, не так ли? Он не отказался от мысли расправиться со мной?

— Мезюм? — раздался удивленный голос у меня за спиной.

Я обернулся. Пардьем-затменник стоял всего в нескольких шагах. Он привалился к столешнице и сложил руки на груди.

— Вы? — вскричал я.

Жгучая боль разрывала голову, ноги подкосились, и я рухнул в кресло.

— Ваш сводный брат не понял бы ничего из того, что здесь происходит, — сказал фэйри.

Он сел в одно из соседних кресел и сдвинул шляпу на затылок.

— Милейший, если бы вы только знали, сколько мне пришлось потрудиться! О, вы даже представить себе не можете, сколько труда я приложил, чтобы этот день наконец-то наступил.

Пардьем присоединился к нам. Его фигура, как и фигура фэйри, казалась какой-то нематериальной, ее силуэт то расплывался, то начинал дрожать.

— Мне очень жаль, — сообщил Лерсшвен. — Но пока ваше сознание не привыкнет к этому месту, вы будете испытывать сильную головную боль.

— Как вы сюда попали?

— Верхом на нотах, — проказливая улыбка. — Все дело в музыке, в волшебстве Аккордов, именно оно позволило нам собраться всем вместе. В данную минуту Мелоден продолжает играть на цистре, а все для того, чтобы наши мыслеобразы встретились в таверне из ваших воспоминаний.

— Он способен сотворить подобное чудо?..

— Да, — согласился Пардьем, нервно поглаживая белую бороду. — Порой Аккорды не уступают в могуществе истинной магии.

Не успел затменник закончить фразу, как в кресле, стоявшем по другую сторону стола, появился сам мастер Аккордов. Инструмента с ним не было. Мелоден заправил волосы за уши и раздраженно бросил:

— Лерсшвен, время поджимает… Деревья еще не обнаружили вашего присутствия, но они обеспокоены.

— Да, — скорчил рожицу фэйри. — Время поджимает, и это естественно. Больше оно ничего не умеет делать… Агон, мальчик мой, вы должны меня выслушать. Видите ли, вы — творение всей моей жизни. Конечно, подобное заявление звучит абсурдно, не правда ли? С какой радости благородному фэйри, каковым я и являюсь, возлагать свои мечты и чаяния на какого-то Странника! Однако должен сказать, что есть в вас нечто уникальное, бесценное для меня.

Я забился в кресло, пытаясь справиться с болью, сжимавшей в тисках многострадальный череп.

— Мое прошлое… — слабым голосом предположил я.

— Ну что вы, молодой человек. Подобным прошлым может похвастаться любой солдафон из Республики наемников. Нет, ваше прошлое интересует меня лишь потому, что оно находится под замком, потому что вы старательно похоронили его, и деревья вас не боятся.

Он снял шляпу и положил ее на стол:

— Поймите, мальчик мой. Мне было необходимо именно то, что сотворило из вас Наставничество. Оно соткало непроницаемую завесу вокруг того зла, что зародилось в вашей душе еще в детские годы. Оно выковало раковину, не дающую вырваться наружу тьме, превращающей вас в достойного наследника Рошрондов. Я нуждался в этой завесе добра, чтобы обмануть Ловцов Света.

У меня не было ни сил, ни мужества прервать излияния фэйри. Мной постоянно манипулировали, я стал игрушкой в чужих руках, но я чувствовал лишь величайшую усталость. Быть может, это колдовство Мелодена, сила его музыки, удерживало меня в кресле. Слова, не родившись, умирали на губах, глаза слипались, и приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы следить за ходом мысли Лерсшвена.