Игорь Осипов - Некромант. Новелла о непутёвой ученице [СИ]

— Не надо! — завопила за моей спиной северянка.

Клинок с гулом рассекаемого воздуха опустился, пройдя всего в нескольких пальцах от моего лица и вонзившись в землю со звоном металла.

Я ждал смерти, но рыцарь не повторил удар, а вытянул меч и схватился рукой за голову.

— Нордэ швайне, — выдавил он из себя, срывая с головы серебряный обруч и отбрасывая в сторону. — Зачем так громко?

— Не надо, — прошептала северянка, а рыцарь отступил на шаг и тряхнул головой.

— Заткнись, сучка! — сразу перешёл на крик недруг.

Он, оказывается, не от брезгливости морщился а от боли. Выходит, мой маяк может не только до сестёр докричаться, но и до светоносных воинов. А то, что она звонкая, она уже мне рассказывала. Вот не думал, откуда подмога придёт.

— Мира, помоги! — закричал я, но племянница была столь увлечена добиванием щитоносца, что не слышала.

Зато Брой перестал пинать споткнувшегося воина, подхватил щит и пошёл в нашу сторону.

Я не стал терять время и щёлкнул пальцами. Бесполезные лучники бросились на рыцаря. Тот быстро тряхнул головой и опять пнул кончик опущенного клинка, отправляя смерть в новый полёт. Лезвие вспыхнуло белыми рунами и разрубило наискось одного мертвеца и обезглавило другого. И снова в воздухе возник веер темных брызг, попавших мне на лицо.

— Тлен! — выкрикнул я, видя Броя, бегущего на светоносного ублюдка с выставленным вверх щитом и отведённой для укола рукой с зажатым в ней гладиусом. Это была безумна атака, обречённая на провал, но иного пути не оставалось. Грязь, листья, хвоя всё, что гнило в этой почве многие и многие века, взмыло мутным фонтаном, окатывая рыцаря с ног до головы. И именно с этим заклинанием на меня накинулась бездна. Лес и поляна пошли кругом, небо потемнело, а звуки стали слышны, словно я в бочке сидел. Сердце начало биться медленно-медленно. И при этом громко-громко. С каждым его ударом я выныривал ненадолго из тьмы, подобно пловцу, что пытается плыть по морю при большой волне, и его голова то исчезает под водой, то вновь появляется, заставляя глотать живительный воздух.

ТУК!

— Гаспадин! — громко вопит Таколя, пытаясь удержать меня на ногах. Рыцарь и Брой катаются по земле. Пират держит ублюдка за край кирасы и бьёт головой в лицо. Левой руки у него нет по локоть, а из раны бывшего десантника хлещет алая кровь, смешиваясь с грязью.

ТУК!

Рыцарь отбрасывает от себя ослабевшего головореза и тянется рукой к мечу, а возле него на колени падает Мира с полным отчаяния лицом.

Она держит в поднятых над головой руках гладиус Броя остриём вниз. — Сдохни, тварь! — сипло кричит она, опуская клинок.

ТУК!

Мира трясёт старого пирата, лежащего на спине, за культю и кричит: «Спазм!», а Брой что-то вяло шепчет и глядит в небо.

ТУК!

Не уходите, гаспадин, — шепчет Таколя, и я чувствую торопливый поцелуй, а потом трещит ткань и тонкие девичьи пальцы поднимают мою ладонь и прижимают к молодой груди. — Ведь ещё награда, — дрожащим от испуга голосом лопочет северянка. — Не уходите, пажалюста. Вы самый лючший.

Не знаю, что меня зацепило. Скорее всего, не это совершенно неуместное сейчас прикосновение к телу юной девы, и не поцелуй трясущихся губ, а смешное слово «Пажалюста», обвивающее меня во мраке небесно-голубой паутиной. Это слово многократно повторялось эхом, и настойчиво приковывало к себе внимание. А после очередного «ТУК!» тьма ослабила хватку, и я осознал себя лежащим на грубо сделанной волокуше, которую тянула по тропе берсеркерша, а дождь прекратился.

Рядом топал бледный как смерть, тяжело дышащий Брой. Он прижимал к себе переставшую кровоточить культю, а целой рукой нёс, держа за испачканные кровью и грязью светлые волосы, голову рыцаря. Таколя шла сзади, ведя за руку тихо хныкающего мальца.

Я обернулся. Впереди плелась, опустив плечи Мираэль.

Увидев, что я пришёл в себя, северянка грустно улыбнулась.

— Гаспадин, — тепло промолвила она.

К этому моменту мы взобрались на какой-то пологий холм, и наша процессия остановилась.

— Дерьмо, — пробасил Брой, в голосе которого чувствовалась бесконечная горечь.

Пересилив себя, я поднялся с волокуши с тем, чтоб снова едва не упасть, так как остатки бездны закружили небо, лес и горизонт в одну круговерть, а в ушах встал противный свист. Но всё же я смог остаться на ногах, только вцепился рукой в плечо неживой женщины, горячей от заклинания, как печка.

С холма виднелась бухта. У пристани стояла, тихо покачиваясь, бирема, на борту которой оставался только привязанный к мачте синеец, и это непонятно, так как моряки не являлись частью рыцарского копья, и хотя бы охрана должна остаться.

А в залив входил ещё один боевой корабль. Три ряда вёсел длинного, остроносого, как дельфин, судна, быстро поднимались и опускались. Парус был свёрнут, чтоб встречный ветер не мешал приближаться к берегу. По палубе сновали люди. Я старался разглядеть флаги, но не мог их найти.

— Полное дерьмо, — повторно процедил пират, с досадой сплюнув под ноги.

Уходим к схрону, — тихо произнёс я и сглотнул чувствуя, как внутри появляется тугой комок сильной обиды. Обиды на богов, на рыцарей и на этот остров. — Нам нужно приготовиться к новым пряткам.

— Плостите, пажалюста, — залепетала Таколя, на глаза которой навернулись слёзы. — Это всё из-за меня. Плостите.

Я тяжело вздохнул. Не судьба нам попасть домой.

— Мира, пойдём, — произнёс я, переведя взор на вглядывающуюся вдаль племянницу, а та вдруг повернулась и показала на боевое судно трясущейся от усталости рукой.

— Это «Разящий», — произнесла она дрогнувшим голосом. — Это папа.

Мира повернулась к морю, начала махать руками и сипло кричать.

— Па-а-апа-а-а! Па-а-а-апо-о-очка-а-а! Мы зде-е-е-е-есь!

Я сидел на подводной мраморной ступени, погрузившись до пояса в горячий бассейн, куда слегка пахнущей серой и железом струйкой из небольшого жёлоба текла вода из термального источника. На выложенном красивой мозаикой бортике стояло серебряное блюдо с ароматным хеллинским пивом, большая рыбина горячего копчения и чаша с яблоками и сливами. В углу помещения тихо наигрывал на лире незатейливую мелодию пожилой музыкант.

Именно этого мне не хватало на том проклятом острове — покоя и умиротворения.

— Добрые господа, сейчас подадут свежий сыр и жаренное на углях мясо, — тихо проворковала подошедшая служанка, а потом долила напиток в чашу моему брату, тоже сидевшему в бассейне.

— Спасибо, — ответил за нас обоих мой единоутробный странник и продолжил ранее начатую беседу. — К нам в городок приедет несколько человек от сенатора Граха и десяток преторианцев. Они будут работать с северянкой. Эту историю приказали оставить втайне, так как способности девушки весьма интересны. И прости, она пока не сможет быть твоим маяком.