Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

Видя мое недоумение, Лидия досадливо пояснила:

— Я о Ниночке. А ваш приятель тоже хорош, жену еще не успел в могилу свести, а уже неймется.

— Не смейте говорить гадости про Эмиля. Он просто слишком… доверчив и добр, поэтому и…

Лидия расхохоталась так, что согнулась пополам.

— Вы сами-то в это верите? Ах да, у вас же все идеальны.

— Я прекрасно знаю Эмиля. Он не идеален. Но на подлость он не способен.

— Неужели? И вы поверите в то, что Ниночка его еще не соблазнила?

— Эмиль не будет изменять Софи, — твердо ответил я.

— Поспорим? На вашу честь? А? Если выигрываю я, то вы…

— Нет. Довольно уже.

— Так значит вы сами сомневаетесь в своем друге?

— Нет. Я сомневаюсь в вас, госпожа Хризштайн. Вам ничего не стоит подстроить то, что еще не произошло и…

— Я вашу Ниночку уничтожу, — зло пообещала Лидия. — Или вы думаете, что я так просто оставлю ее выходку с одеждой?

— Разве не вы сами?.. — мне не хватило выдержки промолчать, о чем я тут же пожалел. Лидия моментально щелкнула меня по лбу, как будто в отместку за недавнее.

— Я вам говорила, что вы болван? С какой мне стати резать собственные платья? Мне теперь даже не во что переодеться! Про корсет я вообще молчу.

Я перехватил ее руку и стиснул в запястье.

— Еще раз посмеете назвать меня болваном или распустить руки, и я…

— Что? Придушите и закопаете? — насмешливо спросила она.

— Нет. Просто при каждой встрече буду вам напоминать, как смешно вы выглядите с красным носом, словно подвыпившая гулена.

Она задохнулась от возмущения, поднеся руку к лицу, а я добавил:

— Запомните, госпожа Хризштайн. Если вы говорите гадости людям, то будьте готовы услышать их в ответ.

— Мой красный нос пройдет, в отличие от вашей… — она осеклась под моим прищуренным взглядом. — Вы кажется опять забыли, господин инквизитор, что полностью в моей власти?

Лидия обвила мою шею рукой и притянула меня к себе. В ее глазах отражалось неспокойное море, придавая им насыщенный голубой оттенок.

— Только попробуйте отстраниться.

Я сцепил зубы, когда она расстегнула на мне ворот рубашки и приложила свою ледяную ладонь к моей груди.

— Довольно, — процедил я.

— Вы сами вытащили меня в холод, господин инквизитор. Надеюсь, у вас теперь покраснеет не только нос.

Я все-таки не удержался и отстранился, ощущая, как предательски алеют щеки.

— У вас нарушено кровообращение. Потому что вечер теплый. Слишком много желчи. И злобы. Попробуйте молиться. Могу принести молитвенник. Специально помечу самые несложные. Для вас.

Лидия вдруг нахмурилась, будто вспоминая что-то.

— Пометите?..

Я перевел дыхание, с облегчением понимая, что ею завладела иная навязчивая мысль. И со страхом ощущая легкое разочарование от того, что она не потребовала иного.

— Я попросил Тень отправиться к профессору, чтобы нарисовать портрет мальчика. Надеюсь, вы не против.

Лидия рассеянно кивнула.

— Мне нужна книга.

— Нет.

— Вы… — она явно сдержалась, чтобы опять не назвать меня болваном. — Вы принесете мне книгу. Иначе…

— Я не могу.

— Там, на полях, были заметки. Очевидно, сделанные профессором Грано. Я видела всего лишь одну страницу. На развороте. Но мне надо знать…

— Я сам посмотрю.

— Вы знаете, над чем работал профессор? Его сестра упомянула, что он пытался восстановить доисторические фрески.

Я нахмурился, вообще не имея понятия об их существовании.

— На полях была заметка про фрески и упоминание в них Источника, связанной с ним нестабильности… флюкту… или флюкта… тьфу… Было неразборчиво.

— Флуктуации. Я разберусь.

— А вам со многим придется разбираться. Не вздумайте сами ловить мальчишку. Он опасен. Поджоги — его рук дело.

— С чего вы решили? — только мне начало казаться, что я уловил ее сумасшедшую логику, как она тут же делала финт хвостом. — Очевидно же, что это Лука. Он виделся с убитым, он безумен, у него случился припадок при виде изображения собаки.

— Это Алекс, — упрямо сказал Лидия. — Не спорьте. А у Луки есть алиби, что подтвердил охранник и профессор. Хотя профессор такой скользкий… Мне непременно нужно узнать про этот скандал с ним.

Я благоразумно промолчал, однако поставил себе заметку все же узнать подробности у отца Георга. Или отца Валуа. Тот точно должен знать.

— Узнайте про фрески. Я думаю, что профессор не просто так заинтересовался этой книгой. Чтобы завтра она была у меня.

— Нет.

— Тогда я прямо сейчас отправлюсь домой, оставив вашу подружку на растерзание ее муженьку. И вышвырну из своего дома ваших сопляков, всех до единого. Ах да, еще я…

— Прекратите. Вы этого не сделаете.

— Интересно, почему же?

— Потому что у вас здесь появилась выгода. Я обещаю, что сам посмотрю и фрески, и заметки на полях книги. Если там действительно будет что-то подозрительное, я… я сообщу.

Я был почти честен. Мне пришлось взять Лидию за руки, согревая ее ледяные ладони в своих и молясь, чтобы ее это отвлекло.

— Не злитесь, пожалуйста. Я правда не могу показать вам книгу.

Странно, но она довольно резко убрала ладонь и толкнула меня в грудь.

— Вы так неуклюже пытаетесь мной манипулировать, господин инквизитор. Но за попытку вас, пожалуй, стоит поощрить, — и потрепала меня по голове, словно мальчишку. — Может, когда-нибудь, и достигнете моего уровня… Приходите завтра к ужину. Обещаю, скучно не будет. Узнаете много интересного про своих друзей.

— Непременно приду, — кивнул я Лидии, едва сдерживая себя от нелепого желания притянуть ее к себе, чтобы… Встряхнул головой и добавил:

— Идите быстрей в дом, а то больно смотреть на вашу замерзшую физиономию.

Глава 7. Хризокола

Я влетела в дом, кипя от злости из-за снисходительного отношения Кысея. Каков мерзавец! Ему это так с рук не сойдет. Да завтра же поручу головорезам Отшельника схватить его и притащить ко мне. А там он мигом лишится не только спеси, но и всего остального, в том числе и своей клятого обета целомудрия! Вот почему я не родилась мужчиной, а он — трепетной юной девой? Насколько все было бы проще. Несколько секунд я позволила себе наслаждаться заманчивыми видениями, но затем досадливо покачала головой. Да, я могу совратить инквизитора, но только вряд ли потом получится упиваться его чувствами. Иногда в его отношении ко мне мелькала едва различимая нотка, такая вкусная и незнакомая, что взвыть хотелось, когда она исчезала. И я интуитивно чувствовала, что после принуждения она пропадет навсегда. Демон, как же я ненавижу собственное бессилие!

— Госпожа? — Тень протянула мне корзинку. — Здесь все, как вы просили. Еще господин инквизитор просил меня нарисовать портрет пропавшего юноши, сказал, что вы не против.