Дебора Хьюитт - Полуночник [litres]

Черные деревья на белой земле казались ему кадрами из черно-белого фильма. Беснующийся ветер, завывавший между ветвями, обдирал кожу. Щеки Кроули онемели, руки и ноги окоченели, но спасения от разнузданного ветра, разгулявшегося на открытой равнине, не было.

Он добежал до Алисы, набросил на нее одеяло и бережно, не касаясь смертельно опасного сока, подхватил ее на руки. Раненое плечо мучительно заныло. Наперекор осатаневшему ветру он устремился обратно к двери, дробя каблуками покрывавший Зверинец лед.

Ему оставалось пройти каких-то десять шагов, как грудь его разорвало от невыносимой боли. Он покачнулся, чуть не выронив свою ношу. Нет, это не плечо. Это – пытка. Неземная сверхъестественная казнь. Задыхаясь от нестерпимого жжения под ребрами, он стиснул зубы, склонил голову под порывами ветра и упрямо двинулся вперед. Споткнувшись о порог, он грохнулся на колени, успев перекатить Алису в комнату, и согнулся пополам, хватаясь рукам за грудь.

Боль, словно серпом, взрезала его внутренности, и он зажмурился. Похоже, у него сердечный приступ. Кроули хрипло и коротко рассмеялся. Сердечный приступ у человека без сердца – разве такое возможно?

Опершись ладонями о порог, он, царапая ногтями деревянный настил, перенес на руки вес тела и осторожно встал на четвереньки. Студеный ветер с удвоенной яростью набросился на его спину, но Кроули, не обращая внимания на лютую стужу, потихоньку вполз в комнату, ногой захлопнул дверь и повалился на спину, тяжело дыша. Голова его с глухим стуком ударилась о половицы, он распахнул пальто и приложил ладонь к сердцу. Сердце все еще было в груди. Все еще билось. Кроули с наслаждением глотал теплый нагретый воздух комнаты. Он выжил. Прошел через топь и выжил.

Она спала, и ей снились странные сны. Птицы налетали на нее, вспарывали кожу острыми, как бритва, когтями, пытаясь разодрать ее до кости. Она вскидывала руки, защищаясь, но кривые когти в кровь полосовали ее лицо и ладони. Она застонала, и один кошмар сменился другим. Теперь она бежала по болотам, преследуемая Смертью – Туони. Он что-то прокричал, из земли вырвались корни деревьев и преградили ей путь, сбив ее с ног. Она повалилась навзничь, поползла прочь, но Туони склонился над ней, и страхи ее рассеялись: она увидела его лицо. Оно было таким… прекрасным…

– Кроули даже не зашел ее проведать.

– А что ты хотела? Ты же его знаешь.

Голоса разорвали пелену сна, и веки Алисы затрепетали.

– Я просто хотела, чтобы он ее проведал, вот и все. Она умирает, Джуд. В этом нет никаких сомнений. Кроули мог бы зайти и хотя бы попрощаться с ней.

Она знала, что они здесь, рядом. Сидят возле нее, подтыкая ей под плечи теплое одеяло. Она почти видела их: бесформенные тени и расплывшиеся, как на смазанной фотографии, лица.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Август.

– Что – это? – вскинулась Саша.

– Беспрестанно склоняешься над ней. Она же без сознания.

– Потому что… Потому что хочу, чтобы она увидела улыбающееся лицо, когда очнется… Если очнется. Понял?

– Но ты же не улыбаешься. Ты… Ты плачешь?

– Послушайте, вы двое, почему бы вам не отправиться на боковую? Скоро светает.

– Никуда мы отсюда не уйдем, – ответил Джуд.

Они помолчали.

– А где Нелла? Ушла домой?

– Нет, колдует над травяными настоями на кухне. Варит какое-то финское зелье. Говорит, если найдет нужные травы, то поднимет ее на ноги.

– Как думаешь, Кроули зайдет навестить Алису?

– Нет.

– Бессердечная сволочь.

– Он не сволочь. Он… – Джуд вздохнул. – Он – Кроули. Просто Кроули.

ттт

А за много-много миль от Грачевника, по ту сторону Мраморной арки, в Саут-Банке, в парке Джубили Гарденс, сидел Вин Келлиган и, не отрываясь, смотрел в воды Темзы.

Эта паскуда так и не пришла.

Он ждал ее уже двенадцать часов. Вначале у подножия «Лондонского глаза», затем, когда миновала полночь и пошел третий час ночи, а она так и не появилась, он переместился в парк и устроился на скамейке, чтобы подождать еще немного. Занялась заря, а он так и сидел, скорчившись, почти не дыша, не сводя глаз с подернутой рябью реки.

На него накатила ярость. Он попробовал сжать кулаки, но так замерз, что руки не повиновались ему. Мускулы свело судорогой, и он испугался, что не сможет подняться со скамейки. Почему она не пришла? Она же понимает, чем это ей грозит.

Он развернул ладонь и посмотрел на адрес, накорябанный поспешной рукой: Майк и Патриция Уиндем, Харбор-Вью, Дублин. Ну, конечно, куда еще он мог их отправить.

ттт

– Кроули, какими судьбами!

– Йозеф, – напряженно улыбнулся Кроули, проходя в дом вслед за выскочившим ему навстречу старичком в клетчатом халате. – Прошу прощения за столь ранний визит.

– О чем ты? Даже не думай извиняться! Неужто плечо беспокоит?

– Нет, с ним все прекрасно.

– Чудесно. А я уж испугался, что утратил былую легкость, – засмеялся Йозеф. – Чаю?

– Благодарю.

Йозеф ринулся на маленькую кухоньку, и до Кроули донеслось звяканье фарфоровых чашечек и свист поставленного на плиту чайника.

Он рассеянно прошелся по комнате, пробежался пальцами по шприцам и ножам, задумчиво покачал в руке коробочку со жгутами и вздрогнул, когда Йозеф, шаркая шлепанцами, возник у него за спиной, держа в руках круглый поднос с чаем и печеньем.

Они сели. Не прикасаясь к печенью, Кроули молча прихлебывал обжигающий чай.

– Ну-с, – нетерпеливо потер руки Йозеф, – помолчали и хватит. Ты, конечно, мастер наводить тень на плетень, Кроули, но сжалься над моими сединами. Твое молчание действует мне на нервы: мне кажется, я просто оглох.

Осушив чашку, Кроули покрутил ее в пальцах, сбивая в кучу оставшиеся на дне коричневые чаинки.

– Я хотел бы кое-что у тебя купить, – наконец произнес он.

Йозеф изумленно качнулся и чуть не упал со стула.

– Кроули, – растерянно улыбнулся он. – Ты же знаешь – тебе стоит только попросить, я все тебе дам.

– Не торопись, Йозеф. Ты даже не представляешь, о чем речь… – Кроули вскинул голову и посмотрел старичку прямо в его горящие глаза. – Я слышал, у тебя есть сок Арбор Суви.

Йозеф ахнул, глаза его потухли. Он конвульсивно вздохнул, закашлялся.

– Кроули…

Кроули зажмурился.

– Это для Алисы. Проси сколько хочешь, в накладе ты не останешься.

– Господи боже мой, Кроули, разве я когда-нибудь обвинял тебя в жадности?! Но… Я увяз в долгах по самую маковку… И Эвелин…

Йозеф отставил чашку, в глазах его заблестели слезы, и он поспешно отвернулся.

– Что с ней? Что случилось?

– Ее рука, – застонал Йозеф. – Ее ампутировали. По… по локоть… По… По… сюда…

Он закусил ладонь, сдерживая рыдания.

– Йозеф! – воскликнул Кроули вне себя от волнения. – Что произошло? Скажи мне.