Стивен Эриксон - Дань псам. Том 1 [litres]

Искупитель…

Короткие волосы у нее на затылке сгреб чей-то кулак. Ее грубо вздернули вверх, повернули голову. Она обнаружила перед собой ухмыляющуюся физиономию Градитхана.

– Не стоило тебе возвращаться, – объявил тот. Дыхание его пахло келиком, губы и рот были запятнаны коричневым. Глаза странно блестели, словно омытая волнами галька. – Меня подмывает отдать тебя своим урдомам, жрица – да только не больно-то они тебя захотят.

Своим урдомам. Он – бывший урдо, командир элиты фанатиков. Теперь я начинаю понимать…

– Хотя, возможно, захочет Крысмонах?

Она нахмурилась. Что он такое несет?

– Оставь меня, – сказала она и сама поразилась тому, как тонок и слаб ее голос. – Я желаю молиться.

Крепче потянув за волосы, он заставил ее развернуться к нему всем телом – они оказались вплотную, словно пара любовников.

– Крысмонах!

Сбоку кто-то подошел.

– Принеси-ка сейманкелика. Я хочу взглянуть, как она пляшет.

Твердые костяшки пальцев давили ей на шею, выкручивая и выдирая волосы, вминаясь в уже образовавшиеся синяки.

– Ты ничего от меня не получишь, – сказала она.

– Напротив, – ответил он. – Тебе придется дать нам дорогу, – он развернул ее лицом к кургану, – прямиком к нему.

Она не поняла, и все равно ее охватил страх, а когда она услышала чье-то приближение и булькающую в бутылке жидкость, страх превратился в ужас.

Градитхан оттянул ее голову далеко назад.

– Сейчас ты это выпьешь, женщина. Попробуй пролить хоть каплю, и ты дорого за это заплатишь.

Крысмонах шагнул к ней, поднес запятнанное горлышко бутылки к ее губам.

Она попыталась отвернуться, но крепко державший ее урдо не позволил. Другой рукой он зажал ей ноздри.

– Пей, тогда снова сможешь дышать.

Салинд сделала первый глоток.

Не найдя ее в комнате, Спиннок Дюрав надолго застыл у порога, глядя на измятый тюфяк – одеяло отсутствует, но большая часть ее одежды, включая мокасины, осталась. Он повторял себе, что удивляться не следует. Его внимание ее не слишком-то радовало.

И однако чувство было такое, что какой-то холодный ухмыляющийся мерзавец вырезал у него из груди целый кусок. Казалось абсурдом, что он мог быть столь беззаботным, столь беспечным, чтобы обнаружить в себе подобную уязвимость. Человеческая женщина такого юного возраста – да он хуже какого-нибудь старца, что сидит на ступенях храма и пускает слюнки на каждую пробегающую мимо девчонку. Сколь же отвратительной может быть любовь: вспыхнув в настолько прискорбных обстоятельствах, она заслуживает лишь жалости и презрения, да при этом еще и сияет во все стороны ослепительной глупостью.

Разозлившись на самого себя, он резко развернулся и выбежал из комнаты.

В городе вечной Ночи выпить рано не бывает, какой бы колокол ни пробил. Покинув храм и замок, он направился призрачными улицами прямиком в «Скребок».

Красноглазый Ресто за стойкой бара лишь поскреб бороду и, пока Спиннок шествовал к столику в глубине зала, не произнес ни слова. Владельцам таверн прекрасно известны все до единого лики горя, так что он, не дожидаясь заказа, принес Спинноку большую кружку эля, старательно отводя глаза в сторону.

Спиннок уставился на другие столики – пустые, он был единственным посетителем, – потом ухватил кружку и одним махом опустошил половину пенного содержимого.

Когда Ресто подносил ему третью кружку, дверь распахнулась и внутрь вошел Провидомин.

Спиннок вдруг встревожился. Запах крови он почувствовал даже отсюда, лицо вошедшего было искажено, казалось постаревшим и бледным, а взгляд – столь дик, что тисте анди сразу отвел глаза.

Словно не обратив внимания на реакцию Спиннока, Провидомин подошел к его столику и уселся напротив. Возник Ресто – с кувшином и второй кружкой.

– Она не хочет моей помощи, – пожаловался Спиннок.

Провидомин молча наполнил свою кружку элем из кувшина и звучно поставил его обратно на стол.

– О чем это ты сейчас?

Спиннок снова отвел глаза.

– Я не мог тебя найти. Где только не искал.

– Сыграть не терпелось?

Сыграть? Ах да. «Кеф танар».

– Перед тобой, Провидомин, сидит жалкий старец. Кажется, мне нужно пожертвовать здесь и сейчас последними остатками собственного достоинства, чтобы рассказать тебе все.

– Не уверен, что я к этому готов, – ответил тот. – Я слишком ценю твое достоинство.

Спиннок поморщился, все еще не в силах встретиться с Провидомином взглядом.

– Я влюбился.

– Ну что ж. Вот только жениться на ней ты ведь не сможешь, верно?

– На ком?

– На Верховной жрице – но тебе давно уже пора было осознать, что она тоже тебя любит, и, вероятно, всегда любила. Треклятые вы анди – живете так долго, что будто бы уже не способны осознать происходящего с вами здесь и сейчас. Будь у меня твои бесчисленные годы… но нет, я б подобным мыслям глаза повыцарапал. Не хочу я столько жить. И так уже зажился.

Голова у Спиннока пошла кругом. Верховная жрица?

– Нет, не всегда. То есть я хочу сказать, она меня не любит. И вообще я не про нее.

– Нижние боги, Спиннок Дюрав, ну и болван же ты!

– Знаю. Худа ради, я именно в этом только что и признался.

– Значит, в твои планы не входит сделать Верховную жрицу счастливей, чем она была последнюю тысячу лет? Как знаешь. Дело твое. Получается, это другая женщина. Но смотри, как бы кто-нибудь ее ненароком не убил. Ревность – штука смертельная.

Сказано для Провидомина было слишком небрежно, впроброс, без особой заботы. Прозвучало так, будто он впал в безнадежное отчаяние, так что ему все равно – вообще все. Стрелы в колчане почти закончились, поскорей бы он совсем опустел, а тогда уже и конец. Такой Провидомин Спиннока страшил.

– Чем ты был занят? – спросил он.

– Убивал. – Наполнив кружку еще раз, он откинулся на спинку стула. – Одиннадцать человек уже успел. Они считали себя освободителями. И планировали свержение поработивших их тисте анди. Я их молитвы услышал и помог им освободиться, всем и каждому. Это, Спиннок Дюрав, мне в наказание. Я таким образом извиняюсь за человеческое безумие. Прости их, будь так добр, – потому что я не смог.

Спиннок обнаружил, что горло у него перехватило до слез в глазах. Он не мог, не смел поднять сейчас взгляд на этого человека, чтобы не увидеть того, что нельзя открывать, показывать другим. В своем лучшем друге. В ком бы то ни было.

– В этом, – проговорил он, сам себя ненавидя за подобные слова, – не было необходимости.

– В определенном смысле ты прав, друг мой. У них бы ничего не вышло – во мне достаточно веры в вашу эффективность, особенно в отношении вашего владыки. Пойми, я это сделал из желания доказать, что иной раз мы в состоянии справляться с собственными преступниками. Сдержки и противовесы. В данном случае кровь на моих руках, не на ваших. Так что причин для ненависти к вам ни у кого не возникнет.