Марина Козинаки - Пустые Холмы [litres]

– Анисья! Анисьечка! Ты что, плачешь? – кинулась к ней Маргарита.

– А Сева?! Хорош дружок! Если бы ты знала, Марго, как ужасен мой брат! Как они оба ужасны! – Анисья прижала ладони к лицу. – Зачем Митя это сделал? Это же Василиса!

– Брось, Нися, он совсем не ужасен. – Маргарита принялась гладить Анисью по вздрагивающим плечам и голове. – Ничего такого он не сделал! Ему просто не повезло быть богатым наследником и влюбиться не в ту девушку.

– Я знаю все подробности его положения! – возмутилась Анисья. – И Митя знает! И поверьте, он знает, что можно делать, а чего – нет.

– Он ничего не делал со зла, я уверена. Ты ведь не можешь выбрать, кого полюбить, верно? Это само собой выходит. И влюбленных друг к другу тянет. Василиса ни в чем не винит твоего брата, поверь.

– Ты думаешь, он в нее все еще влюблен? – Анисья подняла глаза. – Прямо по-настоящему? Не могло это быть просто увлечением?

– Может, я просто хочу в это верить, – пожала плечами Полина. – Им не суждено быть вместе, и если он и впрямь ее любит, то пронесет это чувство через года. Но потом оно не будет так сильно их мучить. Может быть, они даже снова станут друзьями…

– И кто знает, – добавила Маргарита, – если бы они смогли встречаться, как встречаются все нормальные люди, не обремененные титулами и древними сокровищами, может, они бы когда-нибудь и разочаровались друг в друге. Только проверить мы этого не сумеем.

– Не разочаровались бы! – внезапно всхлипнула Анисья, противореча самой себе. – Они бы понимали друг друга без слов!

– Ну… Тем печальнее…

– Митя не может изменить ход событий! – Анисья смахнула остатки слез. – Он не должен… Вы понимаете? Нет, наверняка не понимаете… Но только благодаря этой традиции наши роды выжили, не растеряли свое знание, свою силу, свою магию…

– И свои древние сокровища, – иронично добавила Маргарита.

– Но Вася… – Анисья снова сделалась печальной. – Как же она выносит его присутствие? Эти сегодняшние его перемигивания с Рубцовой, вы видели? Эту Марьяну, которая вечно таскается за ним?

– Сегодня она держалась молодцом. Она даже пыталась насладиться вниманием другого парня, но Митя, увидев это, чуть не устроил ей сцену… – призналась Маргарита.

– Что? – Анисья едва не подпрыгнула от негодования.

– Мы думали, он и сам хочет, чтобы она поскорее его забыла, но выяснилось, что нет.

– Не расстраивайся, Анисья, мы с Полиной уже поняли, что благородные мужчины встречаются только в романах. В жизни же даже самый подходящий кандидат на это звание оказался обычным самовлюбленным эгоистом, – произнесла Маргарита.

– Не говори так, Марго! Он оказался просто влюбленным… – сказала Полина. – И очень несчастным… Он и сам не знает, что делать!

– Что ж, сегодня он будет по-настоящему несчастным, потому что теперь я устрою ему сцену. Остается лишь дождаться конца праздника, – зло процедила Анисья.

Говорить не хотелось. Когда оба они оказались за дверью комнаты Анисьи, то молчали почти до самого конца коридора. На лестнице то и дело появлялись люди, из зала этажом ниже продолжала звучать музыка. Алеша Попов стоял, облокотившись на перила, пальцы его стучали по бокалу, он делал вид, что слушает историю, которую рассказывал ему Игорь Велантьевич, но сам все поглядывал в полумрак коридора на Анисьину спальню, куда без приглашения вернуться не мог. Сева разочарованно хмыкнул и не успел оглянуться, как перед ними возникла разодетая в перламутр и блестки Рубцова. Сева и Митя застыли, остановленные одной и той же непрошеной мыслью, и у Елены это вызвало недоумение.

– Детей не видела? – совершенно некстати спросил Митя.

– Были внизу, – ответила она с ехидной улыбочкой. – Нашли какую-то книгу и чуть из-за нее не передрались.

– Ладн… – начал Митя, но Сева пихнул его локтем и перебил.

– Я найду их и попытаюсь уговорить Лизу ехать домой. А вы, – обратился он к Рубцовой, – поосторожнее в следующий раз с нарядом!

– Говоришь так, будто и впрямь знаешь, что это за костюм, – с недоверчивым смешком ответила колдунья.

Сева сбежал по лестнице, оставив друга с ней наедине. Рубцова снова колко улыбнулась и собралась было пройти мимо, но Митя преградил ей путь.

– Да-да? – Она сделала вид, что не ожидала.

– Выйдешь со мной на балкон?

Судя по тому, как ловко она увиливала от любых разговоров с ним, Рубцова должна была отказаться. Однако Митя понимал, что все в ее сегодняшнем поведении наносное, неискреннее, – она просто пыталась доказать и себе, и ему, что тот случай на Яблочном балу был ошибкой, о которой и вспоминать-то не стоит. Но эти едкие смешки и наигранное равнодушие говорили об обратном – случившееся ее задело.

Виноватым Митя себя не чувствовал, но и зла на Рубцову не держал – все-таки о ее хитром плане он лишь догадывался, но не знал точно. Вдруг она и впрямь просто хотела мимолетных развлечений? Не осуждать же ее за такое!

Едва они очутились на балконе, в каменных чашах вспыхнул огонь. Свежие весенние сумерки уже накрыли город, сад засверкал кристаллами-световиками. Рубцова подошла к самому краю, уперлась ладонями в завитки перил и принялась рассматривать разноцветные огоньки. Все ее тело кокетливо выгнулось. Митя отвел взгляд. Надо было ловить момент и начинать разговор, но думать он мог только о Василисе, которая сбежала с праздника буквально у него за спиной, словно не выдержала его навязчивого внимания. И какой-то голос предательски нашептывал ему, что вместе с Василисой ушел и Арсений Птицын: наверняка вызвался проводить, как тогда от Усадьбы до Беловодья. Теперь-то стало ясно, ради кого он так пыжился.

– Признаюсь, образ у тебя неожиданный, – вдруг сказала Рубцова. – Никогда бы не подумала, что ты выберешь весь день находиться в обществе детей.

– Отличный способ избежать общения со взрослыми, – пожал плечами Митя, и колдунья рассмеялась. – Кстати, про детей.

Он повернулся к ней, и ее смех резко оборвался, словно в этих словах был заключен иной смысл и Рубцова его разгадала. За те несколько секунд, что они смотрели друг на друга, лицо ее сначала побледнело, а потом вспыхнуло краской.

– Ты как-то сказала, что жалеешь о том, что у тебя нет ребенка.

– Да, жалею.

– Наверное, мой вопрос тебе покажется слишком невежливым, но… почему у вас с Рубцовым не было детей?

– Ничего нового. – Она подхватила со стула плед и укрыла плечи, вновь отвернувшись к саду. – Когда я вышла за него замуж, я его не любила. Мне требовалось время, чтобы привыкнуть к нему, смириться с тем, что этот человек дарован мне на всю жизнь. И… я просто не успела.

– Из-за того, что он скончался? Или из-за того, что ты влюбилась в другого?

Рубцова не ответила, только быстро дернула плечом, словно отгоняя воспоминание. Мите стало ее жаль, но он вспомнил, что рассказывала сестра: вдова не могла попасть в недра семейного особняка, а это значило, что в истории ее отношений с мужем была какая-то тайна.