Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

— Кысей, ты тут? — голос Эмиля оторвал меня от раздумий.

— Тебе нельзя здесь быть, — поспешил я к другу, выпроваживая его из зала. — Пойдем отсюда.

— Пойдем, — согласно кивнул он. — Тебя искал ректор. Очень нервничал. Слушай, а кто они такие? Почему идут за нами?

Эмиль покосился на шестерых типов, следовавших за нами попятам.

— Не обращай внимания, — поморщился я.

Долговязого среди них не было. Мои попытки избавиться от них привели к тому, что мне пригрозили обнародованием истинных причин пожара в доме профессора Камилли. Скрепя сердцем, пришлось терпеть их навязчивое присутствие. Громилы не отходили от меня ни на шаг, даже здесь постоянно болтаясь поблизости.

— Ты знаешь, что про тебя начали болтать в Академии? — осторожно начал Эмиль. — Ты не подумай, я в эти слухи не верю, слишком хорошо тебя знаю… Но ректор, кажется, принял все всерьез и…

Друг беспомощно запнулся и замолчал.

— Знаю. Не обращай внимания, — спокойно сказал я. — Поболтают и успокоятся…

— Но ведь просто так слухи не появляются, Кысей, — горячо возразил Эмиль. — О тебе намеренно кто-то распускает эти гадости.

— Я даже знаю, кто, — вздохнул я.

— Лидия Хризштайн? Что между вами тогда произошло?

— Я не хочу об этом говорить. Позлословит и угомонится. Как там Софи? Я слишком замотался с делами, чтобы заглянуть к вам и проведать ее.

— Она просто расцвела, — довольно улыбнулся Эмиль.

Сам он тоже сильно изменился, на него было радостно смотреть. В глазах появился задорный блеск, на лице — сытая улыбка.

— Но ты знаешь, Софи вбила себе в голову, что ты влюбился в Лидию. И переживает, что…

— Глупости, — отрезал я, останавливаясь напротив кабинета ректора. — Я обязательно найду время и загляну к вам. Прости, но мне надо идти…

— Кысей, — придержал меня Эмиль за рукав. — Софи не знает тебя так, как я. Но я тоже думаю, что ты… Я видел, как ты смотрел на Лидию. Тебе изменила обычная выдержка, когда она… Не знаю, что между вами произошло, захочешь — сам расскажешь. Но позволь дать тебе совет. Как человек, умудренный эмм… в сердечных делах. Нет ничего страшнее оскорбленной женщины. Даже если я ошибаюсь, лучше тебе уладить все, пока не поздно. Повинись перед ней, даже если она не права.

Я горько усмехнулся и кивнул:

— Да я бы согласился у нее в ногах валяться, лишь бы больше никогда ее не видеть…

— Вы же понимаете, господин Тиффано, что при сложившихся обстоятельствах я совершенно никак не могу… — ректор Ханаха нервно расхаживал из угла в угол, избегая лишний раз на меня смотреть.

— При каких именно обстоятельствах? — уточнил я.

Ректор в отчаянии всплеснул руками.

— Тех самых! Вы поймите меня правильно, я абсолютно не верю в эти глупые домыслы, что вы могли… Нет, ну конечно, вы могли захаживать в заведение госпожи Розмари, все мы живые люди, я понимаю! Но чтобы с мальчиками, совершеннейший абсурд?.. — легкий вопросительный оттенок последней фразы прозвучал оскорбительно.

— То есть вы, господин Ханаха, считаете в норме вещей захаживать в рассадник порока госпожи Розмари? — угрожающе начал я. Ректор побледнел и схватился за голову.

— Ну что вы, что вы!.. Я не верю в эти совершенно глупейшие нелепости о вас, но другие же говорят… — он замялся и дернул себя за волосы. — Это ужаснейший кошмар! В середине учебного года остаться сразу без двух профессоров. Но вы проведете сегодня открытую лекцию по основам богословия? На нее уже столько желающих, что я никак не могу ее отменить…

— Проведу, — спокойно ответил я, вставая. — Это все?

