Майкл Муркок - Хроники замка Брасс [3 книги: Граф Брасс; Защитник Гараторма; В поисках Танелорна]

– Если бы я мог понаблюдать за ними. Если бы найти укромное место, наверное, где-нибудь в самих горах, проследить за ними, тогда, наверное, я придумал бы способ их разбить. – Хоукмун думал еще об одной выгоде, какую мог бы извлечь, наблюдая за странной армией, но оставил эти соображения при себе. – Катинка ван Бек, ты лично скрывалась в этих горах довольно долгое время. Ты лучше всех, за исключением разве самого Оладана, знаешь, где найти укрытие, откуда можно следить за этой саранчой!

– Я могла бы помочь, но я только что сбежала оттуда. И не испытываю желания лишиться жизни, молодой человек, о чем я уже говорила. С чего бы мне тащить тебя в Булгарские горы, в самое логово моих врагов?

– Но разве в тебе не теплится хотя бы маленькая надежда отомстить за Укранию? Неужели ты не признаешься хотя бы себе самой, втайне, что надеялась заручиться поддержкой графа Брасса и его камаргцев, чтобы выступить против врагов?

Катинка ван Бек улыбнулась.

– Ну, я понимала, что это глупая надежда, впрочем…

– И вот теперь я предлагаю тебе осуществить месть. Всё, что тебе нужно, – отвести меня в горы, подыскать мне относительно безопасное убежище, а затем ты вольна уйти.

– И твои мотивы совершенно бескорыстны, герцог Дориан?

Хоукмун колебался. Но затем признал:

– Наверное, я не совсем бескорыстен. Я хочу проверить свою теорию о том, что Иссельда жива, что я могу ее спасти.

– В таком случае я, наверное, отведу тебя в Булгарские горы, – сказала Катинка ван Бек. – Я не доверяю тому, кто утверждает, что его мотивы совершенно бескорыстны. Но тебе я, кажется, могу верить.

– Думаю, да, – согласился Хоукмун.

– Единственная сложность, которую я предвижу, – откровенно призналась воительница, – сможешь ли ты пережить путешествие. Ты, надо признать, истощен до крайности. – Она подалась к нему и пощупала мышцы через одежду, словно крестьянка, выбирающая на рынке гуся. – Для начала тебя надо подкормить. Придется выждать с неделю. Набьем тебе брюхо. Затем нужны упражнения. Прогулки верхом. Можем с тобой заняться фехтованием…

Хоукмун улыбнулся.

– Как я рад, что ты не таишь на меня зла, моя госпожа, а то я бы дважды подумал, соглашаться ли на твое последнее предложение!

Тут Катинка ван Бек запрокинула голову и захохотала.

У Хоукмуна болела каждая косточка. Он испустил скорбный вздох и заковылял через двор туда, где ждала его Катинка ван Бек, восседавшая на резвом жеребце, чье горячее дыхание повисало в утреннем воздухе облачками пара. Конь Хоукмуна был не такой игривый, наоборот, он считался спокойным и выносливым, однако Хоукмуна все равно не радовала перспектива лезть в седло. У него крутило живот, голова кружилась, ноги тряслись, хотя он больше недели посвятил упражнениям и правильному питанию.

Внешне он выглядел немного лучше и опрятнее, но все равно он больше не походил на того героя Рунного посоха, который какие-то семь лет назад выступил против Лондры. Он трясся от холода, потому что на Камарг уже надвигалась зима. Он кутался в тяжелый кожаный плащ на шерстяной подкладке, в котором даже становилось жарко, если застегнуть на все пуговицы. Плащ оказался настолько тяжелым, что Хоукмун едва не пригибался к земле на ходу. Оружия при нем не имелось. Меч и огненное копье приторочили к седлу. Помимо плаща на герцоге красовался стеганый темно-красный колет, кожаные брюки, которые Иссельда когда-то расшила замысловатыми узорами, и простые сапоги до колена из добротной блестящей кожи. Голову покрывал обычный шлем. Кроме шлема, из доспехов Хоукмун не надел больше ничего. Он был пока слишком слаб, чтобы таскать на себе железо.

Хоукмун по-прежнему был нездоров, и умственно, и телесно. И привести себя в более-менее сносное состояние его заставило не отвращение к себе нынешнему, но всего лишь больная идея, что он сможет отыскать в Булгарских горах живую Иссельду.

Не без труда он сел верхом. Затем начал прощаться со слугами, совершенно позабыв о том, что граф Брасс возложил на него обязанность управлять провинцией, а потом вслед за Катинкой ван Бек двинулся к воротам и выехал на пустынные улицы Эг-Морта. Горожан на улицах не было. Никто, кроме замковых слуг, не знал о том, что он покидает замок Брасс, отправляясь при этом на восток, тогда как граф Брасс уехал на север.

К полудню путники миновали заросли камышей, оставив позади заводи и болота, проехали по утоптанной белой дороге мимо одной из огромных каменных башен, обозначавших границы земель, лордом-защитником которых был граф Брасс.

Даже такая относительно короткая поездка утомила Хоукмуна, и он уже начал жалеть о своем решении. Руки ныли из-за того, что он цеплялся за луку седла, бедра пронизывала стреляющая боль, ноги почти полностью онемели. Катинка ван Бек, напротив, казалась неутомимой. Она то и дело останавливала коня, дожидаясь отставшего Хоукмуна, но была совершенно глуха к его призывам сделать привал и немного отдохнуть. Хоукмун не знал, выдержит ли он весь путь, не умрет ли по дороге к Булгарским горам. Еще он время от времени задавался вопросом, как он вообще мог питать симпатию к этой злой, бессердечной тетке.

Их окликнул часовой, заметивший путников с поста на верхней площадке башни. Верховой фламинго часового стоял рядом с ним, алый плащ развевался на ветру, и на миг Хоукмуну показалось, что птица и человек одно целое. Узнав Хоукмуна, стражник вскинул в приветственном салюте длинное огненное копье. Хоукмун сумел помахать ему слабой рукой, но вот крикнуть в ответ на приветствие часового не хватило сил.

Затем сторожевая башня осталась у них за спиной, и они выехали на дорогу до Лионесса, намереваясь обогнуть Швейцарские горы, которые до сих пор, как считалось, отравлены ядами Трагического Тысячелетия и, кроме того, по большей части непроходимы. В Лионессе у Катанки ван Бек жили приятели, которые обещали снабдить их провизией на остаток пути.

Ночью они разбили лагерь у дороги, и к утру Хоукмун окончательно уверился, что смерть его уже близко. Боль предыдущего дня казалась пустяками по сравнению с тем, что он испытывал теперь. Однако Катинка ван Бек явно не собиралась выказывать милосердие: прежде чем сесть верхом, она решительно закинула Хоукмуна на его терпеливо ждавшего коня. Затем взяла уздечку и повела коня за собой, не обращая внимания, что его всадник качается в седле.

Таким манером они двигались три дня, почти совсем не отдыхая, пока Хоукмун попросту не свалился – выпал из седла, лишившись чувств. На тот момент ему было уже наплевать, найдет он Иссельду или нет. Он не винил и не оправдывал Катинку ван Бек за столь безжалостное отношение к себе. Боль не отпускала его ни на миг. Он двигался, когда двигалась лошадь. Он останавливался, когда останавливалась лошадь. Он съедал то, что Катинка ван Бек время от времени ставила перед ним. Он спал в те несколько часов, какие она выделяла для сна. А потом он лишился чувств.