Сара Бреннан - Тропа ночи [litres]

– Похитителям бриллиантов нужно уединиться! – рявкнула я.

Тетя Зельда фыркнула и закрыла дверь. Мы с Харви отпрыгнули подальше друг от друга.

Я зажала рот:

– Прости, что так вышло!

– Ни… ничего, – пролепетал Харви. – Ты… ты как?

И умолк. Я проследила его взгляд и торопливо натянула на плечо остатки блузки. Там не было ничего, что Харви не видел раньше, но с тех пор, как мы с Ником начали встречаться, я стала чаще покупать черные кружева.

– Ты тут пока приберись, а я пойду дальше изучать книги про ад! – заявил Харви, с трудом пробираясь через мои разбросанные пожитки.

Потом остановился. У его ног валялась раскрытая шкатулка для драгоценностей. Внутри сиял золотом кулон, который он подарил мне, когда впервые признался в любви.

– Ого, – молвил Харви с потерянным видом. – Я думал… ты его выбросила.

Я коршуном ринулась за шкатулкой, спеша ее закрыть.

– Нет, – прошептала я. – Зачем?

Он с заметным усилием улыбнулся:

– Ты права. Пустяки.

И закрыл дверь. Я швырнула шкатулку в ящик комода. Своими руками, без волшебства, навела в комнате порядок, потом переоделась в брюки и черный свитер с воротником-хомутом. Вернула портрет Ника на почетное место на подушке.

– Милый, прости за эту неразбериху, – прошептала я и ухмыльнулась: – А забавно получилось, правда?

Мы с Ником частенько озорничали – шутили то над отцом Блэквудом, то над Доркас. Это было весело. И мне никогда не приходило в голову, что однажды он подшутит надо мной.

«А почему бы и не над тобой? Ты что, лучше всех?»

– Потому что Ник меня никогда бы не обидел! – отрезала я. – Он говорил…

«Врал», – хором пропели все птицы сразу.

Я выскочила из комнаты. Спускаясь по лестнице, услышала другую песню. Я на цыпочках подошла к кухне, приоткрыла дверь. В приглушенном свете тускло поблескивали бирюзовые шкафы. На плите побулькивала стряпня тети Хильды. Элспет спала за кухонным столом, уронив голову на руки, а Лавиния стояла у Харви за плечом и заглядывала в его книгу. Харви тихо напевал, а переворачивая страницу, послал девочке-призраку воздушный поцелуй. Я прислонилась к косяку. От нахлынувших чувств перехватило горло.

На Харви была только серая футболка – фланелевой рубашкой он накрыл Элспет. Он пел привидению, а тетушка в такт его песне помешивала в котелке. Это и есть тот самый парень, который никак не мог вжиться в мой магический мир?

Элспет пошевелилась и зевнула. Харви посмотрел на нее, потом через плечо бросил взгляд на тетю Хильду, и голос его почти стих.

Я тихонько кашлянула и подхватила мелодию. Харви повернул голову. Увидев меня, улыбнулся. Я, танцуя и напевая, вошла в кухню.

Харви хотел было прикусить губу, но передумал, и его голос неуверенно слился с моим. Элспет замахала руками, подражая моему танцу. Тетя Хильда с деревянной ложкой закружилась по кухне. Я подхватила ее, и мы заплясали, как в давние времена, когда мы все были счастливы и Эмброуз был с нами. Лавиния робко выглянула из-за ног Харви. Он взял ее за крохотную ручку и закружил в танце. Мы с Харви запели во весь голос, запрокинув головы. Он всегда был неуклюж в танце, а я находила это милым и неотразимым. Потом он закружил тетю Хильду, и та взвизгнула от радости. Протянул руку мне – и я подалась навстречу, встала в круг, обратив к нему лицо.

Вдруг Харви побледнел и умолк.

– Я… – пролепетал он, – я лучше пойду.

И метнулся к двери, ни разу не оглянувшись. Я медленно побрела к себе.

После смерти Томми, после всех этих ужасов я совсем забыла, как мне всегда было хорошо рядом с Харви. Забыла, что, когда Харви признался мне в любви, я взлетела по лестнице, танцуя.

Дочь дьявола и смертной женщины, соблазненная магией. Я – поле битвы двух миров. Я ад и земля, а вот неба во мне нет ни капельки.

Но в нем небо есть.

«Ты повернулась к небу спиной, – прочирикала птица, кружащая над головой. – Ради чего? Потому что хотелось отведать немножечко ада?»

– Перестань. Ник не такой. Он меня любит. Он это доказал.

«Он тебя любил – и его ждали страдания, – сказала другая птица. – Твой смертный мальчик тебя любил – и его тоже ждали страдания. Разве не видишь, кто ты? Ты – чудовище. Ты забавлялась с ними, как с игрушками. Если у человека разбито сердце, ты выбираешь чародея. Если чародей низвергнут в ад, ты снова развлекаешься с человеком. Дело не в том, кого из них ты любишь. Ты вообще не умеешь любить. Только губишь всех».

Я кинулась бежать, но не вниз, а в комнату Эмброуза. Когда мне было плохо, я всегда шла к братцу. Бросилась на его кровать и зарылась лицом в подушку.

«Если тебе хоть кто-нибудь когда-нибудь был дорог, – пели птицы, – спаси человека. Прекрати эту затею. Иначе все увидят, что ты истинная дочь своего отца. Мы будем знать, где твое место».

Вдруг рука вспыхнула от боли, и я вспомнила о способе связи, которому на прощание научил меня Эмброуз. Всхлипнув, я задрала рукав. Какие еще беды меня поджидают? Братец, наверное, в беде.

Всхлип застрял в горле.

Через многие мили, через горы и моря на коже вспыхивали пурпурные буквы. Эмброуз писал: «Привет, сестренка. Я тебя люблю».

Я обвела слова пальцем и улыбнулась. Салем замурлыкал.

– Я там, где мое место, – сказала я серебристой стае. – Я Сабрина Спеллман. И никогда не предам никого из тех, кого люблю.

Харви мог петь на могиле брата. Там на него никто не смотрел. Он спел колыбельную, которую часто слышал от матери, так как надеялся, что с маминой песней Томми упокоится в мире. Хватит уже его тревожить.

Когда песня умолкла в предутреннем тумане, он рассказал Томми обо всем, что случилось в последние дни.

– Почему я убежал из дома Сабрины? Наверное, потому что смутился, – признался он, обводя кончиком пальца имя брата, начертанное на камне. – Я и танцевать толком не умею, как… как умеют некоторые. И… не хочу делать ничего, с чем не хотел бы попадаться на глаза Роз.

Он всегда хотел делать для Роз все, что в его силах. Поэтому и спел, когда на него были устремлены все глаза. Сумел же как-то.

Харви прислонился к камню, как раньше прислонялся к братову плечу.

– Пока, Томми. Я скоро вернусь. Я до сих пор люблю тебя. И до сих пор хочу попросить прощения.

Выходя с кладбища, он увидел за воротами маленькое привидение. Ему и в голову не приходило, что они могут забредать так далеко от дома Спеллманов.

Он взял Лавинию на руки, и она шепнула:

– Ты пел кому-то мертвому.

– Да, – ответил Харви, – брату.

Девочка вздохнула:

– Он, наверное, рад тебе.

– Откуда ты знаешь?

А вдруг она может поговорить с Томми? А вдруг Томми может поговорить с ней? Харви передал бы брату, что от всей души просит у него прощения. От этой мысли сердце Харви забилось в надежде и ужасе.