Кира Измайлова - История Гермионы [СИ, Истории 1-7]

— Гермиона, ты что… — выдавил Рон, пятясь.

Да ничего, просто на коленях удобнее — сразу не сшибут с ног, если что!

Как там делал Сириус? Запястья крест-накрест, палочки тоже, это даже не христианский крест, это идет из глубины веков… Мария показывала кое-какие жесты и узоры…

И самое лучшее воспоминание тут не поможет, дементоров слишком много! Вот почему гаснут Патронусы Гарри и Рона — они, как боггарт, не могут выбрать цель и рассеиваются. А мой Патронус древнего образца, как говорил Снейп, просто щит. Ему не нужна конкретная цель, он должен просто ограждать хозяина.

И там, где не помогает радость и любовь, спасут ярость и ненависть. Ярость — такая, чтобы перед глазами встала кровавая пелена, застилающая все мысли, кроме одной, а ненависть — обжигающая, ледяная… Только так можно избавиться от страха — выжечь и выморозить до дна! Одна лишь любовь с этим не справится, слишком уж она хрупкая, слишком нежная, нельзя ее допускать до этих вот…

«Вы ничего не можете сделать мне, твари, — вот главная мысль. — У вас нет надо мной власти!»

За закрытыми веками что-то полыхнуло красным и серебряным, кажется, кто-то что-то кричал…

Когда я осторожно приоткрыла один глаз, дементоров поблизости не было, Гарри нервно протирал очки, а Рон смотрел на меня, часто-часто мигая. Хотя, возможно, это был нервный тик.

— В чем дело? — спросила я, убирая запасную палочку в крепление на руке (я давно их приспособила, как у авроров, потому что из кармана выронить палочку проще простого).

— Это что за заклинание было? — выговорил Рон.

— Патронус.

— А я думал, атомный взрыв, — с нервным смешком выговорил откуда-то взявшийся Дин Томас. А, точно, это он кричал, когда пытался помочь. — Долбануло так, что ошметки дементоров сейчас, наверно, где-то за облаками!

— А как это выглядело? — с интересом спросила я, поднимаясь на ноги.

— Ну… сперва засветилось красным, а потом тебя как колпаком накрыло, и нас всех тоже, и он делался все больше и больше, — Дин раскинул руки, — и по нему пошли серебряные такие сполохи, сперва немного, потом всё гуще и гуще. А потом рвануло! И они разлетелись — вжух! — и только клочья… Ну, не все, там вон еще есть…

— Это уж вы сами, — сказала я, отряхивая колени, — нам надо бежать! Гарри, скорее!

«Вы как Кракатау накануне извержения», — говорил мне Снейп. Может, это опять был выброс? Но я вроде не на пределе…

«Светитесь огненно-алым, да только не как огонь в костре, а… холодным, и отблеск серебряный… Или стальной», — сказал Грипхук. Наверно, он, гоблин, видел силу волшебника иначе, нежели люди.

Мы бежали к Дракучей иве, к Визжащей хижине, и я тащила за собой Рона, потому что он уже хрипел на бегу…

— А как мы туда войдем? — выдохнул Гарри. Колени у него подгибались — ну точно, никакой физподготовки! Я-то за время пользования хроноворотом набегалась по лестницам так, что сейчас даже не запыхалась. — Тогда Живоглот помог…

— Ты волшебник или как?! — вспылила я, и Рон, хлопнув себя по лбу, швырнул какую-то ветку в заветный сучок, чтобы Ива остановилась. — Молодец. Идем.

В подземном ходе было тесно: мы сильно выросли с тех пор, как забирались сюда в первый раз.

— Мантию накинь! — прошипела я, и Гарри с трудом облачился в нее, тут ведь не развернешься толком.

Разговор был слышен едва-едва, и я, отползши назад, обернулась кошкой. Теперь я все могла разобрать: Волдеморт говорил со Снейпом о палочках, о том, почему сломалась малфоева, почему Бузинная ведет себя так странно, а потом… Потом он пришел к единственно доступному ему выводу: решил, что истинный хозяин палочки — тот, кто убил Дамблдора, а не тот, кто забрал палочку из гробницы директора, и именно потому она не работает, как должно.

А потом я превратилась обратно и зажала уши, чтобы не слышать… не слышать… И считала минуты: сколько мне понадобится, чтобы успеть вовремя?

— Гермиона, — тронул меня за плечо Гарри. Рука у него была в крови и тряслась, как после Круциатуса, — Гермиона, надо идти…

— А он… ну, Снейп?

— Умер, — прошептал Рон, белый, как мел, веснушки казались оспинами на его лице. — Там всё… не смотри туда, Гермиона, там весь пол в крови…

— Нет, я должна увидеть, — сказала я, выпрямившись, насколько позволяла теснота подземного хода. — Я только взгляну.

Это была не просто кровь, нити воспоминаний змеились в ней, серебристые, предназначенные Гарри, я это понимала, и собрала их во флакон, трансфигурированный из чего попало, стараясь не смотреть в мертвенно-белое лицо, в совершенно пустые черные глаза…

— Возьми, — сунула я Гарри этот флакон. — Идем скорее.

Снаружи снова гремел голос Волдморта, призывавшего сдаться, требующего, чтобы Гарри Поттер пришел к нему…

Четверть поворота хроноворота. Если потребуется, я повторю это еще. И еще. Пока не накопится критическая масса временных ошибок, как сказал Снейп, но тогда мне уже будет всё равно.

… Я видела, как бледное лицо Снейпа теряет последние краски; а чёрные глаза раскрываются шире, и змеиные клыки вонзаются в шею, и он не может сбросить с себя заколдованную сферу… Он упал.

— Сожалею, — холодно сказал Волдеморт и вышел, забрав змею.

Гарри неуклюже выбрался из подземного хода и подошел к умирающему… не заметив черной кошки, скользнувшей следом.

— Петрификус Тоталус! Обливиэйт! — рявкнула я, разом остановив его и сунувшегося следом Рона, и упала на колени рядом со Снейпом.

Он еще был жив, из последних сил зажимал порванное горло, и хоть чары толком не действовали, я использовала всё, что только знала, но лишь едва замедлила кровотечение.

Он ловил мой взгляд и силился улыбнуться…

Я поднесла палочку к лицу, держа ее вертикально, и серебристый купол накрыл нас, без красных всполохов, крови здесь и так хватало!

Человеческой крови, не этой, серебряной.

Пять капель. Десять. Я помню, как сложно было очистить раны Гарри после укуса Нагайны, и ведь тогда она не стремилась прикончить его, только задержать, не выпустила весь свой яд. На этот раз Нагайна убивала, но сама же все испортила — ток крови вынес почти весь яд. Но вот кровопотеря…

Пятнадцать капель. Двадцать.

У меня еще два флакона. И уйма времени. Если понадобится, я принесу еще галлон. Может быть, годится только взятая силой кровь. И только свежая. Тогда я убью единорога… Что за чушь лезет в голову, он же сам позволит взять то, что мне нужно!

— Гре… Грейнджер… — сипло выговорил Снейп. — Что это за отрава?

— Это все, что вас интересует на данный момент? — спросила я, глядя ему в глаза. — Кровь единорога, если это так важно.

— Так вы не за рог подержаться ходили… — прошептал он и закашлялся, а я кивнула.

Ладно, связки потом вылечим, если змея и их задела. А пока для профилактики — еще десять капель, а чтобы не сопротивлялся — изо рта в рот. Привкус в самом деле гадкий, да и пусть!