Марина Козинаки - Пустые Холмы [litres]

Он неопределенно качнул головой, но взглянул с легкой улыбкой, словно соскучился за это время, но не хотел показывать.

– Так нельзя, – зашептала Полина, схватив его за рукав куртки. – Просто сидеть и страдать… Это же никогда не кончится!

Он едва не отшутился, что она повторяет слова Севы, только теперь в его адрес, но вовремя осекся: Полина совершенно точно догадалась, кто снова стал причиной его печали. Отпираться и отшучиваться было бессмысленно, тем более напоминая ей о той странной ссоре.

– Никогда! Уж поверь мне, – повторила она.

– Поверить тебе? – он улыбнулся. – Только не говори, что ты тоже не первый год по кому-нибудь сохнешь.

– Не… не переводи тему.

– Так что ты предлагаешь? – Улыбка исчезла с его лица, брови недружелюбно сошлись у переносицы.

– У меня нет готовой идеи. Но надо как-то изменить ситуацию. Решиться хоть на какой-нибудь шаг. Раз ты отверг Василису…

– Я ее не отвергал! – бросил он, уже жалея, что все-таки вовремя не остановил Полину.

– Ты выбрал Марьяну, а не Василису, поэтому хотя бы сделай так, чтобы ваши пути не пересекались. Так будет меньше страданий для вас обоих.

– Ты предлагаешь мне встать и уйти? Избегать мест, где она появляется? Но я не могу… не могу ее не видеть… Да и не получится постоянно за этим следить.

– Значит, ты выбрал Василису, а не Марьяну, – нахмурилась Полина и поднялась. – И тогда прекрати морочить голову им обеим и признайся в этом! Никто не решит твою судьбу за тебя.

Сева возвращался с гуслями, похожими на крыло гигантской бабочки. Его опять усадили на пень в самом центре. Полина оказалась рядом с Маргаритой в первом ряду. Возмущение в ней уступило место любопытству. Вспомнилось, что Сева о чем-то шептался с Тимуром – уж не об этих ли гуслях? К тому же давно всплывали в разговорах таинственные гусли-самогуды, которые откуда-то взялись у Заиграй-Овражкина.

– Ну что, старички, готовы плясать? – выкрикнул Тимур.

– Не-ет!

– Отлично-о-о, – протянул он, будто все Заречье ответило согласием. – Тогда поехали!

Он поднял свою гитару.

Сева, выждав несколько секунд, коротко ударил по струнам гуслей. Звук вышел тихий и почти потонул в грохоте барабанов, но танцующие подскочили. Он еще раз коснулся струн. Все снова подпрыгнули и задвигались быстрее. Тогда Севины пальцы ударили по струнам три раза подряд.

Вокруг костра не осталось ни одного сидящего. Даже Митя, еще полминуты назад страдавший под деревом, вскочил и теперь с нескрываемым изумлением таращился на свои ноги. Полина отпрянула, но за спиной уже скакала толпа. Маргариту с Анисьей куда-то унесло, Василиса крутилась на месте и заливалась смехом.

Удивление на лицах танцующих сменялось восторгом. Растерянность – сосредоточенностью. И смешнее всего выглядели именно эти серьезные ребята, выделывавшие ногами несуразные кренделя. Перед Полиной пронеслось несколько взявшихся за руки и образовавших змейку девчонок. Она посмотрела на гусли и увидела, как извивается над ними рука музыканта.

Сева поднял глаза: Водяная колдунья прямо напротив него хохотала. Магия гуслей ее не брала.

Танцующие образовали круг и втягивали туда все больше людей. Полина схватила чью-то руку, и хоровод закрутился быстрее. Она нашла глазами растрепанную Маргариту, порозовевшую Василису… и Василису крепко держал Митя…

«Ничего себе», – пронеслось в голове, но мысли ее тут же перекинулись на Лису, внезапно оказавшуюся в этом же хороводе, и на Вещего Олега – и где только ребятам удалось их поймать?! Пройдет еще пара часов, и эти двое снова встретятся, но уже на берегу Нищенки… и им снова будет восемнадцать лет, как и в дни перед их Посвящением.

Все то поднимали руки к небу, то опускали их вниз и приседали. В соседнем леске заливались соловьи.

– Это что-то невозможное! – донеслось до Водяной колдуньи.

– О Даждьбог, посмотрите на ноги Коли! – Возглас потонул во взрыве хохота.

– Овражкин, я убью тебя, как только остановлюсь! – Кажется, это был Арсений. Полина даже не стала проверять.

Хоровод распадался и соединялся вновь, танцующие менялись местами. Марья Кощеевна, подошедшая разобраться, в чем дело, с визгом пустилась в неистовый пляс, и у Полины от смеха скрутило живот. На самом краю поляны одиноко пританцовывал Густав Вениаминович. Алеша Попов возникал перед Полиной со странными телодвижениями, которые постоянно уводили его в сторону. В конце концов Полине пришлось упасть на траву, отползти к дереву и переводить дыхание там. Она уже не могла вспомнить, когда в последний раз так смеялась.

Василиса и Митя часто оказывались друг напротив друга. Иногда их разносило в разные края поляны, но они неизменно притягивались, их руки переплетались. Сердце Полины пропустило удар, мир наполнился теплом и тревожно колыхнулся. Еще секунда, и Митя с Василисой прижались друг к другу. И когда Полина моргнула и вновь распахнула веки, эти двое уже целовались, трогательно застыв посреди скачущей толпы и придерживая друг друга за плечи.

Сначала танцующие оборачивались на них с недоумением, кто-то даже чуть не упал, запутавшись в ногах. Но постепенно засверкали робкие улыбки. Полина вскочила и оглядела поляну: нет, Марьяны и ее подруг поблизости не было. Зато мелькнула и исчезла в толпе Анисья.

Музыка стихала, танцующие останавливались и смотрели на Митю и Василису: те все еще целовались.

– Ты это видишь? – выдохнул Алеша.

– О да, – прошептала она в ответ.

– Что происходит? Он же помолвлен! Тут где-то бродит его невеста…

– Тихо ты! – приказала Полина и привстала на цыпочки.

Именно в этот миг Митя и Василиса оторвались друг от друга и огляделись. Было бы проще, если бы все сделали вид, что ничего не заметили, но колдуны не просто смотрели – они смотрели пристально, музыканты даже побросали на землю инструменты.

– Ну, давай еще разок, вдруг кто-то пропустил. – Митя взял Василисино лицо в ладони и снова ее поцеловал. Не прошло и секунды, как оба рассмеялись. – Отомрите! – сказал Муромец и махнул рукой.

Воспитанники захихикали. Тимур с Оксаной снова взялись за инструменты, полилась вялая мелодия. Сквозь толпу с разных сторон уже пробирались Полина с Алешей, Маргарита, Анисья, Сева, Зайчик, Мастер с Елисеем Вилкиным и трое наставников, ставших свидетелями сцены.

– Ну вот… не получилось у меня оставить тебя в покое, – сказал Митя, наклонившись к Василисе. – Все всё видели…

– Теперь-то точно. – Она улыбнулась, боясь сдвинуться с места и вдруг обнаружить, что это лишь сон – сколько ей таких снилось?

– И что нам теперь остается? – Голос Муромца звучал тепло и хитро.

– Не знаю. – Василиса снова не сдержала смеха – так весело становилось от его взгляда.