Ава Рид - Крылья из дыма и золота

Это ощущение походило на облако – такое плотное, что из него было не выбраться. Ашер тут же отозвал свою энергию, но на мгновение застыл, словно парализованный. Этого мгновения хватило Миле, чтобы высвободиться из его хватки и устремиться к двери. Она дергала ручку двери изо всех сил, но та не открывалась.

То, что ей уже удалось, было потрясающе. Но второй раз ей это не провернуть – теперь, когда Ашер понимал, чего опасаться, от чего защищаться.

– Дверь не откроется. Успокойся, давай поговорим.

Неожиданно Мила бросилась на дверь, сползла по ней и свернулась клубком, подтянув ноги к груди. Она крепко обхватила их руками и уткнулась в них головой. Затем раздался отчетливый всхлип, и это тронуло Ашера сильнее, чем он готов был себе признаться.

Зачем он все это устроил? Зачем он принес ее сюда? Ответ на последний вопрос Мила хотела получить так же сильно, как он, но Ашер до сих пор уклонялся от разговора на эту тему, потому что сам не знал, что сказать. Возможно, он не хотел, чтобы ее нашел Тариэль. Он понимал, что тогда произойдет. Но правильно ли он поступил? Ашер уже давно не пытается разобраться, что правильно, а что нет. Что-то может казаться правильным – но только до тех пор, пока не узнаешь, кому причинил вред, кому нанес ущерб. Становится ли из-за этого правильное неправильным? Так или иначе, он свершит свою месть. Неважно, какие еще решения ему придется принимать.

Немного помедлив, Ашер подошел к Миле и встал рядом с ней, пытаясь придумать, что делать дальше. В конце концов, он сделал то, что показалось ему наиболее разумным. Она сидела на холодном каменном полу, так что он наклонился к ней и осторожно просунул одну руку под ее ноги, а другой подхватил ее за спину. Плавным движением он поднял Милу, прижал к себе и, не мешая ей плакать, отнес на кровать. Сначала ей нужно успокоиться.

Мим и Пан тем временем проснулись и внимательно наблюдали за ним. С удивлением он заметил, что оба внезапно приподняли губы, показав свои мелкие зубы. Они не рычали, но выглядели угрожающе. Это странно – ведь до этого они спали с Милой в одной кровати и прижимались к ней.

Он осторожно подошел ближе и немного отодвинул их в сторону, чтобы можно было опустить Милу на кровать. Это оказалось непросто, потому что она прижалась к нему и крепко вцепилась в его рубашку. От нее пахло весенним садом, и было неожиданно приятно держать на руках ее хрупкое тело. Она все еще плакала, уже тише, но все так же безутешно. Так что он решил посидеть рядом с ней.

Он устроил ее так, чтобы она отчасти лежала у него на коленях, а ее ноги – на кровати. Мим и Пан подобрались поближе, и Ашер насторожился. Теперь они урчали, но…

Удивленно вскинув взгляд, он увидел, как Мим забирается Миле на колени и пытается обнюхать ее лицо. Как Пан отпихивает его руку, чтобы прижаться к ее спине. Дело было не в Миле, а в нем. Они рычали на него.

Это действительно необычно. Пан даже начал что-то нечетко мямлить – как обычно, слов не разобрать, но по интонации было понятно, что он злится на Ашера.

– Да, да, понял я! Это я виноват в том, что она плачет. Успокойтесь уже, – тихо проворчал он и поморщился, когда Пан показал ему свой длинный язык.

Несколько минут Ашер сидел неподвижно – просто чтобы быть рядом с Милой. Он держал ее, пока слезы не отступили, пока Мим и Пан не перестали злиться на него. Сидя на кровати, он смотрел на камин, наблюдая, как искры разлетаются в стороны. Его мысли блуждали где-то далеко.

Мила была ошибкой в системе, в которой они жили, а он знал, какова участь ошибок. Их устраняют. Так было всегда. К счастью, до настоящего времени необходимость в этом возникала не так уж часто. Ашер склонялся к мысли, что должны быть другие методы, просто никто не пытался искать альтернативные пути или идти по ним. Они были скованы старым образом мыслей. Слишком долго они верили в то, что свет – это что-то хорошее, что он не может породить зло. Но зло проникало отовсюду. Равновесие добра и зла – внутри каждого из них. У злобы множество лиц, во тьме и на свету.

Мила была не просто каким-то обычным нарушением равновесия. Если все, что она рассказала, правда и Ашеру удалось правильно сложить детали мозаики воедино, она – нечто чертовски большее. Она могла видеть, кто из людей скоро умрет. Она видела Смерть. Она могла видеть души и эфир, пронизывавший этот мир. Ашер едва заметно покачал головой. Ее силы росли, находя все более явное выражение. Он был уверен, что они еще дремали, когда она встречалась с другими обитателями Вечности – с Тариэлем, Михаэлем, Иезекиилем и с ним самим. Снова и снова… Зачем только они ее обнаружили… Возможно, сам город внес в это свой вклад. Мила сказала, что она выросла в Праге. Так или иначе, теперь уже было слишком поздно, и ответы на все эти «зачем» и «почему» уже ничего не меняли. Ее нашли, и с этого момента ее будут искать.

Когда Мила узнает, для чего… Нет, эту информацию Ашер должен оставить при себе. По крайней мере пока.

Как много знает Тариэль? Вероятно, достаточно. Даже если это не так, он будет тупо следовать приказу, не подвергая его сомнению. Он был патриотом, истинным представителем Светлой стороны. Идеалистом и мечтателем.

Он был глупцом!

Он не мог понять, что свет всегда отбрасывает тень. Что быть Светлым не значит быть всегда правым или более значимым. Тонкое понимание и искренние признания никогда не были его сильной стороной. Любовь тоже. Иначе бы Лия…

Проглотив комок в горле, Ашер неосторожно совершил слишком резкое движение, потревожив Милу. Посмотрел на нее и расслабил пальцы, чтобы у нее не возникало ощущения, будто он ее удерживает. Ее пальцы коснулись расстегнутого рукава его рубашки – и он охотнее всего отдернул бы руку.

– Пожалуйста, – хрипло произнесла она.

Он понимал, о чем она снова просит, и также понимал, что это совершенное безумие. Полная бессмыслица. Он не хотел оставлять Милу здесь, в одиночестве, и не хотел брать ее с собой. Риск был слишком велик.

Но что, если он использует эту ситуацию, чтобы кое-что проверить? Кое-что испытать?

– Почему это так важно для тебя? Что ты хочешь забрать?

– Это фотография. Она… на ней я в детстве, в Праге. Это единственный снимок. Единственный, который подтверждает, что я знаю этот город, а он – меня. Мама забрала меня отсюда и хотела, чтобы я никогда не возвращалась. Это доказательство воспоминаний, которых больше нет со мной. – Мила прерывисто дышала. – Моя мама была Серой.

Была. Ее больше нет в живых. Ашер, сам того не заметив, стиснул зубы, провел рукой по спине Милы и ответил:

– Мы отправимся туда вместе.

В следующее мгновение Мила нерешительно отцепилась от него и соскользнула на кровать с его коленей. Она пристально смотрела на него.