Шеннон Мессенджер - Хранители Затерянных Городов

— Но люди умирают. — Она указала на газетную вырезку на столе Олдена.

Он вздохнул.

— Люди умирают каждый день, Софи. Это не наша работа держать их всех в безопасности.

— Это если эльф создал Эверблейз.

Он смотрел на нее в течение секунды, прежде чем ответил.

— Ты бросаешься словом «Эверблейз», не понимая, что это серьезное обвинение. Ты слышала имя Финтан?

Она закрыла глаза, когда слово укололо ее сознание.

— Бейлфаер.

— Я только что вызвал воспоминание?

— Думаю, да. Но я не знаю, что это означает.

Он снова начал шагать.

— Бейлфаер был торговой маркой Финтана. Это синее пламя, которое не требует никакого топлива. Ты видела его в Атлантиде… он запечатал его в кристаллических шпилях, чтобы осветить город. Это было тогда, когда он был одним из Членов Совета. Он удалился, когда пирокинез стал запрещен… это решение он полностью поддержал после того, что произошло.

— Марелла сказала, что погибли люди.

Олден кивнул.

— Из-за Эверблейз. Я действительно никогда не понимал концепцию, но очевидно есть способ ощутить космическую энергию в атмосфере, и если ты сплотишь достаточно силы, то это зажжет Эверблейз. Финтан назвал его «огнем солнца на Земле». Он был единственным Пирокинетиком, которому удалось зажечь его и остаться в живых. Другие, кто пробовал, сжигались своим же собственным пламенем.

Софи вздрогнула.

— После этого Совет запретил любому изучать пирокинез, и Финтан ушел из Совета, потому что он не мог служить без особенной способности. Но он остался близким другом большинства Членов Совета, и он — единственный живой эльф, который мог создать Эверблейз, таким образом, ты можешь понять, почему Членам Совета трудно решить, что он способен на это?

— Вы думаете, что он способен?

Несколько секунд прошли, прежде чем он ответил.

— Он не походит на этот тип. Плюс, кто-то разводил подозрительные пожары весь год — белые огни, которые я исследовал — и в то время как они подавали какие-то знаки, они могли быть кем-то, пытающимся зажечь Эверблейз, я никогда не находил неопровержимые доказательства. Совет убежден, что это еще один пример.

— Однако, они не должны, по крайней мере, исследовать пожары, чтобы удостовериться? Тем более что эти пожары желтые, как Эверблейз?

— Они все еще не видят нужды. Когда первые подозрительные пожары появились в Сан-Диего, я попросил, чтобы они подвергли всех пирокинетиков секретному наблюдению… включая Финтана. Не было никакого подозрительного поведения, таким образом, они уверены, что эльф не может стоять за ними.

— Почему тогда Черный Лебедь так убежден, что это Эверблейз?

— Я не уверен, что это они. Подумай об этом, Софи. Черный Лебедь — очевидно, те, кто стоит за этим, итак, зачем им прикладывать столько усилий, чтобы сказать нам, что они делают? Они разрушают свои собственные планы.

Слова врезались в ее мозг как камень.

— Но… что потом они попытаются сделать?

Олден смотрел в глубины аквариума.

— Я боюсь, что они могут попытаться сослать тебя… и поверь мне, когда я говорю, что ты не захочешь попасть туда. Это очень темное место.

— Зачем им делать так, чтобы это произошло? — прошептала она, обхватывая себя руками, будто давление могло успокоить ее мчащееся сердце.

— Я не могу даже представить, но все, что они сделали, поставило тебя под угрозу. Они дали тебе незаконный кристалл для прыжков в качестве ожерелья. Они заставили тебя собрать Квинтэссенцию. Теперь они пытаются заставить тебя предъявить очень серьезное обвинение бывшему Члену Совета… без доказательств.

Только тогда, когда Олден сжал ее плечо, она поняла, что дрожала.

— Нет никакой нужды бояться, Софи. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя, но ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты действовала по их указке? Эти пожары могут быть обманом, чтобы заманить тебя в ловушку… и ты не можешь позволить этому случиться.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоить нервы.

— Я не буду.

— Хорошая девочка. Мне так жаль, что тебя в это втянули, особенно учитывая все остальное, с чем тебе приходится иметь дело. — Он взял ее за руки. — Я так сожалею о Грэйди и Эделайн. Я думал, что это может помочь, чтобы у них снова появилась дочь. Очевидно, я ошибался.

Голос подвел ее, но ей удалось кивнуть.

— Мы с Деллой хотели бы, чтобы ты жила с нами. Я все еще жду одобрения Совета, но Кенрик уверен, что он сможет взять верх над возражениями Бронте.

— Почему Бронте возражает?

Полуулыбка появилась в уголке его рта.

— Он не доверяет мне. И он никогда не доверял тебе, учитывая твое прошлое. Так что идея того, что мы будем жить под одной крышей…

— Почему он не доверяет вам?

— Вероятно, потому что мой отец всегда гоняется за призрачными мятежниками, — сказал Альвар из дверного проема. Софи и Олден оба подскочили. — Прошу прощения. Иногда я забываю, как легко красться на людях. — Он исчез из поля зрения и вернулся, когда пересек комнату и прислонился к стене. — О чем это, ребята, вы разговариваете?

Олден откашлялся.

— Софи может переехать и жить с нами.

— Правда? Круто, думаю. — Его взгляд опустился на бирюзовую книгу на столе Олдена. — Это журнал памяти?

Олден схватил его и прижал к груди стороной с мунларком.

— Мне жаль, Альвар, ты прерываешь официальную встречу между Эмиссаром и гражданином. Все, что ты увидел или услышал — конфиденциально.

Альвар усмехнулся.

— Отметил. — Он замысловато кивнул и шагнул к двери. — Прошу прощения, что прервал.

Когда он ушел, Олден повернулся к Софи.

— Наверное, ты должна вернуться домой.

Она съежилась, но встала, достав свой домашний кристалл, когда он вручил ей журнал памяти.

— Продолжай искать свои воспоминания, Софи. Возможно твое следующее открытие, наконец, приведет нас к правде.

Софи не была уверена, чувствовала ли она облегчение или разочарование, когда не нашла записок в своем шкафчике в Понедельник. Она провела все выходные, пытаясь вызвать скрытые воспоминания, но ничего не нашла, поэтому она пыталась не чувствовать себя расстроенной.

Она училась в пещерах, частично чтобы избежать Грэйди и Эделайн, но главным образом, потому что стены в Хевенфилде давили… будто для нее больше не было там достаточно места. Грэйди и Эделайн оставили ее в покое, пока она возвращалась дотемна.

Ночи были самыми трудными. Она заключила себя в тюрьму в своей комнате, разобрав вещи, которые она возьмет, когда придет время переезжать. Кроме Игги, она была полна решимости оставить все, что Грэйди и Эделайн дали ей. Она не хотела воспоминаний о людях, которые выбросили ее из своей семьи.

Но она решила рассказать друзьям об этом. Мысль об общей жалости чувствовалась так, будто сердитый имп рвал внутри ее тело… но время пришло.