Марина Козинаки - Пустые Холмы [litres]

Полина чувствовала себя тяжелой, переполненной до краев, как река по весне. Ей было чересчур много самой себя, своих страхов, слишком много Севы в голове, слишком много волнения. Изнутри распирало, наваливалось что-то тяжелое, накопленное за годы, и от этого надо было освободиться.

– Стой, – сказал Алеша Попов. – Прошу тебя.

Они остановились, он обнял ее и прижал к груди, перед этим вытерев рукой ее злые слезы.

– Не верь в то, что он наговорил. Это все чушь.

Ему хотелось, чтобы она ответила, но она молчала. По ее лицу ничего невозможно было понять, но оно было так красиво, так трогательно-несчастно, что он не смог удержаться, наклонился и поцеловал ее. Она с готовностью ответила и уже через несколько секунд обвила руками его шею, будто только этого и ждала. Из головы вылетели мысли о ее странном молчании, о ссоре с Заиграй-Овражкиным – все забылось. Осталась она, неуловимая, как утренний туман, похожая на хрупкое кружево, которое брать в руки нужно бережно и осторожно. Пальцы у нее были прохладными и оставляли такие же прохладные следы на его щеках и запястьях. Он и представить не мог, что однажды она будет целовать его так страстно, словно в забытьи.

Домой Полина пришла только вечером.

– Ты теперь встречаешься с Поповым? – сразу крикнула ей Маргарита с ехидной улыбкой. Они с Василисой сидели за столом над схемами из геометрических фигур – сакральная геометрия оказалась любимым разделом Кассандры Степановны.

Полина усмехнулась и направилась к зеркалам, лежавшим возле кровати неровной стопкой.

– Я рада, что слова Овражкина тебя не задели. Надеюсь, ты не грустила? Похоже, кое у кого кризис целителя среднего возраста. Слишком мало людей ценят его заботу, а он же так старается!

Полина расставила зеркала кругом и села на пол.

– То, что он сказал, правда? – спросила она, пропустив Маргаритину шутку мимо ушей.

– Нет никакой общей правды, – ответила Маргарита. – Возможно, он все видит именно так, но что ж тут поделаешь. Попробовал бы он сам пожить в страхе скорой смерти, посмотрела бы я, как бы он тогда заговорил!

– Вот уж точно, – кивнула Василиса.

Сева взял гитару.

Девушки обходили поле, развешивая на березках ленты. Парни в это время готовили: тащили из погреба банки с соленьями, резали пряный черный хлеб, выкладывали рядком прошлогоднюю картошку, чтобы возле каждого костра ее оказалось вдоволь, и разливали по плошкам суп из свежих строчков. Даже Васины настойки «Взрыв веселья» и «Бешеные танцы» не могли расшевелить их, хотя Зайчик утверждал, что требуется просто подождать.

– Денек – другой, – закончил Митя, и сидящие у костра парни расхохотались.

– Будет здорово, если «Бешеные танцы» сработают на Посвящении, – добавил Арсений, и Маргарита, устроившаяся неподалеку, едва не выплюнула суп.

На деревню опустился май, это особенно чувствовалось именно теперь: май всегда раскрывался к вечеру. Воздух наполнился плотными запахами, каждая душа помнила их еще со времен рождения мира.

Здесь обычно не косили, поэтому теплую землю вспарывали костяные зонтики прошлогоднего борщевика, венчики сизой полыни да скелетики крапивы, за то лето вымахавшей почти в человеческий рост. Их менее удачливые соседи – сныть, иван-чай и люпин – медленно догнивали, сбившись в пыльные снопы и образуя пружинистый настил. Кое-где ковер трав пожирало непоседливое пламя. Кто-нибудь то и дело вскакивал и затаптывал разбегавшиеся язычки. Огненные лениво следили за суетой, ничего не предпринимая: с таким маленьким огнем могли справиться все. Над полем проплыло голубоватое облако. Лес наполнялся голосами, звучал.

Сева провел по струнам. В голову пришла неплохая медленная песня, о чем он и сказал стоявшей позади Оксане. Та кивнула и приготовилась перебирать перламутровые пластины, развешанные на нитках. Их дуэт возымел успех. Щекочущий звук «музыки ветра» удачно дополнял Севину игру. Ребята побросали в корзинки хлеб и соленые огурцы и стали подтягиваться.

Первыми из толпы вышли две парочки. Они двинулись по кругу, поглядывая то на музыкантов, то друг на друга. Следом выскочил Арсений и пригласил на танец Василису. Через несколько секунд поляна заполнилась танцующими. Второй припев Сева пел вместе с Оксаной – та успела запомнить слова. Он оторвал взгляд от струн и огляделся. Водяная колдунья танцевала в обнимку с Поповым. Тот наклонился и поцеловал ее. Севины пальцы соскользнули со струн – пришлось, извиняясь, улыбнуться. Противный озноб заставил его вновь поднять взгляд: Попов и Полина не отрывались друг от друга и даже не заметили повторно сбившейся музыки.

Сева отложил гитару.

– Эй, что такое? – послышался чей-то голос из-за костра, и по поляне разнеслись смешки. – Возвращай музыку.

– А раньше вы где были? – воскликнул Тимур, уступивший Севе свое место. – Мы вам тут час уже пиликаем!

– Вот именно, надо было играть, а не пиликать, – крикнул кто-то из девчонок, и остальные вновь зашлись хохотом.

– Давайте что-нибудь веселое! – попросила Маргарита. – Мы будем танцевать, обещаем!

– Говори за себя! – отмахнулся Матвей и плюхнулся на траву под ближайшим деревом. – Я, может, под такое не танцую!

Севу осенило.

Полина отстранилась от Алеши и смущенно огляделась, но их поцелуй, кажется, не привлек ничьего внимания. Сева что-то шептал на ухо Тимуру, Марго топталась возле них, Василиса усаживалась поближе к костру, а Зайчик, похожий на змея-искусителя, что-то подливал в стакан ничего не замечавшей Анисье. У Муромца же был до того пришибленный вид, что Полина не удержалась.

– Подожди-ка здесь, – сказала она Алеше. – Мне нужно к Мите на два слова.

– Ты же с ним не разговариваешь уже две недели! Я пойду с тобой.

– Нет. – Ее романтичное настроение улетучилось. – Это касается только нас с ним.

– В каком смысле?..

Она оставила его без ответа и села рядом с Муромцем. Они действительно не общались с того самого дня, когда Полина убежала из избушки Зайчика. Но сегодня она вспоминала о нем слишком часто. Еще утром она видела странное в зеркалах, принесенных Черной Курицей из Долины Гремящих Ветров. Глава дружины попросила несколько штук еще в апреле, когда встретила Полину на Дороге желаний. Она сама предложила развесить их у моря, чтобы Полина попробовала напитаться силой стихии. Но то, что неожиданно в них отразилось, точно понравилось бы Мите. Однако дружинница взяла с нее слово молчать до поры, и теперь Полина мучилась этой вынужденной тайной. Но было и еще кое-что, о чем они не договорили на той встрече у Огненных.

– Что с тобой? – напрямую спросила она.

– Ничего.

– Просто настроение паршивое?