Матьё Габори - Сумеречные королевства

Я был не в силах урезонить живое оружие и потому целиком и полностью посвятил себя магии, стремясь довести до совершенства владение импульсами. Начал я с того, что принялся оттачивать хитрую технику, позволяющую мне отправлять Танцора в полет прямо со лба. Подобный импульс давал возможность прятать кроху в волосах. Стоило мне сделать вид, что я намереваюсь собрать волосы в хвост, как Танцор тут же устраивался у меня на лбу, ожидая импульса. После чего я должен был подтолкнуть его рукой в пустоту и движением головы задать нужный танец. Волшебное создание с бесконечной грацией устремлялось в воздух и порождало драгоценные искры.

Мы уже целую неделю жили среди эльфов. В тот вечер подвал был погружен в сумрак, который не могли разогнать несколько тускло мерцающих свечей. Согласно сложившимся традициям, перед тем как отправиться спать, эльфы объединялись в группки и чинно беседовали. Нас оставалось не более двадцати человек, когда из всех четырех коридоров, ведущих в зал, вылетели Танцоры, сияющие, словно факелы, и раскидывающие вокруг себя мириады искр. Остолбеневшие эльфы следили глазами за безумной пляской волшебных созданий, даже не думая бежать. Но я уже понял смысл этого балета: стоило искрам коснуться ничего не понимающих эльфов, как они один за другим падали на пол.

Я со всей силы толкнул Серильо, спасая его от губительных искр, а сам перекатился на спину, чтобы ускользнуть от смертоносной магии. Танцоры, словно стаи осатаневших птиц, кружили по лабиринту, и их сопровождали глухие стоны и крики ужаса. Больше не раздумывая, я указал Серильо рукой на его комнатенку.

Мы отступили в коридор, постоянно оглядываясь, чтобы быть готовыми обрушить груды предметов, выстроившиеся рядами вдоль стен, и таким образом перегородить путь Танцорам, если те пустятся в погоню.

Последние носились по подвалу, озаряя его всполохами искр, и крики эльфов постепенно стихали. Нам оставалось преодолеть еще несколько локтей, когда передо мной возник мужчина, выскочивший из ближайшего ответвления коридора. Кольчуга облегала тело неизвестного, а его лицо защищал шлем с приподнятым забралом. Мужчина не двигался. В руке он держал шпагу, направив ее в мою сторону. Серильо, который видел в темноте не так хорошо, как я, пытался понять, чего я жду.

— Что? Что случилось, Агон? Почему ты остановился?

Я не стал тратить время на ответы. Ведь я заметил другого мужчину, выходящего из комнаты Серильо с Амертиной на руках. Тень мысленно приказала мне атаковать. Но мужчина, стоявший передо мной, был вооружен широкой, массивной шпагой: пара ударов, и моя хрупкая рапира не выдержит. Я знал, что у меня есть право на один-единственный финт. Я должен был убить противника одним уколом рапиры. Однако казалось, что мой неприятель не желает вступать в бой, он довольствовался тем, что удерживал меня на расстоянии. Защищаясь, я задавался вопросом: какую магию следовало применить, чтобы мы не услышали, как в подвал ворвались эти воины в доспехах?

Тот, кто держал Амертину, свистнул; мой противник начал осторожно отступать. Другой возможности у меня не будет. Пользуясь тем, что вояка отвлекся, делая шаг назад, я нанес удар прямо в щель под забралом. Тень превратилась в черный росчерк и со всхлипом вонзилась в плоть. Мужчина жалобно охнул, покачнулся, а затем рухнул, сраженный на месте. И снова дар Школы Ловцов Света спас мне жизнь. Мой противник не был готов к тому, что я вижу в темноте, как летучая мышь. Тем временем его сообщник исчез. Магия заглушала бряцание кольчуг, мы ничего не слышали, кроме отчаянных криков умирающих эльфов. Мы даже не могли представить себе число нападавших, но, глядя на подвал, залитый магическим светом Затмения, осознавали, сколь велик размах вторжения. Вдруг Серильо воскликнул:

— Агон, Танцоры! Они возвращаются.

Я тотчас бросился в погоню за похитителем. Серильо, решивший, что у всякой дружбы есть свои пределы, быстро вскарабкался на старую выщербленную статую. Дорога, выбранная похитителем, вела прямо к большому залу, но я догнал мужчину прежде, чем он успел туда дойти. Зажав шпагу в кулаке, он по-прежнему держал на руках Амертину. Осознав, что не сможет обороняться, солдат, следя за мной краем глаза, положил черную фею на пол. Я оглянулся и заметил синий свет, который стремительно приближался. Сейчас появится Танцор. В то же мгновение Малисен, взобравшийся на кучу хлама, прыгнул на плечи воина, заставив того рухнуть. Благословляя про себя эльфа, я воспользовался этим отвлекающим маневром, схватил Амертину и кинулся к залу. Там обнаружилось не менее двадцати ратников, преградивших все пути к отступлению. В центре свободного пространства, сложив руки на груди, стоял Лерсшвен и с улыбкой смотрел на меня.

— Агон, мой маленький предатель…

Я до боли сжал кулаки, чтобы не броситься на фэйри и не вонзить Тень в высокомерное лицо. В этом поступке не было никакого смысла. Я осторожно посадил Амертину на пол, меж тем Танцор затменника сделал круг и опустился на плечо фэйри.

— Она нужна мне, — сказал Лерсшвен, указывая на черную фею. — Я заберу ее, Агон, и ты навсегда забудешь о своей подруге. Сегодня вечером я не стану тебя убивать. Ты неглупый парень и отлично понимаешь, что не стоит болтать. Надеюсь, ты рад снова встретиться с моими всадниками, — иронично закончил маг.

Зачем Лерсшвену черная фея? Он намерен обзавестись живым оружием, таким же, как Тень? Это как-то не сочеталось с его характером.

— Зачем она тебе, Лерсшвен?

— Есть причины, которые ты не поймешь. Тебе лучше не знать…

Мысль, что нас разлучат с Амертиной, заставила меня заледенеть. Нас связала прочная нить, свитая из дружбы и нежности. Еще в павильоне Урланка пожилая дама скрашивала мои дни и ночи, заставив забыть о годах одиночества.

— Я не позволю тебе забрать ее, — заявил я. — Фея останется со мной.

Затменник наморщил лоб. Он расплел руки и засунул их в карманы куртки.

— Это невозможно, — прошептал он. — Ты — пустое место, мой мальчик. У тебя нет силы, чтобы противостоять мне.

— Неважно. Ты ее не заберешь, и все, — отчеканил я.

— Что происходит? Ты стал добреньким, словно пол у денник? Или ты хочешь заставить меня поверить, что у тебя есть совесть? Это было бы странно. — Лерсшвен разразился сардоническим смехом.

— Совесть просыпается в самые неожиданные минуты, — сказал я. — Моя же пробудилась, когда ты истребил несчастных эльфов. Но сейчас я сражаюсь за Амертину. Я люблю ее, Лерсшвен, и запрещаю тебе ее трогать.

— Ты ее любишь! — воскликнул затменник. — Любишь это уродливое, сморщенное создание? Вот уж не думал, что ты можешь быть таким сентиментальным…

— Оставь нас, — сказал я, беря Амертину за руку. — Никто, даже ты, не сможет нас разлучить.