Гарет Ханрахан - Молитва из сточной канавы [litres]

– Ты – та самая девчонка Тай!

Незнакомый голос. Мужской. От дыхания несет пойлом, но он еще не пьян. Правая рука ощупью нашла пистолет.

Она повернулась. Мужчина, лысоватый, пузатый – зато мощные плечи, защитная кожаная жилетка. Руки подняты, ладони отведены, как будто он старается ее не пугать.

А она – наоборот. Кари раньше ни разу не стреляла из пистолета, но с такого расстояния не промажет. Она нацелила оружие толстяку в широкую морду.

– Я пришла за моим другом, – сказала она. Кивнула на кресло Джери у стола. – Сядь. – Связать бы его этой алхимической дрянью – вот для чего она предназначена.

Толстяк не двинулся с места.

– Нет, милая, не за ним. Он останется где сидел, пока не расколется, а твой дракон не заряжен.

Он потянулся к ней. Она надавила спуск, но ничего не случилось, а потом его лапы стиснули ее, как оковы. Она выворачивалась, лягалась и кусалась, когда он оторвал ее от земли. Одной мощной ручищей он обвил ей талию, сковав левую руку, и развернул ее от себя, а своей правой зажал ей плечо – пальцы впились в ножевую рану, разрывая швы. Бесполезный пугач выпал на пол.

Толстяк припечатал ее к столу, обвил, а потом оседлал, придавливая пузом. Ей не двинуться, не вздохнуть.

– Эй, хорош, хорош, – проворчал он, будто успокаивая. Она извивалась, боролась, но вырваться не могла. Она даже мысленно воззвала внутрь себя, к той неведомой силе, что насылает видения. Что, бля, толку от святости, если она не выручает тебя в таких случаях?

Но сверхъестественное могущество к ней не пришло. Наволхвовать пламя геенны ей не по силам.

– Да хорош уже. – Держа ее пригвожденной под пузом, он потянулся и зашуршал по столу. Собирается ее связать той алхимической липучкой.

Целое здание дрогнуло, когда взревел Шпат. Деревянная дверь разлетелась в щепки, когда каменный человек ввалился в комнату. Толстяк до того стреманулся, что обоссался прямо на Кари. Давящий вес спал с нее – мужик уже нагибался к полу за пистолетом, неуклюже метясь в паз алхимической обоймой.

Измотанный усилием волочь свое тело по коридору, Шпат рухнул, как колонна при землетрясении, но пока падал он, она не мешкала. Разгибаясь, оттолкнула толстяка – тот неудобно полусъехал со стола, переплетясь с ней ногами. Пока он все еще наклонялся к пистолету, она воткнула пальцы в шарик черного вещества и, пришлепнув с размаху, приклеила свою ладонь, его ладонь и пистолет к полу разом.

Она перекрутилась и выдернула руку, пока черная каша еще затвердевала. Проскочила над Шпатовым туловищем, когда тот, как лавина, грянул об пол, и схватила тяжелый посох. Ее кисть, вымазанная в липучке, приклеилась к древку – да ну и ладно! Толстый тужился встать, но алхимическая смола держала крепко. Стараясь, как мог, он не способен был защищаться с одной прилипшей к полу рукой. Орудовать посохом с росточком Кари несподручно, однако она изо всех сил, что имелись, шарахнула жердиной толстяка по затылку – и он затих.

– Алк, – простонал Шпат. Алкагест. Ему необходим алкагест.

У двери стоял небольшой сундучок. Под замком, но она обшарила вырубленного толстяка и нашла подходящий ключ. Сундучок пуст. Отравленный флакон был последним.

– Здесь ничего нет. Найдем еще, когда выберемся.

Шпат вновь простонал в бессловесной муке, но с ее помощью сумел подняться.

Пара капель фиолетовой жидкости растворили смолу, удерживавшую ладонь на посохе. Она протолкнула его металлическое оголовье Шпату под мышку, и тот смог опереться. Деревяшка скрипнула, когда он перенес на нее вес, но выдержала.

– Двинули.

Пока они ковыляли к дверям, к выходу в город, она вылила остатки из пузырька на свой кинжал. Черная вязкость растаяла, обнажив под собой чистую, острую сталь.

Жерло подземного стока было старым, оно отводило в залив сеть каналов из-под Замкового холма. В наше время большинство городских отходов перенаправлялись в туннели поновее – через них нечистоты миллиона гвердонцев уносились восточнее и выливались в море за Форельими Скалами. Этот же туннель теперь по большей части сух. Крыс притаился за ржавой калиткой и наблюдал за кораблями. Даже его упырьему зрению холодные воды представали всепоглощающей чернотой с вкраплениями всяких обломков и мусора. Крысы – мохнатые и четвероногие – сновали у копыт упыря.

Крысы упырей не боятся. Их спугнуло присутствие других воров. Сам – шестой, упырь вел сюда через канализацию бродяг Хейнрейла.

Их цель – грузовое судно «Аммонит». Оно пришвартовано у буя, на краю глубинной протоки. Низко посажено, значит, при полной загрузке. За места у гвердонских причалов идет яростная борьба, поэтому владельцы «Аммонита» поставили его на якорь на рейде, как собаку во двор на цепи, – ждать, пока не будут готовы к отплытию. На востоке с размахом бушует Божья война, и суда обычно выходят в составе конвоев для защиты от божественных покараний и блаженных морских чудовищ. Таких как святые-кракены – их некогда человечьи тела непомерно раздуты и вывернуты, кости податливы, как студень.

Если бы «Аммонит» перевозил нечто вправду стоящее, то стоял бы у охраняемого причала, а не снаружи. Крыс не понимал, что они здесь забыли, но таким уж было современное Братство. Хейнрейл строил планы и отдавал приказания, а ты исполнял, не то за тобой пришел бы Холерный Рыцарь.

Из туннеля вылезали другие налетчики. По их стандартам – бесшумно. Крыс же сжался в комок от невыносимой какофонии. Лишь одна Барсетка владела хоть какой-то маскировкой. Упырица скинула с себя привычные глупые наряды – платья и шляпы с перьями, благодаря которым разок в темной комнате могла сойти за человека. Взамен она оделась наподобие Крыса, в содранные с трупов тряпки и рвань, только лицо в креме и пудре, чтобы скрыть упырьи черты. Крыс не знал, помогала ли ей игра в человека жить на поверхности, отдаляла ли перерождение в дикую тварь, но она – упырь, а значит, ступает тихо. Она подтягивала задних, проверяя, чтобы никто не заплутал во тьме.

Крысу хотелось, чтобы Мири все-таки умудрилась потеряться. Но ее татуировки мелькнули в темноте, пока она перелазила через калитку. Что за морок она наводит – и как долго с ним сумеет справляться? Любого чародея-человека наверняка манит и тянет покончить с собой. Ведь люди не приспособлены творить заклинания, и те так или иначе их губят. Сейчас новая собачка Хейнрейла казалась спокойной и собранной, но это внешнее впечатление. Вероятно, подозревал Крыс, ее послали сюда приглядывать за другими грабителями, напоминать, что команды Хейнрейла не обсуждаются.

Трое остальных – это Кафстан и его сыновья. Семья Кафстана в Братстве уже четыре или пять поколений, и его внучат наверняка вперед учат тянуть из карманов, а потом уж ходить. Всех троих нагрузили тяжелыми мешками – поклажа звякнула, когда ее опустили на землю.