Майкл Муркок - Хроники замка Брасс [3 книги: Граф Брасс; Защитник Гараторма; В поисках Танелорна]

– И рождаются новые?

– Возможно. Если в них есть нужда.

– Нельзя ли поподробнее, сэр?

– Если бы как-то подстегнуть мою память, Дориан Хоукмун, я наверняка смог бы. У меня в голове много всего, только не получается сказать. Знания на месте, но там же и боль, а может быть, боль и знания просто слишком тесно связаны, так что одно находится внутри другого. Сдается мне, что я сошел с ума.

– Я тоже, – утешил Хоукмун. – Но я был когда-то здоров. Теперь ни то ни другое. Странное ощущение.

– Мне случалось испытывать подобное, сэр. – Корум обернулся, обводя своим кубком остальных, собравшихся в каюте. – Тебе стоит познакомиться с товарищами. Это вот Эмшон из Аризо… – Маленький человек со свирепым лицом и пышными усами сердито посмотрел на Хоукмуна с другой стороны стола, что-то буркнув. В руке у него был зажат тонкий цилиндр, который он то и дело подносил к губам. Внутри цилиндра курились какие-то травы, и дым от них вдыхал этот похожий на гнома воин.

– Приветствую, Хоукмун, – сказал он. – Надеюсь, из тебя мореход получится лучше, чем из меня, а то этот проклятый корабль иногда дергается, как несговорчивая девица.

– Эмшон в мрачном расположении духа, – с улыбкой пояснил Корум, – а по временам выражается грубо, но в остальном он хороший спутник. А это Кит Гореносец, он убежден, что приносит несчастья всем, с кем путешествует…

Кит застенчиво отвернулся, пробормотав что-то неслышное. Он выпростал руку из-под медвежьего плаща в знак приветствия, и изо всей его речи Хоукмун разобрал лишь слова: «Это верно, верно». Это был большой, громоздкий солдат, одетый в заплатанную кожу и шерсть, с кожаной шапкой на голове.

– Джон ап-Рисс. – Этот оказался высоким и тонким, с длинными, спадавшими ниже плеч волосами и обвисшими усами, придававшими ему меланхолический вид. Он был одет во что-то выцветшее и черное, если не считать яркой эмблемы, нашитой на рубаху в области сердца. Еще на нем красовалась темная широкополая шляпа, и он весьма насмешливо улыбнулся в знак приветствия.

– Да здравствует герцог Дориан! Мы слышали о твоих подвигах в земле Йель. Ты же сражался с Темной Империей, верно?

– Верно, – подтвердил Хоукмун. – Но теперь война уже позади.

– Неужели меня не было так долго? – нахмурился Джон ап-Рисс.

– Бессмысленно измерять время обычным способом, – предостерегающим тоном произнес Корум. – Просто прими тот факт, что в недавнем прошлом Хоукмуна Темная Империя побеждена, а в твоем она еще в полной силе.

– Меня зовут Найх Перебежчик, – представился один из воинов, стоявших рядом с Джоном ап-Риссом, – бородатый, рыжеволосый, очень тихий и какой-то печальный. В противоположность ап-Риссу, он был с головы до ног увешан позвякивающими талисманами: бусины, цветная кожа, вышивка, обереги из золота, серебра и меди. Перевязь его меча украшали самоцветы и отлитые из меди маленькие соколы, звезды и стрелы. – Меня прозвали так, потому что в одной битве я однажды поменял сторону и в некоторых странах моего мира считаюсь предателем, хотя у меня имелись веские причины поступить так, как я поступил. Но на всякий случай предупреждаю. И я, кстати, не сухопутная крыса, а моряк. Мой корабль был потоплен военным флотом короля Фесфатона. Я уже тонул, когда меня спасло это судно. Я думал, что пригожусь в команде, а в итоге оказался пассажиром.

– Кто же тогда управляет кораблем? – спросил Хоукмун, который не видел пока никого, кроме этих воинов.

Найх Перебежчик усмехнулся в рыжую бороду.

– Прошу прощения, – сказал он. – Но на борту больше нет моряков, кроме того, кто считается Капитаном.

– Корабль идет сам по себе, – спокойно пояснил Корум. – Мы уже строили догадки: Капитан ли направляет судно, или же оно командует Капитаном.

– Корабль волшебный, и я бы предпочел не иметь с ним ничего общего, – проговорил человек, до сих пор молчавший. Это оказался толстяк в стальном нагруднике с выгравированными на нем обнаженными женщинами во всевозможных позах. Под нагрудником у него виднелась красная шелковая рубаха, шею облегал черный платок. В мочках крупных ушей болтались золотые серьги, а кудрявые черные волосы спадали на плечи. Черная борода была аккуратно подстрижена клинышком, усы закручены на пухлые щеки едва ли не до глаз, суровых и карих. – Я барон Готтерин из Нимпласета-на-Хорге, и я знаю, куда идет этот корабль.

– Куда же, сэр?

– В Ад, сэр. Я мертв, как и все мы, хотя некоторым не хватает храбрости это признать. На Земле я грешил много и со вкусом, и я не сомневаюсь в своей судьбе.

– На сей раз вкус подводит тебя, барон Готтерин, – сухо заметил Корум. – Ты принял самую заурядную точку зрения.

Барон Готтерин пожал толстыми плечами и вдруг страшно заинтересовался содержимым своего кубка.

Из тени выступил старик. Он был худой, но сильный, одежда из пятнистой желтоватой кожи подчеркивала его бледность. Голову его закрывал помятый шлем из дерева и железа, деревянные части щетинились медными гвоздями. Глаза, налитые кровью, смотрели угрюмо, уголки рта были горестно опущены. Старик потер шею и сказал:

– Я бы предпочел оказаться в Аду, а не в заточении на этом корабле. Я солдат, как и все вы, и я люблю свое дело. Здесь я невыносимо скучаю. – Он кивнул Хоукмуну. – Чаз Элакуол, и от остальных меня отличает то, что я никогда не служил в армии победителей. Я спасался бегством, как всегда побежденный, когда преследователи сбросили меня в море. В битве удача оставляла меня, зато я никогда не попадал в плен. Впрочем, это спасение было самым странным из всех!

– Тереод Пещерник, – представился некто, еще более бледный, чем Чаз. – Приветствую тебя, Хоукмун. Это мое первое морское путешествие, поэтому всё здесь кажется мне интересным. – Он оказался самым юным в компании и самым неловким в движениях. Он был одет в слегка поблескивавшую кожу какой-то рептилии, на голове у него красовалась шляпа из такого же материала, а в ножнах за спиной висел такой длинный меч, что торчал у него над головой на добрый фут, почти касаясь при этом пола.

Чтобы представить последнего спутника, Коруму пришлось его будить. Тот сидел на дальнем конце стола с пустым кубком, зажатым в обтянутой перчаткой руке, лицо его скрывали длинные светлые волосы. Проснувшись, он рыгнул, усмехнулся, извиняясь, дружелюбно посмотрел на Хоукмуна глуповатыми глазами, налил себе еще вина, опустошил целый кубок, попытался заговорить, у него ничего не получилось, и он снова закрыл глаза. И захрапел.

– Это Рейнджир, – сказал Корум, – по прозвищу Скала, хотя он ни разу не протрезвел настолько, чтобы рассказать нам, откуда такое прозвище! Он был пьян, когда поднялся на борт, и с тех пор старательно поддерживает себя в этом состоянии; впрочем, он довольно дружелюбный и иногда поет для нас.