Он дернул на себе воротник рубашки и без сил рухнул в кресло, картинно возведя очи к небу. Меня раздражало его поведение, в глазах мельтешило от суетливых движений.

— Вы поймите меня правильно, — он опять завел свою песню и доверительно перегнулся ко мне через стол. — Единым клянусь, никому не скажу, но мне надо знать, понимаете? Ведь если профессор Камилли жив и в скором времени вернется, то надо планировать расписание…

— Что? — я уставился на ректора в изумлении, гадая, не тронулся ли он умом. — Вы о чем? Профессор покончил с собой, его тело давно кремировали и…

— Да, но ведь говорят, что тело-то было не его! Или врут? — этот живой комок нервов опять вскочил с кресла и заметался по комнате. — Нет, вы поймите меня правильно…

— Сядьте на место! — не выдержал я. — И хватит причитать. Что еще за новые слухи?

— Совершеннейший абсурд! — ректор дернул себя за волосы и с ужасом уставился на рыжий комок, оставшийся в руках. — О Боже, я полысею от этих потрясений!

— Вы можете объяснить, с чего вы решили, что профессор Камилли жив? — я призвал на помощь всю выдержку.

— Говорят, что сожгли не его тело, и что профессор жив. Говорят, что вы знаете, где он, — пробормотал ректор потерянно. — Что вы сами… Сами его прячете… И в сговоре с помчиком Овьедо…

Я вышел из кабинета ректора в полной задумчивости. Слухи о моем пристрастии к мальчикам определенно распускала Лидия. Мотивы ее понятны, она в ярости и злится, пытаясь ударить побольнее… Но зачем ей это нелепое вранье о том, что профессор жив? Чего она добивается? Или же это не она? Фарид и Алекс до сих пор разгуливают на свободе, несмотря на предпринятые шаги. Когда я узнал о смерти вояга Наварро, было уже слишком поздно. Решение свалить вину на беглого Фарида принял отец Валуа, позднее убеждая меня, что он сделал это для защиты интересов Святого Престола. В свете конфликта с воягом Наварро все действительно выглядело так, как будто церковь могла быть заинтересована в его устранении. Но обвинить Фарида еще и в том, что он — Серый Ангел, виновный в смерти кардинала, было совершеннейшим абсурдом. Тьфу ты, привязалось же от ректора!

Я до сих пор ломал голову над тем, как Серый Ангел узнал о Зеленом зале. Даже допуская, что у него имелись осведомители среди стражников, все равно было непонятно, как он мог среагировать так быстро. Утром стало известно об убийстве вояга, а днем уже по всему городу висели портреты Фарида. За остаток дня ему надо было не только разузнать, что произошло, но и подготовиться. Почему Серый Ангел выбрал целью именно святыню? Если бы я только уговорил отца Валуа выставить охрану возле Зеленого зала, то возможно… Но единственной препоной на пути злодея стал ночной смотритель, который банально проспал его появление.

Я остановился напротив массивных дверей лекционного зала и глубоко вздохнул, изгоняя тревожные мысли. Меня ждут студиозусы, и я должен дать им то важнейшее, что может дать богослов — понимание природы веры и Господа Единого. А все остальное может подождать.

К моему удивлению, аудитория была переполнена. Были заняты даже ступеньки в боковых проходах. Похоже, ректор Ханаха решил объединить несколько курсов, чтобы закрыть дыры в расписании. При моем появлении все разговоры смолкли. Необычная для этого времени года жара чувствовалась даже здесь, заставив меня пожалеть о надетой мантии. Я прошел за кафедру и кивнул бледному ассистенту, потом перевел взгляд на слушателей, намереваясь начать, но слова застряли в горле. В переднем ряду сидела Лидия. Ее нелепое ярко-розовое платье настолько выделялось среди прочих темных одежд студиозусов, что не заметить ее было невозможно при всем желании. Я вцепился в кафедру, пытаясь успокоиться.