Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

— Больше не смей за мной ходить, — сказал я. — В твоих услугах больше не нуждаются.

— А меня нанимали не вы, святой отец, — развязно сообщил громила, от него слегка пахло вином. — Так что…

Я встряхнул его, на что получил болезненный тычок под ребра и согнулся пополам, не в силах вдохнуть. Братья подскочили к головорезу и мгновенно скрутили его, пригвоздив к земле. Когда дыхание восстановилось, я выдавил:

— Еще раз тебя увижу, отправишься в каменный мешок за… за угрозы Святому Престолу. И за нападение. Убирайся.

— Святоша клятый! — бросил громила мне в спину. — Это ты должен от колдунов защищать, а не мы из-за тебя гибнуть… Урод!

Я застыл, потом развернулся и подошел к нему.

— Что ты имеешь в виду? Кто мы? Кто?

Он криво ухмыльнулся мне в лицо:

— Мой напарник… сгорел… на работе… — он зашелся в хохоте, закашлялся и махнул рукой. — Только за тобой-то все равно ходить будут. И задницу твою беречь. Не я, так другие. Уплачено! Прощайте, святой отец, — он церемонно поклонился и побрел прочь.

Я стоял, сжимая кулаки и глядя ему вслед. Осознание собственной ответственности за смерти детей, временно отодвинутое на задворки сознания, теперь с удвоенной силой поглотило меня, отягощенное еще одной страшной смертью.

В доме Лидии я застал отца Георга, что принес детям пожертвованные горожанами теплые вещи и лекарства.

— Как Мика? — спросил я у него, без сил опускаясь на стул.

— Не волнуйся, Кысей, ей уже лучше. Жар спал, так что с божьей милостью она поправится… — старик горько посмотрел на меня. — Здание приюта полностью выгорело. На его восстановление уйдет много времени. Я завтра отправлюсь к кардиналу Блейку просить средств на приют…

— Я назначил внеочередное заседание городского совета, отец Георг, и подниму вопрос о финансировании приюта, не волнуйтесь. Святой отец, скажите, вы же наверняка знали профессора Камилли, когда он еще был в сане, епископом?

Лицо старика помрачнело.

— Да, знал. А почему ты спрашиваешь?

— Почему он ушел из сана?

Я с удивлением наблюдал, как отец Георг смутился и покраснел.

— Кысей, почему ты спрашиваешь?

— Профессор Камилли теперь возглавляет кафедру душеведения в Академии. Мне приходится…

Старик покачал головой.

— Держись от него подальше. Он дурной, порочный человек, преисполненный тщеславия и слабостей…

— Отец Георг, просто ответьте, почему он ушел из сана. Что именно произошло?

— Я не знаю подробностей, только слухи… — выдавил старик, пряча глаза, и я с изумлением понял, что отец Георг мне лжет — впервые в жизни, неумело и жалко. — А слухи не хочу пересказывать, не мучай меня вопросами. У тебя усталый вид, Кысей. Ты хоть отдыхал? Обедал?

Только после вопроса церковника я вдруг осознал, как вымотался за бесконечно долгий день, как сильно ноют ожоги на теле, и насколько я голоден. Пиона прислушивалась к нашему разговору, занимаясь домашним хозяйством, всплеснула руками и сказала:

— Боже мой, господин инквизитор, что же вы молчали! Я сейчас соберу на стол, я быстренько…

— Не надо, Пиона, спасибо. Я поужинаю у друга.

— Да вы не бойтесь, госпожи Хризштайн нет, вам ничего не грозит…

Я устало вздохнул и ответил:

— Пиона, не принимайте все слова вашей госпожи всерьез. Она не посмеет…

— Вы думаете, я глупая, да? — вдруг обиделась девушка. Старик Иволги отложил газету, демонстративно сплюнул на пол и вышел из комнаты. Пиона проводила его тоскливым взглядом, ее голос дрожал, но она упрямо продолжила:

— Я прекрасно понимаю, что госпожа шутила. Только вы не знаете ее, господин инквизитор, она… Она ведь в вас влюбилась. А если ей что в голову взбредет, пусть в шутку, но потом она может…

— Пиона! — резко оборвала ее Тень, вернувшаяся из кухни. — Иди лучше помоги Мартену, он совсем не справляется с детьми.

— Тень, а что вы здесь делаете? Почему не с хозяйкой?

— Госпожа отправила меня домой, боится, что дом без нее здесь совсем разнесут. Пиона такая неумеха в сущности…

— Впрочем, это и к лучшему, что вы здесь. Мне нужна ваша помощь. Не могли бы вы отправиться к профессору Камилли и нарисовать портрет его воспитанника…

— Господин инквизитор, — виновато перебила меня Тень. — Простите, но в прошлый раз мне перепало от хозяйки за то, что я вам помогала.

— Не волнуйтесь, я прямо сейчас отправлюсь к ней. Госпожа Хризштайн не будет возражать. Если сомневаетесь, то можете поехать со мной.

— Вы меня очень обяжете, святой отец. Мне все равно надо заехать к госпоже, завезти кое-что.

К вечеру воздух прогрелся, было почти по-летнему тепло. Лишь холодный ветер с моря напоминал о приближении осени. Мне хотелось спокойно пройтись по берегу и вдохнуть соленый морской запах, но вместо этого я был вынужден вновь погрузиться в атмосферу скандала в доме Эмиля. Шум ссоры слышался уже на улице, через приоткрытые окна.

— Эта дрянь исполосовала все мои платья, — в лицо Эмилю полетела бесформенная синяя тряпка. — Их стоимость я вычту из…

— Да как вы смеете обвинять беззащитную девочку!..

Лидия расхохоталась, указывая на Ниночку.

— Беззащитную? О да, просто сама невинность!

— Что здесь происходит? — вмешался я, поднимая с пола брошенную ткань. Это оказалось порезанное на лоскуты платье, рядом валялся вываленный кофр с одеждой.

— Твоя… знакомая, — выплюнул мне в лицо Эмиль, покрасневший от злости, — имеет наглость обвинять Нину в том, что она порезала ей всю одежду! Она подняла на нее руку!

— Клянусь, господин… госпожа, — заплаканная Ниночка перевела взгляд с Эмиля на Софи, ища поддержки и прикрывая рукой багровую отметину от пощечины на лице. — Клянусь Единым, я ничего не делала! Это не я! — девочка упала на колени и разрыдалась.

— Лицемерная дрянь, — с каким-то нездоровым оттенком восхищения умилилась Лидия, поднимая с пола еще одну тряпку. — Этот корсет работы гарлегских мастеров стоит столько, сколько ты за всю свою жизнь в борделе не заработаешь, даже если будешь…

— Хватит! — прикрикнул я, отбирая у Лидии платье. — Прекратите скандал. Я думаю, господин Бурже компенсирует вам все расходы, и закончим на этом.

— Кысей… Ты ей веришь? — растерялся Эмиль. — Она ведь нагло врет, обвиняет Ниночку так же, как до этого оболгала ее семью!..

Я перевел взгляд на Ниночку, которая рыдала, заходясь в истерике и отчаянно заламывая руки. Возможно, она действительно ничего не делала, и Лидия всего лишь решила выставить ее из дома под таким предлогом, но…

— Госпожа Хризштайн не врет, — твердо сказал я, на всякий случай придерживая Лидию за локоть. — Это совершенно невозможно.

Я удостоился удивленного взгляда не только Эмиля, но и самой Лидии, которая от неожиданности похоже потеряла дар речи. Я продолжил, чувствуя, как стягивает желудок от голода: