Игорь Осипов - Некромант. Новелла о непутёвой ученице [СИ]

И тут удача отвернулась от меня. Гребец-нежить поскользнулся и упал, а его нога ниже щиколотки осталась болтаться на лохмотьях почти чёрного от заклятия нетленки мяса. Хорь отскочил и с визгом бросился к Тако́ле. Я, почти не соображая, что делаю, так как не успевал отойти от полного контроля над валяющимся на земле мертвецом, перехватил гладиус за лезвие и метнул подобно большому ножу. Клинок с гулом рассёк водой воздух и воткнулся посередине мелкого монстра. Это было чистое везение, ибо тяжёлые и лёгкие ножи ведут себя совершенно по-разному, а метать у меня хорошо получалось только лёгкие.

— Спасибо, — прошептал я, не зная, какое божество вмешалось в эту схватку, может, переменчивая и ветреная Фортуна извинялась за неудачу, а может кто другой, но я был благодарен им всем, зная, что больше раза они редко помогают.

А это значит, дальше нужно рассчитывать только на себя.

Я сделал вдох, провёл ладонью по мокрому и окровавленному лицу, а потом шатаясь подошёл к мокрому трупику, наступил на него, вытащил клинок и направился к трясущейся Тако́ле, которую взял под локоть.

— Пойдём.

Девушка вздрогнула, но продолжала неотрывно глядеть на всё ещё слабо дёргающегося крокодила круглыми от ужаса глазами, и словно не до конца понимала, что происходит. Такое бывает с новичками во время сражений и называется оковами страха.

— Пойдём! — крикнул я и потянул северянку за собой.

Та не сопротивлялась, будучи при этом как ватная. Я же глянул сперва на четверых мертвецов, оставшихся на ногах, а потом на гребца, лежащего на земле, который сразу обмяк. Сделаю-ка напоследок ещё одну ловушку, для тугодумных монстров, ведь те наверняка кинутся к брошенному и якобы раненому, дабы добить.

— Идём, не бойся, я не брошу, — прошептал я, таща девушку, с трудом перебиравшую ватными ногами.

Стоило отойти на полсотни стадиев, как позади нас раздался протяжный, наполненный болью вой. То гребец перерубил ногу одной из тварей. Вот только теперь его самого начали остервенело бить палками. Удары отражались от паутины души мертвеца и позвякивали у меня внутри. Вот ему сломали ногу, вот руку, а вот подошла очередь рёбер. Только через пять минут я отбросил за ненадобностью нити, когда исковерканной нежити размозжили голову и сломали позвоночник. И всё это время он отмахивался сломанной рукой.

Дождь не думал утихать, и под ногами было скользко. Один раз мертвец поскользнулся и покатился по склону холма, хотя даже ребёнок спокойно пройдёт там. Я не стал его ждать, ибо это потеря времени. Вскоре мы вышли к заветному ручью, превратившемуся в бурно текущую речушку. Мутный, вспененный поток дождевой воды с шумом прыгал по камням,

неся ветки, листья и прочий мусор, но его силы было всё же недостаточно, чтоб сбить с ног человека.

Таща за собой Таколю, я быстро пересёк его, а потом остановился. Нити контроля покатившегося по склону мертвеца оборвались разом, заставив паутинки болезненно звякнуть у меня в висках, и это послужило нехорошим знаком. Кто-то ещё, кроме наполовину очеловеченного зверя, шёл по нашему следу.

— Подожди, — произнёс я и осторожно положил последнюю чашу с гремучей пылью в развилку тоненьких веточек.

Потом сорвал ещё один гибкий прутик и замотал им ветки, дабы гремучая ловушка оказалась в некоем подобии простейшего гнезда, а напоследок воткнул туда пучок травы. Пальцы скользили на мокрой зелени, а погоня мешала сосредоточиться. Единственное, что хорошо далось, так это сторожевые тенёты.

Таколя уже отошла от ужаса, испытанного в схватке с крокодилом, и теперь часто-часто озиралась, всматриваясь в заросли и постоянно протирая лицо от воды.

— Всё, побежали дальше, — выкрикнул я, так как в этот момент над нами сильно громыхнуло.

Наверное, небесный бич-молния задел дерево в лесу, расщепив до основания.

— Я больше не могу, — снова простонала северянка, когда я схватил её за руку.

Но сейчас я даже не стал упрашивать, просто потянул, снова увлекая за собой, тем более что до схрона осталось совсем немного.

Мы побежали вдоль ручья. Девушка несколько раз поскальзывалась, не падая только потому, я её держал. В голове мелькнула мысль, что бездна на меня ещё не накинулась, видимо, ожидая, когда я буду совсем измочален. И вот тогда она схватит меня, как тот крокодил, и утащит к себе в чёрную реку смерти, где разорвёт на куски рассудок, и не будет мне спасения, а над безвольно глядящим в небо телом поглумятся наши враги. Да, было такое в легионе до меня. Пленного некроманта противоестественно насиловали, пытали огнём, но он уже находился не здесь. И когда сломавшегося перед ликом тьмы бедолагу отбили, то не смогли вернуть к нормальной жизни. Он умер от голода и жажды, глядя в никуда и вяло моргая.

Я тряхнул головой и процедил сквозь зубы:

— Не сдамся.

Мы ушли от ловушки-погремушки почти на половину мили, когда та сработала. Я едва не спутал огненный грохот с далёким небесным громом, но тихо тикнула сторожевая тенёта, сообщая о погоне.

На поляну у схрона выскочили разом. Посередине стоял Брой, выставив в нашу сторону гладиус. Второй рукой он прижимал к себе мальчонку, вцепившегося в мокрую ткань туники. А рядом со створом берсеркерша придерживала Миру. Племянница сгорбилась и часто кашляла, а её глаза нездорово блестели. И эта троица, пират, Мираэль и ребёнок, напряжённо глядели на нас.

— Уходим! — прокричал я, тяжело дыша, и указывая пальцем в сторону холмов. — Уходим прямо сейчас!

— Что случилось? — пробасил Брой, коротко глянув на нежить, которая шла за нами.

— Некогда объяснять. Нужно просто уходить.

— Никуда ты нэ уйдёшь! — раздался сзади хриплый голос, чей обладатель говорил с сильным гортанным акцентом. — Я тэбя, кусок гнилого дэрьма, и эту рыжую дуру искать устал!

Я быстро обернулся, а потом закрыл северянку, выставил перед собой гладиус и начал медленно пятиться. Из кустов вышел давешний рыцарь Белого Пламени. Его лицо было перекошено от бешенства, а руки стискивали длинный сияющий меч — одна ладонь на рукояти, а вторая на лезвии. Казалось, из-под пальцев текли капли крови, настолько сильно он сжимал пальцы на клинке.

— Половина моэго копья полегла, — процедил воин света, опуская остриё к земле и упирая его в камень.

Я же думал, что половина копья, то есть половина его личной свиты — весьма неплохо. По нынешним орденским уставам копьё — это три десятка человек. Оруженосцы, вспомогательные стрелки́, дозорные и прочие воины, дающие возможность рыцарю биться без опаски быть окружённым или зажатым с флангов, и делающие каждого такого светоносного мечника самодостаточной тактической единицей, наряду с линейными пикенёрскими ротами, состоящими из обычных солдат.