Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

Разговор со слугами вышел тяжелым. Охранник смотрел на меня исподлобья, на вопросы отвечал односложно, подтвердив, что профессор был всю ночь дома. Лука вообще глаз не поднимал и лишь кивал или отрицательно мотал головой. Помня слова Лидии про его безумие, я не ограничился вопросами о профессоре.

— Лука, вы сами где были вчера ночью?

Слуга молчал, молчал совершенно равнодушно, без каких-либо признаков волнения.

— Вы меня слышите? Вы немой?

Он отрицательно покачал головой.

— Вы знаете профессора Грано?

Маленький худой человек вздрогнул, вынужденно кивнул и поднял на меня глаза. В них был страх. Я невольно отпрянул, но продолжил.

— Вы видели профессора накануне его смерти?

Опять отрицание.

— Где Алекс, воспитанник профессора? Я хочу услышать ваш ответ.

Лука пожал плечами. Я почти отчаялся вытянуть из него хоть слово.

— Посмотрите на этот рисунок, — я протянул рисунок собаки, а потом силой вложил его ему в руки, потому что сам он даже не пошевелился. — Вы видели эту псину?

Лука послушно посмотрел на изображение и побледнел. Он вдруг завыл, яростно раздирая рисунок в клочья, у него пошла пена изо рта, глаза закатились, и он упал на пол. Я растерялся, но на помощь подоспел Фарид, который быстро подхватил слугу, уложил на диван, вложил между зубов тряпку и стал удерживать, чтобы тот не поранил себя.

— Голубчик, ну что же вы наделали? — вниз спустился профессор и кинулся к Луке. — И ведь его состояние уже почти нормализовалось, а вы спровоцировали приступ.

— Ваш слуга болен? Если так, то почему вы позволяете ему свободно разгуливать?..

— За ним присматривает Фарид. Уверяю вас, Лука совершенно безобиден. У него бывают изредка временные помрачнения сознания, детская травма головы.

Я хотел показать профессору рисунок, но, увы, от него остались лишь мелкие клочки.

— Почему ваш слуга так себя повел? Он боится собак?

— Собак? — переспросил профессор и нахмурился. — Видите ли, голубчик, Лука боится всего на свете. Поэтому не стоит лишний раз его тревожить…

— Где ваш воспитанник Алекс? — перебил я. — Я хочу его видеть.

Профессор откровенно растерялся. Он начал юлить, лепетать что-то про необузданный нрав и ветер в голове, поэтому мне пришлось пригрозить.

— Профессор Камилли, мне будет крайне неприятно прибегать к крайним мерам и извещать громадскую стражу о препятствии дознанию со всеми вытекающими последствиями…

— Голубчик! — в отчаянии воскликнул профессор и схватил меня за руки. — Мне так неловко, простите меня!

Я высвободил руку, мимоходом подивившись неуловимой схожести поведения профессора и навязчивости Лидии.

— Где он?

— Он пропал! — потерянно выдавил профессор и без сил упал в кресло. — Но он вернется, он всегда возвращается. Видите ли, на него непредсказуемо подействовало морское путешествие, он ведь… у него диагноз замкнутого разума…

Моему возмущению не было предела — замкнутые не воспринимают окружающую действительность, закрываясь в собственном мире, такие люди практически не способны к общению и совершенно беспомощны.

— Не ожидал от вас, профессор, подобной безответственности. Вы спокойно об этом говорите? Больной, неспособный о себе позаботиться мальчишка бродит по городу, а вы даже не пытаетесь его найти!..

— Пытаюсь! Я обратился к капитану городской стражи… как его?..

— Капитан Лунтико.

— Точно, капитану Лунтико. Он обещал, что непременно отыщет Алекса.

— И за почти неделю он его так и не нашел?

— Я не сразу к нему обратился…

Сестра убитого профессора Грано жила неподалеку, она собирала вещи, готовясь освободить академическое жилье. Я, как мог, успокоил несчастную женщину, что прах ее брата не развеют по ветру, а похоронят и воздадут должные почести. Мимоходом поинтересовавшись, боялся ли ее брат собак, я получил гневное возмущение по поводу их соседки, профессора Гиршем. Та завела себе ужасную псину, что каждый день облаивала профессора Грано и нападала, доводя его до исступления. Он действительно панически боялся собак. Увы, когда я заглянул к лекарке под предлогом справиться о состоянии здоровья госпожи Хризштайн и заодно увидеть страшную тварь, то меня встретила маленькая злобная левретка, зашедшаяся в истерическом лае. Профессор Гиршем была до крайности словоохотлива и пыталась выпытать у меня подробности о госпоже Хризштайн, которая ее чрезвычайно заинтересовала. Я позорно сбежал, наплевав на всякую вежливость.

У меня оставалось еще одно неприятное дело в Академии, а после можно было возвращаться в управу. Эмиль всегда умел меня подначить, особенно, если дело касалось вопросов веры. И накануне я проиграл ему в поединке на клинках, проспорив желание, поэтому еще вчера должен был обрадовать ректора Ханаху, что соглашусь временно заменить профессора Грано. Теперь же я собирался заодно узнать о книге. Но моим планам не суждено было сбыться, ректора на месте не оказалось, он уехал на встречу с бургомистром.

В управе меня ждал приятный сюрприз: сторож начал давать показания. Купцы же упорно молчали. Я разослал с посыльными приглашения членам городского совета о внеочередном заседании, на котором собирался поставить вопрос о выдвижении обвинений воягу Наварро и заключении его под стражу. В поисках Алекса капитан Лунтико не преуспел, объясняя это тем, что у него нет людей, которые заняты слишком ретивыми идеалистами в борьбе с незаконной торговлей опиумом. Намек был очевидным, на что я пригрозил отправить его лично арестовывать вояга, если он не уймется и не найдет больного мальчишку. Но более всего я полагался на помощь Януша, у которого выявилась необычайно полезная способность моментально сходиться с людьми и заводить знакомства. Кроме того, его многочисленная родня, которую он был вынужден содержать, снабжала его самыми свежими слухами о том, что творится в городе.

Не то чтобы я действительно спешил отчитаться перед Лидией, однако я сильно тревожился из-за ее пребывания в доме Эмиля, поэтому мне нужно было успеть к ним на ужин. Но перед этим я еще собирался справиться о самочувствии больной Мики Брандт, чей отец уже проспался в тюрьме. Он действительно потерял жену из-за опиума и был совершенно не в себе от горя. Перед домом Лидии я остановился и резко развернулся, поймав взглядом долговязого головореза, который не таясь следовал за мной по пятам. Тройка братьев и головорез в качестве свиты мне уже порядком надоели, поэтому хотелось избавиться хотя бы от одного из них.

— Иди сюда, — кивнул я знакомому громиле. Тот нагло ухмыльнулся и отвернулся, сделав вид, что рассматривает вывеску скобяной лавки.

Я подошел сам и ухватил его за локоть, кивнув братьям.