Анастасия Петрова - На пороге Будущего [СИ]

Махмели был крупный рыжебородый мужчина лет пятидесяти, полный сознания собственной значимости, которое с трудом уживалось с вынужденной подвижностью. Распорядитель — это тот, на ком держится весь замок. Он управляет сотней слуг, согласует все встречи царя, организует все мероприятия. Нити общественной жизни сходятся к его рукам. Эти руки и сейчас держали толстую тетрадь с привязанным к корешку карандашом. Поблагодарив госпожу за доброе пожелание, Махмели раскрыл свой талмуд и выжидательно обратил глаза к Халену.

— Господа, я позвал вас, чтобы объявить: госпожа Евгения приняла мое предложение, согласилась стать моей женой, — выслушав все приличествующие случаю поздравления, Хален обратился к священнику. — Я плохо помню традиции. Возможно, свадьба с олуди требует каких-то особых ритуалов?

Руки служителя культа были свободны — все свои знания старик держал в голове. Из-под кустистых белых бровей на Евгению пытливо смотрели его глаза.

— Свадьба должна быть особенно богатой. Это, пожалуй, единственная необходимость, — сказал он. — Позже я побеседую с госпожой Евгенией. Если я не сделал этого раньше, то лишь потому, что за прошедшее время она уже неоднократно доказала свою царственную природу олуди, и я не видел причин смущать ее своими вопросами. Теперь, думаю, нам стоит обсудить кое-что. Полагаю, вы сможете уделить мне время после окончания совета, моя госпожа?

Ханияра смущала преувеличенная тревога, с которой смотрела на него девушка. Он не догадывался, что за гримасой она прячет истерический смех. Царственная природа! Кто же мог быть создателем такого гротеска?! Евгения с трудом подавила желание сейчас же, сию минуту сделать что-то неожиданное, непристойное — сплясать канкан на столе, выброситься в окно — что угодно, лишь бы разрушить эти чары. Нет, этого не может быть, это сон.

Почувствовав ее напряжение, Хален накрыл своей рукой ее судорожно сцепленные пальцы. От прикосновения горячей ладони Евгении стало почти больно, такая она была тяжелая, живая! Он весь был — настоящий, этот загорелый до черноты мужчина, прямой как копье, быстрый как стрела, со своими длинными ресницами, изящно вырезанными губами и черной щетиной, упрямо прорезавшейся на подбородке. Его тепло и запах манили ее как магнит. Она чувствовала, как тело само льнет к нему, и ей то и дело приходилось выпрямлять спину, иначе она упала бы в его объятья. Ни один мужчина прежде не вызывал в ней такого жара. Да и были ли раньше рядом с ней мужчины? Одноклассники, учителя, друзья отца, знакомые по клубам — все они не стоили мизинца Халена. Пусть этот мир выдумка, но Хален — настоящий, иначе не может быть.

— Давайте определимся с днем свадьбы, — предложила она.

Махмели листал свою книгу, бормоча что-то под нос.

— Некоторые провинции уже прислали мне опись подарков, они будут готовы месяца через два-три. Если будем устраивать городские обеды и раздавать вино и пищу, понадобится не меньше трех месяцев на организацию. Столько же нужно для подготовки большого пира в замке. Приданым для госпожи Евгении занимаются двадцать швей и вышивальщиц и пять ювелиров. Они могут и полгода провозиться, если их не поторопить. Свадебное платье будут шить не меньше двух месяцев, а ваш наряд, господин, потребует еще больше времени.

— Опись подарков? Что это? — спросила Евгения.

— Каждая провинция готовит подарок царю и царице на день свадьбы. Для губернаторов это возможность проявить себя, какая больше может и не представиться, поэтому они стараются изо всех сил, — объяснил Махмели. — Иногда доходит до абсурда. Помнится, на свадьбу ваших родителей, государь, Дафар прислал десять бочек живой рыбы из горных рек, и это в разгар летнего пекла; пришлось раздать горожанам, пока не испортилась. А хадаряне преподнесли настенную мозаику в пол-тсана длиной. Во всей Киаре такой стены не найти, разве что на крепостную наклеить. Она так и хранится где-то на складах.

Хален и Евгения смеялись. Махмели предложил:

— Чтобы все успеть и в последний момент не сбиться с ног, лучше всего назначить свадьбу на раатсар, второй месяц следующего года. К этому времени уже будет по-летнему жарко. Вы сможете съездить в Хадару, в ваш дом у водопада.

— Четыре месяца? Что вы скажете, госпожа? Выбор дня за вами, — взглядом Хален дал ей понять, что каждый день этих месяцев станет для него мукой.

— Пусть будет так, — согласилась она.

Царь наполнил бокалы, поднялся.

— За мою невесту, — сказал он. — За самую красивую женщину Матагальпы!

Когда Хален и Махмели покинули комнату, на ходу обсуждая порядок свадебной церемонии, Ханияр обратил к Евгении бесстрастное лицо.

— Вас что-то гнетет, госпожа моя? Быть может, я могу вам помочь?

— Во что вы верите? — решилась она.

— Что вы хотите спросить?

— В мире, откуда я пришла, есть только один великий олуди. Его никто не видел, но в него все верят. Он создал небо и землю, и он управляет ими. Миллионы людей просят его о помощи. Люди построили огромные храмы, в которых висят его изображения и где ему возносят хвалы. Они верят, что все в жизни зависит от его воли. А кто управляет вашим миром?

— Если никто не знает, как выглядит олуди, какие же изображения находятся в этих домах? — спросил Ханияр.

Евгения отмахнулась.

— Не придирайтесь к словам. Наша вера создала множество символов, которым можно поклоняться. Я хочу знать, что создали вы.

Ханияр ответил не сразу. Он долго думал, оглаживая узкую бороду.

— У нас тоже есть символы, — сказал он наконец. — Мы зависим от солнца, от моря, от смены времен года… В истории бывало, что после затмения или засухи люди начинали поклоняться солнцу и даже убивали своих соплеменников, полагая, что это ублаготворит светило и оно больше не будет их наказывать. Думаю, и сегодня есть племена — в западных землях или даже в наших южных провинциях, — которые превозносят силу солнца, лун или гор. Но в цивилизованных странах, где астрономы давно доказали зависимость затмений от взаимного положения солнца и лун, подобных фактов не зафиксировано. Мы верим в силы земли и неба, надеемся на небесную благодать и ждем, что вы, олуди, поможете нам получить ее.

— Мне так много надо узнать! — вздохнула Евгения. — Я не успокоюсь, пока не узнаю о вашем мире все… А сейчас я готова выслушать ваши наставления.

Старик поклонился ей.

— Вы олуди, госпожа, и мне нечему учить вас. Все, чего я хочу, — уверить вас, что мои познания всегда к вашим услугам. Уже темнеет, мне пора в храм. В наших домах веры много портретов олуди. И в них хранятся книги — записи о былых событиях и размышления мудрецов. Приходите и найдите среди них то, что нужно вам.

С этими словам первосвященник величаво поплыл к двери.