Сара Бреннан - Тропа ночи [litres]

Пруденс ответила не сразу. А когда заговорила, в ее голосе слышалось беспредельное спокойствие:

– Не надо делать хорошую мину при плохой игре.

– Я так привык, – пожал плечами Эмброуз.

– Знаю, – ответила Пруденс. – Но Фрошо убила я. Оставила тебя на рынке с оракулом тоже я. Я сделала слишком много ошибок и заслужила любое наказание, какое ты на меня наложишь.

До него не сразу дошел весь смысл ее слов. Эмброузу искренне хотелось отыскать отца Блэквуда.

– Твой родной отец пытался перебить весь наш ко-вен и разлучил тебя с братом и сестрой, – сказал он. – Ты сходишь с ума от беспокойства и злишься на него. Твои ошибки вполне понятны и простительны.

– Я уже говорила, – прошипела она. – У меня нет никаких чувств!

– Да брось ты. Есть. Я же слышал, что ты рассказывала торговке мечтами. О парне, который тебе нравился.

Тишина, наступившая после этих слов, имела совсем другой оттенок. Она звенела, как небрежно задетая струна на музыкальном инструменте. И в молчании, сопровождавшем неверно взятую ноту, они смотрели, лопнет струна или нет.

– Правда? – выдавила наконец Пруденс.

– Поверь, – мягко произнес Эмброуз, – если ты признаешься себе, что у тебя есть чувства, они уже не станут так сильно мешать тебе. Со мной было именно так. И не надо себя сдерживать. Тебе вообще не нужны никакие ограничения. Ты имеешь право ненавидеть своего отца-негодяя. Имеешь право любить парня. Если бы я догадывался о твоих чувствах…

– Не нужна мне твоя жалость, – огрызнулась Пруденс.

– …о твоих чувствах к нему, я бы никогда не заикнулся о Нике Скрэтче.

– При чем тут Ник Скрэтч! – вскрикнула Пруденс, как будто это имя выдернули из нее клещами.

Эмброуз кивнул:

– Тебе, должно быть, нелегко сознавать, что он спустился в преисподнюю ради другой, когда ты испытываешь к нему такие чувства.

– Испытываю к нему такие чувства, – повторила она голосом пустым, как глазницы черепов. – К Нику Скрэтчу.

– Студент академии, который пожертвовал собой, – напомнил Эмброуз. – Кто же еще это может быть?

– Ты раскрыл мой секрет, – проговорила Пруденс. – Я была влюблена в Николаса Скрэтча. Я восхищалась тем, как он бросил меня и сестер ради Сабрины. Мне нравилось, как глубоко и отнюдь не с одержимостью он пытается вникнуть в образ жизни людей. Нравилось, что вокруг его кровати лежат горы книг, и однажды я чуть не сломала шею, споткнувшись о них. Как Никки устроил пятичасовую презентацию на одночасовом уроке. А еще его вечно взъерошенные волосы.

– Когда мы теряем кого-то, то начинаем скучать даже по таким мелочам, – сочувственно произнес Эмброуз.

– Да, – ответила Пруденс. – Я скучаю. По всему этому.

Голос у нее был сухой и ровный. Должно быть, нелегко признаваться, что у тебя есть чувства.

– А особенно – когда он хныкал из-за сексуальных иллюзий, – добавила Пруденс.

– А что не так с иллюзиями? – удивился Эмброуз. – Ведь они такие сексуальные.

– Сама знаю, – отрезала Пруденс. – Просто нытик. И это тот, к кому я испытывала романтические чувства! О прекрасная Медуза, мне не терпится посмотреть на свою эпитафию. Пусть на моей могиле напишут: «Она погибла в парижской дыре, так и не свершив кровавого возмездия, и была обвинена в том, что испытывала чувства». По-моему, ты горько жалеешь, что потащился со мной.

В итоге Пруденс оказалась храбрее Эмброуза, потому что у нее хватило сил признать, какой конец их ожидает.

Они погибнут в лабиринте из костей, вдалеке от дома. Тетушки и Сабрина так никогда и не узнают, что с ним случилось. И вдруг Эмброуз подумал: хорошо, что он успел послать Сабрине эту весточку. Ему хотелось, чтобы она знала.

Эмброуз протянул руку, вслепую пошарил среди костей и нащупал руку Пруденс. Ему не хотелось, чтобы она оставалась одна.

– Я не жалею, что пошел. Я же сказал, что буду с тобой до конца. Хочешь верь, хочешь не верь, но я говорил честно.

Она со вздохом положила голову ему на плечо. Наверное, в темноте сделать это было легче.

Еле слышно, как будто признаваясь в чем-то крайне постыдном, Пруденс прошептала:

– Я тебе верю.

Доркас кружилась по кухне в платье из занавесок, которое сшил Тео. Вряд ли хоть одна из ведьм поблагодарила Тео за новую одежду.

А я не знала, как его отблагодарить. Тео сел за руль грузовика Харви и съехал с тропы, чтобы не столкнуться с демонами. И он, и Роз могли погибнуть.

Тео и Роз ушли вместе. Роз о чем-то советовалась с ним вполголоса – видимо, это не предназначалось для моих ушей. Как хорошо, что им уже ничто не грозит.

«Пришла очередь Харви», – прошептала серебристая птица с голубыми глазами.

Харви остался со мной, чтобы изучить все книги о преисподней, какие я раздобыла в библиотеке Академии невиданных наук. Не страшно ли ему?

– Брина, – окликнул меня Харви тихим голосом, склонившись над столом. – Ты как там?

Мне-то было очень страшно.

Вспомнился день, когда обрушилась шахта. Я чувствовала себя беспомощной, как всякий человек, ужасно боялась, что Харви погиб. Я кинулась к нему в объятия, от всей души вознося благодарности: «Спасибо, спасибо, спасибо». В тот миг я мечтала только об одном – чтобы он был жив.

«Ну и жадина же ты», – чирикнула другая серебряная птица, усевшись на спинку кресла.

– Ничего, все хорошо! – сказала я Харви.

Я сердито сверкнула глазами на птицу, потом сообразила: Доркас думает, что взгляд предназначался ей. Она фыркнула и удалилась.

«Хочешь, съем этих птичек?» – предложил Салем, усевшись на книгу и обернув хвостом лапы. Он видел все точно так же, как я.

– Нет, Салем, они нам нужны! Разве ты не тревожишься за Ника?

«Когда я тревожусь, я ем», – заявил Салем.

Я покачала головой. Салем повернулся ко мне спиной, мяукнул и ткнул Харви носом в ладонь.

«Возьми меня на ручки и прогуляйся по дому, человек. А я буду сидеть у тебя на плече и, как король, обозревать всех, кто внизу!»

Харви рассеянно погладил Салема, не сводя с меня встревоженных глаз:

– Брина, с тобой точно все хорошо? Вид у тебя…

– Хуже некуда? – рассмеялась я.

– Как будто ты вообще не спишь.

Мне надо было вычислить, как открыть врата ада. Я должна закончить это дело. Мне не до отдыха, пока Ник страдает. Это будет невыносимо – лежать и прислушиваться к собственным мыслям.

«Это ты виновата, – хором запели птицы. – Жадина. Жадина».

Я понизила голос:

– Харви, ты лучше позаботься о себе. Ты ведь следующий.

Мне вспомнилось, как дрожала в моих объятиях Роз, как Тео спасался от демонов. Теперь на Харви легла тень самой страшной опасности. Мне хотелось отменить всю эту затею.